Запутывание понимания путей к коммунизму

                                      ЗАПУТЫВАНИЕ ПОНИМАНИЯ ПУТЕЙ К КОММУНИЗМУ 1.
    К статье Д. Б. Эпштейна ЧЕХОСЛОВАКИЯ – 1968: ПЕРЕОСМЫСЛИВАЯ ПУТИ К СОЦИАЛИЗМУ
                                                              (журнал АЛЬЕРТНАТИВЫ 104)
          Эпштейн немало потрудился для названного запутывания: его статьи в АЛЬТЕРНАТИВАХ 86, 89, 92, 103 (моя их критика в статьях на моем сайте mag-istorik.ru. “Три статьи” и “О некоторых положениях  теории социализма и коммунизма Д. Эпштейна”). Cтарания в статьях Эпштейна – совмещение вихляюще убывающей апологии реального социализма вплоть до СТАЛИНЩИНЫ и нарастающей апологии “социализма рыночного” вплоть до некоторых образцов позднего КАПИТАЛИЗМА даже без хотя бы декларированного социализма; попрек Марксу за то, что он при правильных планах отрицания капитализма планировал, видите ли, это не правильно, не диалектично, без сохранения из капитализма побольше. 
           Переосмысливать пути к социализму полезно с уточнения понятий, задаваемого вековой практикой после классиков марксизма. Они прогнозировали необходимое свержение капитализма из-за, в конечном счете, его перерастания производительными силами на каком-то рубеже XIX-XX века в самых развитых странах, которые возьмут (заранее или вскоре) на свой спасительный буксир перманентные революции в странах отсталых типа России. Но именно коммунистических революций нигде не было век после Классиков. Социалистическая революция в отсталой России оказалась отдельно взятой окончательно. Для Ленина, его соратников это была трагическая неожиданность. Буксиром для других социалистических стран хотя бы стал СССР, всегда (как даже ГДР, Чехословакия) уступавший по производительным силам самым развитым странам (капиталистическим, т. е.). Ленин не успел в должной мере осмыслить неожиданную реальность, но успел дать ориентиры движения к коммунизму стране без Буксира, в 1905 году только вышедшей (еще не вполне) из феодализма, т. е. движения ПРОТИВ действия ОСНОВОПОЛАГАЮЩЕГО марксистского закона соответствия характера производственных отношений уровню производительных сил. А при всех нюансах социализм XX века всегда на базе не самых развитых капиталистических производительных сил – реальность. Благодаря ПРАВИЛЬНОМУ в марксизме Классиков ИЛИ благодаря их ОШИБКАМ? Либо наложению правильного и ошибок?
            Классики не только объяснили естественные законы общества глубже, чем кто-либо ранее. Маркс в 11 Тезисе о Фейербахе и напомнил не только “философам”, что достаточно ОБЪЯСНЕННОЕ естество можно ИЗМЕНЯТЬ сознательно (в плане изменения природы – давняя банальность). Перманентная революция возможна не только, но даже и не столько благодаря Буксиру. Октябрь – факт. Этот факт без Буксира возник потому, что при всех неизбежных недостатках начального марксизма-ленинизма, он объяснял естество общества достаточно, чтоб СУБЪЕКТНО изменять его. Черновая теоретическая констатация – в статье Ленина “О нашей революции”. Правда, при реальном тогда уровне марксизма-ленинизма это было возможно с  наличием хотя бы одного марксиста-гения, который был бы способен ОБЪЯСНИТЬ и возглавить ИЗМЕНЕНИЕ, быть буксиром для марксистов не гениев и с тем широких масс трудящихся. Возможно, Ленин недооценивал себя, как острие субъектного фактора истории. Зато его формальные преемники на пути, намеченном не ими, сильно переоценивали себя. После Ленина субъектный фактор сознательного изменения истории стал меньше фактора стихийного ее естества, всегда капиталистические производительные силы постепенно понижали (опосредственно все более ломая субъектность  самых стойких, в том числе массовыми репрессиями) производственные отношения даже развивающегося социализма до соответствия с собой. Финал – контрреволюция 90х, полное приведение производственных отношений в соответствие с производительными силами.
            Субъетная перманентная революция, особенно без Буксира – неизбежно длительная субъектная эволюция (в том числе для поднятия производительных сил до уровня коммунистических). А рассчитывая в конце XIX века на уже актуальную коммунистическую революцию в развитых странах, Маркс (осмысливая реалии окружающего, объективно далеко докоммунистического общества) четко сформулировал положение о перманентном переходном от капитализма к коммунизму периоде ПОСЛЕ победы Революции. После победы буржуазной революции в узком смысле типичен уже не революционный период закрепления ее результатов режимами Кромвеля, Наполеона, Столыпина и т. п. После буржуазной революции в широком смысле (типично ее рубеж – антиреволюционный буржуазный режим Реставрации; в России – распутинщина) имеет место ранний этап капитализма до промышленных переворота и его последствий (в России – почти не состоявшийся; до несостоявшейся КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ индустриализации). Чему должен соответствовать переходный период по Марксу? Ведь и режимы типа кромвелевского, тем более капитализм между революцией и последствиями промышленного переворота – на базе уже капиталистических производительных сил. А даже в самых развитых странах начала XX века производительные силы были далеко докоммунистическими. Все Классики объективно рассчитывали послекапиталистическое общество на базе капиталистических производительных сил – как социализм XX века. Целесообразно (чтоб не был путаницы) четко разделить понятия естественного раннего коммунизма будущего на базе производительных сил выше любых капиталистических; и  на базе производительных сил капитализма субъектного социализма, естественно невозможного, субъектно ТОГДА не гарантированного.
          Реалии социализма XX века позволяют дать характеристику так или иначе прокоммунистическому, но докоммунистическому ИДЕАЛЬНОМУ социализму: сохранение не только развиваемых производительных сил КАПИТАЛИЗМА, но и КЛАССОВ (не эксплуатируемых и неэксплуататорских), РЫНКА (научно регулируемого), ГОСУДАРСТВЕННЫХ предприятий (при значимом самоуправлении коллективов) и  КООПЕРАТИВОВ (не как объединений фактических частников), ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАДСТРОЙКИ (не совсем государство, партия еще более нового типа и пр.) и т. д. РЕАЛЬНЫЙ социализм существенно отличен от идеала в сторону эксплуататорского общества, с тем вывел не на коммунизм, а на опять капитализм. И нужно четко разделять, во-1, ранний социализм (в СССР до социального переворота 30х годов) и классический (в СССР после 30х); а во-2 – прокоммунистический, развитие которого субъектно в направлении коммунизма (есть субъективный фактор марксистской партии и пр.; в СССР все более снижено – до 30х годов), и прокапиталистический, развитие которого стихийно в направлении капитализма (ленинская партия уничтожена и др.; в СССР после антисоциалистического контрпереворота 30х годов). Даже в идеальном раннем социализме наследие классового строя – и в явных формах вплоть до мелких и средних капиталистов. Идеальный классический социализм в разных отношениях сравним со “скандинавским социализмом” и т. д. капитализма при более высоких производительных силах; но в первом основные средства производства и власть – достаточно реально в руках трудящихся, а во втором – в руках буржуазии. С предложенных позиций – разбор статьи Эпштейна.
                                                                                 *     *     *
           “... при всех позитивных намерениях и так же известной неоднородности и слабости руководства КПЧ ..., расширение демократических свобод для противников социализма и развитие рыночных сил вывели бы страну на капиталистический социал-демократический (ужас? – А. М.) путь ... ”. Стихия действия закона соответствия при капиталистических производительных силах требует капитализма. Идеальный социализм должен уметь субъектно подчинять, больше или меньше, любую стихию. Реальный социализм делал это скорее жестко, чем умело. Если политический авангард давал слабину буржуазного толка (это постоянная угроза при капиталистических производительных силах, неизбежных каких-то следствиях их естественного действия), эта жесткость ослабевала (хоть в Венгрии 1956 года, хоть в Чехословакии 1968, хоть в перестройках 80х) – несдерживаемая больше стихия общества выводила сначала на буржуазную, рыночную, базарную демократию в интересах стихийно оживившихся и множившихся противников социализма в общем направлении развития “рыночных”, КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ общественных сил. В Венгрии 1956 года такое развитие было пресечено ВНЕШНИМИ силами после того, как началась откровенная контрреволюция; в Чехословакии 1968 – ДО того; в капстройках 80х внешние силы доминировали БУРЖУАЗНЫЕ.
             “... реформаторы в КПЧ совершили ту же грубую ошибку, что позднее и Горбачев: они считали, что успех радикальной экономической реформы невозможен без радикальной политической реформы”. СОЦИАЛЬНАЯ контрреволюция по ошибке! Бывало такое в истории? В естественной истории такое по ошибке любого субъекта невозможно; хотя, например, антибуржуазные СОЦИАЛЬНЫЕ контрреволюции победили в Северной Италии и Южных Нидерландах (Исторических) к XVII веку. В субъектной истории XX века антисоциалистическое приведение производственных отношений в соответствие с капиталистическими производительными силами, когда субъектный фактор дает сбой – реальность. Но дело не в простодушных ошибках при формационной смене. И реформаторы КПЧ, и горбачевцы уже изначально нацеливались на капитализм. Только (буржуазно)левые из них хотели капитализма прилизанного, типа социал-демократического, но начиная ломать социализм, с тем  освобождая общественную стихию на базе капиталистических производительных сил, открывали они дорогу правым, которым нужна была не плавная эволюция в “капитализм с человеческим лицом” (они до времени скрывали это, иногда и сами от себя), а быстрая контрреволюция ради “капитализма с любой рожей”, лишь бы побыстрей (и каждый для себя мечтал – повыгодней). Непонимание этого левыми – “ошибка”, базирующаяся на их переходном ОТ марксизма заинтересованном недомыслии. А путаная “ошибка” переходного Эпштейна та, что он невнятно полагает возможным радикальное переустройство закостеневшего прокапиталистического социализма в нечто лучшее, чем капитализм, без предварительной радикальной политической реформы: ВОССОЗДАНИЯ настоящего субъектного фактора (марксистской партии с идейным и грамотным руководством, опирающейся на доверие народа). Хронологического педантизма в разделении двух уровней процесса быть не должно (какие-то правильные экономические реформы еще несовершенной партией могут способствовать ее качественному совершенствованию для дальнейших радикальных реформ; и т. п.), но общая логика субъектного развития, лучшего естественного ЛЮБОГО при тех же капиталистических производительных силах: сначала (вос)создание субъектного фактора, а потом субъектное движение к коммунизму через прокоммунистический социализм, чего НЕ хотели реформаторы Чехословакии и горбачевцы.
          “... в основе недовольства “развитым социализмом” ... лежали реальные, имманентные недостатки ... “реального социализма” в целом”. Имеет смысл идти к коммунизму, минуя капитализм, только достаточно субъектно через достаточно идеальный социализм (хорошее приближение к раннему коммунизму; лучше капитализма при равных производительных силах). Достаточно случайный на базе капиталистических производительных силах социализм XX века только еще более случайно мог быть очень хорошим приближением к идеалу. Реальный социализм обладал имманентными недостатками, помешавшими ему дойти до коммунизма.
            “... в условиях долгого предшествующего монополизма и идеологического господства одной партии резкое снятие контроля за СМИ ... быстро ведет к появлению оппозиционных сил ... к насильственной смене строя”. По Эпштейну – была бы (БУРЖУАЗНАЯ?) оппозиция изначально – все был бы замечательно? Полное непонимание противостихийного развития общества против естества действия его капиталистических производительных сил. Это как парусник против стихии ветра вести не одной волей УМЕЛОГО капитана, а плюрализмом мнений всей команды. В исключительных обстоятельствах допустим НА ВРЕМЯ даже запрет фракций. Но страны народной демократии в обстоятельствах сравнительно благоприятных допускали даже партийный плюрализм – ЯСНО СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ ПРИ ЯСНОЙ ГЕГЕМОНИИ КОММУНИСТОВ. В любом случае стихия партийных мнений обуздана дисциплиной осознанных соглашений. И никак иначе при движении против стихии естества (только нужно идеальнее, чем было в реальности). О какой идеологии, кроме марксистской, мечтает Эпштейн при движении к коммунизму против стихии на базе капиталистических производительных сил? Утопической, социал-оппортунистической, откровенно буржуазной? Или марксисты при движении против стихии должны вести себя как многие Лебеди, Раки и Щуки? Негативы крайнего плюрализма мнений при субъектном развитии вполне показали Дискуссия о профсоюзах при Ленине и партийные склоки 20х годов после него. А базарный плюрализм мнений в надстройке капитализма естественно, стихийно ЗАДАЕТСЯ рыночными отношениями в его базисе. – Продолжение абзаца за процитированным текстом и следующий абзац Эпштейн посвящает обоснованию того, что “... силовое взятие под контроль событий в ЧССР в тех условиях было, видимо, наименьшим злом”. Итак, монополизм и идеологическое господство коммунистической партии – наименьшее зло по сравнению с тем, что “... расширение демократических свобод ... и развитие рыночных сил вывели бы страну на капиталистический социал-демократический (! – А. М.) путь ...” (первый абзац Эпштейна). И дальше Эпштейн начинает искать вариант без всякого зла.
          “Ведь (ведомо, известно! – А. М.) недемократичность социализма в СССР ... в странах ... под руководством СССР ... связана с тем, что взятие власти большевиками произошло силой оружия”. Назревшие буржуазные революции делались вооруженным путем. Тем более возможно ли в далеко докоммунистической стране не вооруженным путем начать движение к коммунизму не по естеству общества, тем более без Буксира? Или у большевиков для мирной банальности просто не хватало ума и гуманности Эпштейна?
            “Понимая, что первая попытка не могла не обойтись без ошибок и жертв, мы не можем осуждать “штурмующих небо”. Но мы не можем не сознавать сегодня, что попытки действовать, ориентируясь только на складывающиеся экономические и политические ситуации, руководствуясь при этом критериями усиления классового пртивостояния и максимального подавления классовых пртивников, а также наполеоновским принципом ..., неизбежно ведут к быстрому нарастанию числа тех, кто готов с оружием в руках выступить против новой васти”. При естественных досоциалистических революциях ориентации, руководствования возникали, в общем, по требованию стихии революции, классовый противник подавлялся беспощадно. Но именно при субъектных социалистических революциях и СЕГОДНЯ осознанная ориентация на объясненные революционные ситуации обязательна, как и обязательно руководствоваться критерием усиления классового противостояния в эксплуататорском обществе и при переходе от него. Подавление классового противника (формы – в зависимости от форм сопротивления классового противника), ДИКТАТУРА пролетариата – осознанная цель (в отличие от некоторого благодушного недомыслия буржуа до начала Великой Французской революции и в начале ее; и др.) революций социалистических (но и Октябрь ОШИБОЧНО отпускал будущих белых генералов под честное слово; и т. д.). Нарастание числа контрреволюционеров по мере подъема революции неизбежно в любом случае и революционный террор типично отвечает на контрреволюционный. Революции, по сути, не легитимны. Но Временное правительство, фактически приняв власть от Советов (мелкобуржуазных), тем самым признало легитимность, именем революции, Советов. А легитимные Советы (легитимно большевизированные) передали легитимно власть большевикам (и левым эсерам), легитимно отстранив упирающееся Временное правительство. Белогвардейская контрреволюция была нелегитимной. Но первые СУБЪЕКТНЫЕ социалистические революции не могли не обойтись без ошибок и жертв значительных. Осмысление этих ошибок и буксир революций коммунистических позволит в будущих революциях социалистических свести ошибки и жертвы до минимума. А “наполеоновский” принцип не пытаться предугадывать все детали будущего при любом его прогнозе – банальность не только в буржуазной революции и всякой иной. – “О какой социалистической демократии в таких условиях может идти речь?” О каких других условиях В ТЕХ объективных условиях может идти речь? А социалистическая демократия и в тех условиях – диктатура пролетариата по  Марксу, та первая форма народовластия, с которой начинается социалистическая демократия, в ТЕХ условиях отсталой страны без ожидавшегося буксира коммунизма и предшествующего опыта неизбежно крайне несовершенная. – “Только о такой, где взявшая власть партия объявляет себя единственным выразителем интересов масс, обладающим сокровенным знанием ...”. В буржуазных естественных революциях единственный взявший власть новый эксплуататорский класс, обладающий сокровенным классовым интересом, правя через СВОИ разные партии, как-то выражал исторические интересы всех новых классов, но прежде всего – собственные. И объявлял он то, что было в его интересах. Субъектная против естества социалистическая революция – пролетарская, заостренно возглавляемая только партией, обладающей сокровенным марксистским знанием. И в очень отсталой стране пролетариат не придет к власти, если ему не поверят непролетарские массы.      
           “... силовая монополия одной партии и одной идеологии ...”, против чего восстали “реформаторы в КПЧ”, когда “совершили ту же грубую ошибку, что и ...” горбачевцы, а сейчас Эпштейн. Против естества действия капиталистических производительных сил можно идти только одной сплоченной силой (марксистской партией или блоком партий при гегемонии коммунистов либо еще в каких-то формах такого же содержания). Против плюралистично единой буржуазной идеологии (не едино-научной), против стихии общества можно идти только при идеологии марксизма, научно единой. Но свободы НАУЧНОГО обсуждения в рамках единого МАРКСИЗМА не получалось у коммунистов без Классиков в дискуссиях большевиков 20х годов, тем более не могло получиться у разных “реформаторов”, когда их потащило от марксизма. – “... вооруженный путь взятия власти накладывает ... тяжелую печать на весь характер построения социализма ...” (задолго до коммунистических производительных сил). Здорово Эпштейн поправил Классиков! Это феодалов буржуазия свергала вооружено (пока длительный капитализм и угроза социализма не побудили эксплуататоров докапитализма как-то капитализироваться добровольно). А вот буржуазия сдаст власть без сопротивления, если заподозрит, что массы – за социализм (типа в Германии 1933 года)! – “Ведь ошибки монопольной “руководящей и направляющей силы” не вскрываются, истинные виновники ... не наказываются, теория прекращает развитие, виновными победившая партия объявляет “классовых врагов, “вредителей” ...”. При естественном развитии капитализма руководящей и направляющей силой естественно является буржуазия со стихийными ее ошибками и их исправлениями; при субъектном развитии идеального социализма – марксисты, монопольно придерживающиеся марксизма, потому организационно сплоченные, свои ошибки в идеале исправляющие осознанно. А при капитализме истинные виновники отклонения от диктата естественных производственных отношений называются врагами нации и т. п., наказываются вплоть до убийств коммунистов и др. В реальном социализме после как-то субъектно стоящих над естеством общества Классиков не соответствующая производительным силам теория затормозила свое развитие, партийный плюрализм выродился в склоки, выведшие на партийную монолитность (ненадежную, как показали Венгрия 1956 года, Чехословакии 1968 и перестройки 80х). Естественное недопонимание не Классиками враждебности социализму его производительных сил, последствий их естественного действия, стихийно побуждало к списыванию сложностей движения к коммунизму на его откуда-то берущихся врагов, вредителей, заостренному внутренними интересами перерождающихся верхов. Эпштейн упорно пытается краткий субъектный социализм судить по нормам естественного капитализма, за сотни лет отлаженного (прилизанного вплоть до “скандинавского социализма”), СЕЙЧАС достаточно уверенного в своей плюралистической рыночной демократии (равные права при неравных возможностях), потому марксистов СЕЙЧАС откровенно не прессующего (почти как до нацистов в Германии и т. д.). – “И в случае “снятия запруды” ... недовольство обрушивается на правящую партию ...” гнет свое Эпштейн. Социализм без ожидавшегося буксира коммунизма, без, хотя бы, “буксира” одного Классика, противоречиво, но СРАЗУ начал схождение к капитализму. Усиливалось недовольство масс, ВЕРХИ (в идеальном социализме вообще невозможные) разлагались – и когда ОНИ “сняли запруды” противостихийных скрепов – недовольство обрушилось на правящую как бы МАРКСИСТСКУЮ партию (в интересах, прежде всего, наиболее разложившейся части верхушки, запретившей КПСС и т. д.). Сейчас полуразложившийся Эпштейн замазывает делишки верхушки.
           “Китай избежал подобного развития только потому ...”. Сейчас вряд ли можно уверенно судить о формационной сути КНР и причинах ее уникальности. Я считаю наиболее вероятным, что ... В силу набора второстепенных (если не третьестепенных) случайностей конкретики КНР, в ней произошла мягкая буржуазная контрреволюция, отдаленно напоминающая планы Горбачева, левых реформаторов Чехословакии и т. п. Сейчас в Китае вариант догоняющего, мобилизационного капитализма с опорой на мощное государство и под руководством реформированной КПК. Китай идет не против стихии действия производительных сил, а по их действию, опираясь на тесное сотрудничество с мировым капитализмом, которого, такого сотрудничества, не могло быть у “ревизионистского” СССР. Буржуазия чувствует себя в “коммунистическом” Китае не хуже, чем в “социалистической” Швеции, умелый прагматизм бюрократии с “национально-капитализированным марксизмом” ей выгоден, антибуржуазной диктатуры (типа при НЭПе в СССР) в стране нет, репрессии против коррупционеров для буржуазии пока приемлемы. А дальше видно будет. Возможно, путь КНР от крайней отсталости до именно коммунизма – самый эффективный. Только этот путь был бы невозможен без первоначальной помощи и опыта стран реального социализма, дружбы с КНР США и т. д. против СССР и т. п. И на пути к коммунизму строй современной КНР, его эволюционного преемника будет свернут той или иной Революцией.
            Шесть абзацев центрист посвящает примерно марксистским положениям, чтоб дальше “снять” их.
           “... переход к новому способу производства не состоится без политической революции (продолжает щеголять марксизмом центрист; но дальше НО – А. М.)... Но характер перехода кардинально зависит от степени  классового ... антагонизма (а она от чего? – А. М.) и этапа развития общества (т. е. к новому способу можно переходить от  любого этапа предыдущего, даже и без субъектного фактора? – А. М.)” приближается Эпштейн к сути проблемы. Одно дело, когда происходит естественная революция потому, что новые производительные силы перерастают старые производственные отношения, задают все новые социальные силы, которые и свергают все классы старые. Другое дело, когда в стране, где естественно еще только ранние капиталистические производительные силы и производственные отношения, преломляющиеся в новых классах, новые эксплуатируемые субъектно свергают новых эксплуататоров и только НАЧИНАЮТ длительное движение к коммунизму при НЕОЖИДАННЫХ неясностях такого движения БЕЗ ожидавшегося буксира коммунизма. Практика XX века вполне показала, что естественная коммунистическая революция в развитых странах (крайне важный буксир для социалистических в странах отсталых), на которую рассчитывали все Классики, не свершилась и до сих пор даже в самых развитых странах, что расчеты на естественную историческую миссию пролетариата объективно еще на этапе середины капиталистической формации, были ошибочны, а субъектные пролетарские революции без Буксира в не самых развитых странах были просчитаны Классиками недостаточно и социализм XX века до коммунизма без его буксира не дошел. Сейчас надо ставить вопрос о коммунистических революциях в СОВРЕМЕННЫХ самых развитых странах позднего этапа капитализма (о НОВЫХ социальных силах ФИНАЛА капитализма, его ЕСТЕСТВЕННЫХ ниспровергателях, и пр.) и на их буксире о социалистических в отсталых – с осмыслением бесценного опыта социализма XX века. Путается в основах марксизма по отношению НЕкапитализма XX века на базе капиталистических производительных сил и  “социализированного КАПИТАЛИЗМА” далеко не один Эпштейн; но марксисты и уклонисты путаются по-разному.
          “... при существенно меньшей степени антагонизма, складывались отношения рабочего класса ... и буржуазии развитых капиталистических стран в 60-70 годы XX века, когда под влиянием процессов социализации капитализма и влияния СССР в этих странах складывается современное правовое и социальное государство”. Это с одной стороны. А с другой “... после экономических неудач директивного централизованного управления при “развитом социализме”, (и под влиянием США и др.? – А. М.) необходимость сохранения и использования институтов рыночной экономики ...”, КАПИТАЛИЗМА, если по-марксистски, без увертливого словоблудия. Практика после Классиков показала, что капитализм развитых стран при них был ранним и классическим; с середины XX века он стал поздним. А поздний рабовладельческий строй (Поздняя Римская империя и др.) показателен “социализацией” рабовладения (“двуногая скотина” получает пекулий, “свое имущество”). И поздний феодализм (в Западной Европе примерно с XV века, в России – условно с 1861 года) “социализируется” (изживает крепостничество). “Социализация” капитализма с Нового Курса в антисоциалистических США лишь уточняет Классиков в том, что именно этот поздний КАПИТАЛИЗМ естественно –  “есть та ступенька исторического развития, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой ...” коммунизмом, “... НИКАКИХ ПРОМЕЖУТОЧНЫХ СТУПЕНЕЙ НЕТ” – только социальный скачок коммунистической революции. Если же выразить смутные искания Эпштейна и ему подобных в четких формационных понятиях, то для них поздний капитализм (как для Бернштейна веком раньше перезрелый классический) – фактически уже ранний коммунизм с еще явлениями капитализма, потому требующий, конечно, совершенствования, но УЖЕ БЕЗ УГРОЗЫ революции (“То, что переход к новому производству не состоится без политической революции”, центрист здесь затирает), как ранний капитализм с феодальными моментами Англии XVIII века. А вот социализм – ими непонятая альтернатива капитализму с Революцией, но, по их мнению, тоже подводящая к “раннему коммунизму социализированного капитализма”. ПОТОМУ и ей хвала (см. статьи Эпштейна в АЛЬТЕРНАТИВАХ), но при НЕБХОДИМСТИ ее замены “ранним коммунизмом социализированного КАПИТАЛИЗМА”. Главное для путаника, чтоб при ПЕРЕХОДЕ к социал-демократизированному капитализму по ошибке не скатиться “на капиталистический социал-демократический путь”, как намечалось в Чехословакии 1968 года! Бернштейн поспешил век назад, как, надо понимать, и Ленин. Но их тезис и антитезис диалектически синтезировал Эпштейн, попутно диалектически поправивший закон отрицания отрицания по Марксу! А если без иронии ... 
            Марксистам нет смысла субъектно организовывать именно социалистическую революцию в позднем капитализме, поскольку естественно зреет существенно иная коммунистическая, которую, естественную, и надо субъектно готовить оптимальной. Потому марксистам нужно четко понимать различие социалистической и коммунистической революций. И нужно четкое понимание, что “социализированный капитализм” развитых стран – поздний этап капиталистической формации,  а досоциалистические революции свергали именно “социализированные” поздние этапы классовых формаций. ПОКА в РФ и т. п. марксисты должны субъектно поддерживать завершение перехода к позднему капитализму ОТ ДИКОГО 90х, делая это качественно левее, чем КПРФ и т. п. Но для МАРКСИСТОВ при любом движении именно ВСЕ – КОНЕЧНАЯ цель. В любом случае марксисты должны думать о субъектном переходе (оптимальнее естественного) к коммунизму. Марксисты развитых стран должны ЗАРАНЕЕ субъектно готовить КОММУНИСТИЧЕСКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ совершеннее естественной (которая ЗАПОЗДАЛО СОЗДАСТ новое марксистское движение, если традиционное не почешется). Для РФ, возможно, это ускоренная, потому более субъектная, чем в самых развитых странах, КОММУНИСТИЧЕСКАЯ (не социалистическая) революция. Для менее развитых капиталистических стран это социалистическая революция, с учетом осмысления практики XX века и при общем совершенствовании марксизма более субъектная и потому успешная, чем прежние. Для докапиталистических стран это путь социалистической ориентации, тоже более  субъектный и успешный, чем прежде. А все это с учетом перспективы актуальной коммунистической революции в развитых странах, буксире для остальных. Особого внимания в любом случае заслуживают перспективы, их специфики КНДР и Кубы, на свой манер – Китая и Вьетнама, до некоторой степени – “скандинавского социализма” и т. д.
           “... современная марксистская теория (Эпштейна, т. е.? – А. М.) не требует полного огосударствления ... средств крупного производства, полного отказа от частной собственности ...” (а от политической революции?). Классики изначально приняли концепцию перманентного ПЕРЕХОДА (т. е. с элементами капитализма и коммунизма) к коммунизму в не самых развитых тогда странах. Позднее Маркс четко сформулировал необходимость переходного (с теми же элементами) периода (социализма по реалиям XX века) от современного ему тогда капитализма самых развитых  стран к коммунизму. Без Буксира реальный социализм на базе капиталистических производительных сил неумело сохранил многие институты капитализма; в ПНР и СФРЮ – в духе мечтаний Эпштейна, но тоже неумело и с тем же итогом. А поздний капитализм, как все поздние этапы других классовых формаций, “социализировался”, с тем преддворяя Революцию. Но Эпштейн фактически мечтает не о перманентной революции в РФ с быстрым субъектным прохождением позднего капитализма; для него сейчас поздний КАПИТАЛИЗМ – фактически все, а КОНЕЧНАЯ цель марксистов – Прекрасное ДАЛЕКО (ОЧЕНЬ; чем дальше, тем лучше). – “... современный приход левых сил к власти в развитых странах не будет и не может быть сопряжен с массовой экспроприацией, и, тем более, с уничтожением слоев предпринимателей ...”, т. е. капиталистов по-марксистски. В современных развитых странах действительно левые силы могут быть только формационно прокоммунистическими, фактически (про)марксистскими. Массовые экспроприации при сменах формаций – явление естественное. Коммунистическая революция предполагает формы революционной экспроприации более цивилизованные, чем при лангобардах в Италии VI-VII века или во Франции конца века XVIII: ПОДЧИНЕНИЕ формально не экспроприированных капиталистов обществу (особенно полезен опыт ГДР), ТВЕРДОЕ УБЕЖДЕНИЕ сохранившихся капиталистов принимать грамотную экономическую политику марксистов и пр. А ЛЮБОЕ сохранение капиталистов при переходе к коммунизму означает наличие какой-то революционной диктатуры (не слишком в формах социалистических революций, особенно XX века; отчасти, может быть, и в формах социал-демократических, которые при естественно назревшем коммунизме и высокой субъектности марксистов могут получить иное содержание, чем при капитализме). Что касается УНИЧТОЖЕНИЯ капиталистов НЕ как класса, это не было целью зрелых марксистов и реальностью в чистом виде. Эксцессы объяснялись отчасти массовостью “марксистов не зрелых”, отчасти общими реалиями революций, особенно первой социалистической в очень отсталой стране неожиданно без Буксира (сорванного предшественниками Эпштейна). Сейчас УНИЧТОЖЕНИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ – растравливающая антикоммунистическая демагогия.
          “Факты прихода левых к власти в ряде случаев, начиная с Испании 1931 года ... показывают, что мирный приход левых сил к власти возможен”. За век до этого в Англии ТОЖЕ буржуазные левые силы мирно пришли к власти и провели реформы в интересах классической буржуазии. В более отсталой Испании формационно такие же силы пришли к власти в 1931 году. Но если пролетариат Англии в 30е-40е годы XIX века, показав свою мощь, показал и свою незрелость, то через век в Испании идущий за марксистами и временно примкнувшими к ним (мелко)буржуазными левыми пролетариат выходил на перманентную революцию. А это было неприемлемо ни для формационно реакционной буржуазии, ни для буржуазии формационно прогрессивной, ни для буржуазии Испании, ни для буржуазии всех зарубежных стран, итогово поладивших на франкистской реакции. Эпштейн замазывает различие левых буржуазных и БОЛЕЕ левых, антибуржуазных сил, не понимает формационную основу конкретных левых сил задолго до коммунистической революции, приводит пример в отсталой стране за десятилетия до “развитых капиталистических стран в 60-70 годы”, к специфике которых апеллировал ранее.
          “В итоге мы приходим выводу, что удержать власть, сохранив при  этом политические свободы, оказывается для левых весьма сложно, намного сложнее, чем взять ее”. При Вашей идеологической бесхребетности Вы приходите к невнятным выводам. Когда капитализм назрел – буржуазия “лево” берет власть, при всех СВОИХ зигзагах удерживает ее, сохраняет СВОИ свободы. Когда раннюю буржуазию оттесняет классическая, она удерживает СВОЮ власть, сохраняет СВОИ свободы (если не пугается сильно пролетариата, как в Испании 30х). Когда классическую буржуазию оттесняет поздняя или когда разложенцы сдают социализм в его наиболее развитых странах (Чехословакия 1968, например) – решаются вопросы взятия и удержания власти именно “социализированной” буржуазией, сохранения (главное, от коммунистической революции) ЕЕ социального государства с ЕГО свободами. Пролетариату, социалистическим классам  намного сложнее против капиталистического естества, субъектно взять и удержать (даже через 70 лет после Октября) власть. Сейчас марксистам нужно ставить вопрос о сложностях неизбежных взятии и удержании власти в коммунистических и ЗРЕЛЫХ (и на Буксире) социалистических революциях.
           “... и вооруженный, и мирный приход к власти левых сил могут привести к поражению, не гарантируют длительного успешного построения социализма ... (НО! – А. М.) синтез состоит в признании и желательности мирного взятия власти ...”. Синтез разного в принятии одного: “диалектика”! В США Нового Курса, Англии середины XX века и др. “КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЙ  социализм” установился мирно, в Германии, Франции и т. д. – в результате немирного разгрома нацистской диктатуры. “В обоих вариантах” это приводило “...к полноте демократического развития ...” по нормам “социалистического КАПИТАЛИЗМА”, которому предстоит быть свергнутым коммунистической революцией. В очень отдельно взятом и очень отсталом пионере социалистического развития большевики, тем не менее, власть взяли довольно мирно, но ОТСТАИВАТЬ ее им ПРИШЛОСЬ в немирной Гражданской войне (подобное типично и в досоциалистических естественных революциях). Эпштейн путается в деталях формационной истории, естественной и субъектной.
          Несколько абзацев Эпштейн фактически посвящает вопросам мирного свержения позднего капитализма. “Но для этого ... программа должна быть обоснованной научно ...” и т. д. Мирное взятие власти пролетариатом не исключали Классики, почти мирно ВЗЯЛИ власть большевики (НЕ мирно ее пришлось ОТСТАИВАТЬ), на буксире СССР коммунисты стран народной демократии (после Войны в Финляндии, Франции, Италии не получилось мирно, в Греции и ранее в Испании – немирно; но в странах Азии и на Кубе немирно получилось). И даже естественный переход позднего капитализма к коммунизму нужно субъектно, НАУЧНО оптимизировать (предотвратить атомную гражданскую войну и пр.). Но Эпштейн не научно подменяет проблему Революции вопросами эволюции позднего капитализма. Очень субъектная коммунистическая революция может выглядеть и как (почти) мирная эволюция – при условии грамотной политики в отношении реакционеров, при понимании угрозы реакционного беспредела без сопливого упования на естество буржуазной демократии позднего капитализма, автоматическое смирение всей его буржуазии и т. д., на что безграмотно уповает Эпштейн (оговариваясь в отношении отсталых стран “капитализма не социализированного”). 
           “... возникает вопрос о том, почему вообще левым силам приходится бороться за социализм, почему он не приходит сам собой”, не понятно “марксисту”. Естественные смены классовых формаций происходили больше сами собой, когда их сами собой перерастали производительные силы, сами собой задававшие генезисы новых производственных отношений, сами собой преломляющихся в новых классах. У новых классов сами собой возникали их особые классовые сознание, интересы, сами собой побуждающие к выработке каких-то форм идеологического и политического отстаивания этих интересов. Когда новые классы сами собой становились сильнее, они в своих интересах относительно субъектно ломали старый строй, его надстройку. В начале капиталистической формации России само собой движение к коммунизму начаться не могло. Но сами собой обозначились антагонизмы новых эксплуатируемых и эксплуататоров. А уже наличие марксизма и его субъектное внесение извне в пролетариат, наличие Ленина, позволили развернуть классовые интересы пролетариата поперек истории (внутри капитализма) в борьбу вдоль истории (за коммунизм). Не дозрелость марксизма, отсутствие Классиков после Ленина “сами собой” привели к “краху социализма”. Коммунизм назревает сам собой, в конце Формации сами собой появляются естественные (как раньше и естественный тред-юнионистский пролетариат) прокоммунистические социальные силы финала капитализма. Они тоже естественно вырабатывают новую идеологию, необходимо научную в самой сложной из всех революцию. Им повезло, что основы новой научной идеологии были созданы еще в XIX веке и практически опробованы в XX. Правда, новая научная идеология из-за своих неизбежных тогда начальных недоработок задала неудачные первые формы своей практической проверки, которые обусловили торможение и извращение развития новой идеологии, отпугнувшие, как и реалии социализма XX века, зарождающиеся новые прокоммунистические силы с конца XX века. Долг марксистов поправить положение, потому, что новые прокоммунистические силы могут не успеть открыть марксизм (возможно, с новой терминологией) заново до того, как противоречия отмирающего капитализма выльются в атомный апокалипсис и еще что-то похожее. 
         “Отрицание возможности планомерности ... социализма при капитализме справедливо, если понимать под ней тот тип ...который был характерен для СССР. Но его ... и не перспективность заставили после 1992 года более внимательно относиться к развитию социализма при капитализме”. СОВЕТСКАЯ планомерность при капитализме отрицается, как неперспективная, но развитие СОЦИАЛИЗМА при КАПИТАЛИЗМЕ перспективно, что стало ясно после буржуазной контрреволюции 90х (спасибо ей за свержение не перспективного строя и открытие дороги перспективному социализму капитализма?) в нашей стране и еще в 1968 году в Чехословакии! Эпштейн эклектично смешивает в кучу: проблемы уже тупикового не капитализма на капиталистических производительных силах; явления позднего капитализма, “социализированного”, как поздние этапы и других классовых формаций; и естественный генезис коммунизма в финале капитализма, “социализированного”. Далее Эпштейн путано рассматривает вопрос генезиса то ли социализма до позднего капитализма, то ли коммунизма в рамках позднего капитализма (т. с., уже социалистического).
           “Рассмотрим вопрос об элементах социализма, а также коммунизма при капитализме ...”. Генезис элементов новой формации в финале старой – естественное начало естественной межформационной революции в широком смысле (субъектная социалистическая революция, естественно, начинается генезисом социалистического рабочего класса через субъектное внесение в естественно тред-юнионистский пролетариат марксизма извне). Эпштейн традиционно нечетко называет социализмом и не капитализм на капиталистических производительных силах, и ранний коммунизм на производительных силах коммунистических; но особенно невнятно и уже почти традиционно, прежде всего, поздний капитализм. Генезис не капитализма на даже ранних капиталистических производительных силах – прежде всего субъектное внесение марксизма в пролетариат – известен. Генезис позднего капитализма в рамках перезрелого (по Ленину) плохо понимается, но тоже как-то известен. Генезис (раннего) коммунизма в рамках позднего капитализма еще ПРЕДСТОИТ понять. К сожалению, в марксистской науке РАЗНЫЕ явления поздних этапов даже былых формаций четко не различаются до сих пор. Даже Маркс относил явления перехода от классического феодализма к позднему (например, в Англии роспуск феодальных дружин, моменты Реформации и пр.) к явлениям первоначального накопления КАПИТАЛА. Но советская наука уже позволила четко разделять, например, в Англии явления: перехода от классического феодализма к позднему (с его генезиса – раскрепощения и др. XIV века – вплоть до его закрепления абсолютизмом в первой половине XVI века); доминирующего позднего феодализма (XVI век); и генезиса (раннего) капитализма – “новое дворянство” и пр. на базе т. н. малой промышленной революции широкого рубежа XVI-XVII века, следующих ступеней перехода от феодализма к капитализму, по “Славную революцию” 1688 года. Подобная историческая структура естественена и для появления, существования и прекращения позднего капитализма. Картину усложняет наличие и итоговая неудача до сих пор плохо понимаемого с формационных позиций субъектного социализма XX века, все специфики перехода от классового общества к послеклассовому. Мешание в кучу Эпштейном явлений реального социализма (на базе ранних и классических капиталистических производительных сил), позднего “социалистического капитализма” (на базе производительных сил позднего капитализма) и раннего коммунизма (на базе ранних коммунистических производительных сил) при общей его слабости к АКТУАЛЬНОМУ позднему капитализму, отчасти к АКТУАЛЬНО уже БЫЛОМУ реальному социализму и, как требуют приличия, к ГРЯДУЩЕМУ коммунизму обуславливает его общую центристскую эклектику (не лишенную некоторого интереса в частностях) заявленного им выше рассмотрения в следующих абзацах. Вопрос рассмотрения элементов “социализма, а также коммунизма при капитализме” заслуживает усиленного внимания с формационных позиций. Если социализм – ранний коммунизм, генезис его элементов должен быть в позднем капитализме, в котором генезиса элементов коммунизма не раннего быть не может. Если социализм – поздний капитализм, то речь не о генезисе элементов социализма, а об их господстве. Если социализм – не капитализм на базе капиталистических производительных сил, то в идеале речь об изживании элементов любого капитализма и генезисе раннего коммунизма, но в реальности – больше об усилении элементов капитализма и утрате элементов коммунизма.
            “... социализм – это общество, являющееся переходным от капитализма к полному коммунизму ...”. Переходными между формациями являются социальные революции (естественный канон в широком смысле – с генезиса нового уклада в старой формации до полного изживании старого уклада в новой формации при ликвидации режима Реставрации). Естественный переход от “полного” (ленно-крепостнического) феодализма к “полному” капитализму (типа в Англии 50х-60х годов XIX века) включает: переход от “полного” феодализма к позднему; поздний феодализм; капиталистическую революцию в широком смысле; ранний капитализм; переход (на базе промышленного переворота) от раннего капитализма к “полному”. Социализм XX века – сорвавшийся субъектный переход от НЕ позднего капитализма к коммунизму, началом имеющий социалистическую революцию, а финалом – буржуазную контрреволюцию. Пролетарская революция и последующий переход к коммунизму по Марксу – черновой (“по-наполеоновски”, без деталей) набросок реалий социализма XХ века. Неопределенный социализм (переход от невнятного капитализма сразу к полному коммунизму при  затирании вопроса о межформационной революции) по Эпштейну с формационных позиций – мутная водичка, в которой удобно ловить рыбку. Но САМЫЙ социализм по Эпштейну – скорее, поздний капитализм, возникающий без революции (верно, но у Эпштейна неясно) и сменяемый БЕЗ РЕВОЛЮЦИИ (неверно в принципе) когда-нибудь (когда НИ БУДЬ) “полным” коммунизмом.
            Несколько абзацев центрист излагает отчасти общие банальности понимания марксистами социализма и коммунизма, не привязывая их к конкретике истории, отчасти отсебятину типа: “политический плюрализм ... (социал-демократы различного толка, коммунисты)”, т. е. марксисты и не марксисты, без, надо понимать, гегемонии марксистов. Вот чего боялся Эпштейн в первом абзаце своей статьи – “капиталистический социал-демократический путь” БЕЗ КОММУНИСТОВ, без плюрализма!
            “... назвать отличия ... “развитого капитализма” от социализма не очень просто, если не отождествлять социализм с ... опытом в СССР”! Отождествлять настоящий СОЦИАЛИЗМ с опытом СССР сомнительно, а отличить НАСТОЯЩИЙ социализм от позднего КАПИТАЛИЗМА не получается – прорывается в центристе ревизионист, натужено социализм и поздний капитализм как-то ОТОЖДЕСТВЛЯЮЩИЙ. – “... по уровню жизни трудящихся и динамизму экономического и политического развития, а также по показателям демократической и реальной политической свободы современный западный капитализм превосходил (! – А. М.) СССР (в котором может государственный капитализм или докапитализм: “азиатский способ производства” либо феодализм, согласно некоторым антикоммунистическим и околомарксистским авторам? – А. М.)...”, злорадствует “марксист” от неудачи марксистской попытки XX века. Формально он не отказывается от марксизма Классиков, согласно мнению КОТОРЫХ (основанному на ИХ тогдашней марксистской науке) на рубеже XIX-XX века на Западе ДОЛЖНА была произойти КОММУНИСТИЧЕСКАЯ революция, необходимый БУКСИР для нашей страны. Он не упрекает СВОИХ предшественников за то, что они не реализовали ВОЗМОЖНУЮ Западную социалистическую революцию, подставив большевиков. Его не трогают ни проблемы движения СССР к коммунизму от раннего капитализма в изматывающей борьбе на выживание с гораздо более развитыми странами, опирающимися на (нео)колонии, ни чудо успехов реального социализма даже при таких условиях – раз при таких условиях сверхчуда прихода к коммунизму не получилось. Он некорректно сравнивает страны капитализма на базе поздних капиталистических производительных сил и страны социализма на базе производительных сил капитализма раннего и классического. А вообще-то даже реальный социализм, по мнению марксистов, имел немалые позитивы. Да и сам Эпштейн, как положено приличному центристу, НЕ ЗДЕСЬ может нахваливать даже сталинщину, защищать ее от Троцкого и других, ЗДЕСЬ даже порицать своих единомышленников по “Пражской весне” и т. д. Но здесь он нахваливает буржуазную демагогию равных прав при очень не равных возможностях в интересах самых НАДравных как высшую демократию; свободу птичьего базара галдеть кто во что горазд, очень полезную для предотвращения совместных действий низов, например в направлении коммунизма (а СМИ капиталистов и буржуазного государства подскажут обывателю нужную им дорогу, плюралистично заболтают всякие там равные марксистские газетенки).
          “Если бы в теории был выработан некий заведомо достоверный, эталонный вариант того, что должны представлять собой  производственные и надстроечные отношения социализма, который будет наверняка эффективней современного капитализма, то можно было бы на практике ориентироваться (кому: господствующим ВЛАДЕЛЬЦАМ завод, ГАЗЕТ, пароходов? – А. М.) на него.” Но поскольку даже классики марксизма за век до современного капитализма не удосужились, в духе завета Наполеона, занимаясь всякой ерундой, выведшей на не эффективный не капитализм на базе капиталистических не самых развитых производительных сил (тогда как великие теоретики социал-демократии и первым Рузвельт научно выработали заранее теорию эталонного варианта социалистического позднего капитализма; а еще раньше теоретики рабовладения и феодализма научно выработали варианты социалистические поздних этапов своих формаций), “критический марксист” относится к делу Классиков крайне критически (ведь не дотянули даже до теоретиков рабовладельцев!). – “Оставалось бы большинством голосов проголосовать в капиталистических странах за ...” КОММУНИЗМ (полный?), подобно тому, как было при сменах рабовладения феодализмом и феодализма капитализмом! Центрист, как положено, иногда поминает положения марксизма, но последняя его фраза вполне выдает его с головой, как буржуазного социалиста. Центрист втихаря протаскивает положение, что поздний капитализм – это уже какой-то социализм (ранний коммунизм?), естественно и субъектно для дальнейшего развития общества революции не требующий. Он путано сравнивает именно СОЦИАЛИЗМ (не эталонный, реальный) и современный КАПИТАЛИЗМ, ”социализированный”. Но центристу по статусу и положено болтаться, как пробке в проруби, между марксизмом и оппортунизмом. Как оппортунист он уверяет, что если бы избиратели сейчас проголосовали за коммунистов, то господствующий класс смиренно принял бы смену строя, как феодалы в буржуазных революциях, как культурная буржуазия Германии 30х годов при только угрозе смены строя или уже буржуазия 1993 года РФ из числа “самых критических даже марксистов” во главе с Ельциным при ничтожной угрозе смене новоиспеченного строя!
          “Борьба классов  ... существует и в социальной рыночной экономике ...” к восторгу и эксплуатируемого большинства (надо же в обществе потребления чем-то развлекаться, когда хлеба и зрелищ хватает), иначе “Оставалось бы проголосовать в капиталистических странах за смену строя ...”. Вот что значит настоящая демократия в социальной рыночной экономике! – “Не случайно именно после победы СССР (хоть на это сгодился неперспективный социализм! – А. М.) с союзниками во Второй мировой войне были достигнуты основные сдвиги в пользу интересов трудящихся ...”. Да уж конечно, не случайно (а на базе роста производительных сил начала XX века) после разгрома самой упорной нацистской реакционной попытки остановить смену перезрелого капитализма поздним в ведущих развитых странах; именно поздний капитализм (“социализированный”, как не случайные поздние этапы других формаций) стал доминировать в мире. Ведь с 30х годов – он господствовал только в США (причем в самом не социализированном варианте) и Швеции (в самом “социализированном” варианте, но тогда под присмотром нацистской реакции). – “Но также не случайно и то, что примерно с конца 70х годов “равновесие” (почему же кавычки? – А. М.) в отношениях классов ... было существенно сдвинуто в пользу интересов буржуазии” (раз за это свободно проголосовало не буржуазное большинство демократического общества?). Разумеется, не случайно. По-моему, производительные силы в развитых странах переросли капитализм даже поздний, началась итоговая буржуазная реакция (неолиберализация социал-демократии и пр.), вроде итоговой феодальной реакции первой половины XVII века перед Английской революцией 1640 года или середины века XVIII перед революцией Великой Французской. Несомненно, агонию позднего (социалистического, т. с.) капитализма не могли не продлить (на десятилетия?) крайне несвоевременный “крах социализма”, кризис марксистского движения, “не познано необходимые” именно тогда.
            “Мы (не только Вы – А. М.) имеем дело с капиталистическим обществом, если в реальных решениях государства и в реальных отношениях классов приоритет получают интересы ... элит ... мы имеем дело с социалистическим развитием, если трудящиеся способны обеспечить и обеспечивают приоритет своих интересов ...”. Т. е. поздний капитализм – это социализм, поскольку трудящиеся способны даже запросто на выборах “сменить строй” (никто и не подумает помешать!). А раз не меняют – значит, при позднем капитализме вполне обеспечивают приоритет своих интересов (крестьяне-вандейцы в Великой Французской революции даже кроваво отстаивали сохранение обеспечения “приоритета своих интересов” при позднем феодализме!), значит поздний капитализм – социализм, подлинный, в отличие от неэффективного социализма в СССР! Значит, и менять (существенно), в сущности, нечего! Кажется, ясно. Но (центристское) ...
          “Вопрос “кто – кого” (победит на свободных выборах: демократы республиканцев, лейбористы консерваторов, коммунизм капитализм и пр.? – А. М.) как вопрос противостояния различных (формационно, внутриформационно? – А. М.) социальных сил сохраняется при социализме (в СССР; в современных Швеции и США? – А. М.), но он разрешается не уничтожением одной из них, а постепенным снятием и трансформацией противоречий между ними (см. статью Эпштейна в АЛЬТЕРНАТИВАХ 103 – А. М.)”, не революционно, а эволюционно, как положено внутри формации (уже давно ранней коммунистической, не со времен Бернштейна, так со времен Эпштейна!). А уничтожение строя СССР без постепенного снятия его противоречий – это за рамками  эпштейновского раннего коммунизма!
          “... произойдет мирный переход власти к трудящимся ... это не отменяет необходимости качественного изменения производственных отношений ... не отменяет революционного изменения ... как не отменяет и классовой борьбы ... необходимости защищать полученную власть (тщательно готовясь к следующим выборам, чтоб не проиграть их, как нередко социал-демократы при социалистическом капитализме? – А. М.) ...”. ЭВОЛЮЦИОННАЯ победа (которую проигравшие, КОНЕЧНО, не пытаются сорвать по-нацистски, по-франковски, по-пиночетовски!) на свободных выборах и потом РЕВОЛЮЦИОННЫЕ преобразования (преобразуемые, а не экспроприируемые капиталисты примут их лояльно?), которые, не дай Бог, конечно, МОЖЕТ быть придется немного ЗАЩИЩАТЬ (от опомнившейся буржуазии, но не по образцу защиты легитимной власти большевиков от взбунтвавшихся белогвардейцев, власти республиканцев от франкистов и т.д.?). Это признание центриста маскирует его предыдущий оппортунизм. Английская революция XVII века, Великая Французская и другие межформационные революции типично начинались достаточно эволюционным переходом власти в руки новых сил, начинавших качественное изменение производственных отношений. Но спохватившаяся реакция отвечала белым террором, гражданскими войнами. Реакцию приходилось подавлять адекватными мерами. Эпштейн очень старался, чтоб  запутать формационные статусы социализмов – реального и “капиталистического”, для того чтоб потихоньку навязать мнение, что буржуазия позднего капитализма поведет себя СОВЕРШЕННО иначе, чем прежние реакционеры? И лишь в финале центрист отчасти сорвался (по Фрейду?) на свой не до конца изжитый марксизм.
                                                                                 *     *     *
            Смена строя естественно приводит к смене господствующей идеологии. Не малочисленные диссиденты СССР стали костяком буржуазных идеологов в СНГ, а костяк прежних марксистов, верных ленинцев, коммунистов и комсомольцев – Т. С.. Большинство перевертышей ориентацию поменяли более или менее нагло. Но есть и ньюцентристы, перешедшие на службу нью-буржуазии, но подающие себя не идеологическими флюгерами, а по-прежнему марксистами (отчасти даже ленинцами), только критическими (когда строй настроен к марксизму крайне критически, получается вроде “таскать вам – не перетаскать”), творческими, т. е. именно САМЫМИ настоящими. Они могут платонически печалиться об УШЕДШЕМ социализме, даже сталинщине (благо путинский режим против последнего не очень возражает), маниловски помечтать о ДАЛЕКОМ “полном” коммунизме (расправившаяся с Пугачевым и Радищевым Екатерина тоже не возражала против отмены в будущем крепостного права – чем позднее, тем лучше), помянуть классовую борьбу, постращать буржуазию гневом народным, если она при мирной эволюции общества к коммунизму вдруг почему-то упрется. Все это потому, что не только РОССИЯ ИЗЖИЛА РЕВОЛЮЦИЮ, потому, что уже наступил КОНЕЦ ИСТОРИИ антагонистического общества, УЖЕ наступило ЦАРСТВО СВОБОДЫ, когда даже смена строя будет (если зачем-то будет!) происходить на СВОБОДНЫХ выборах СВОБОДНЫХ людей. А имеющиеся еще отдельные недостатки будет изживаться дружными усилиями (со спорами, конечно, но толерантно, как в академической науке) хотя бы и разных классов. Вполне буржуазная показная позиция нынешней буржуазии; только у ньюцентристов проскакивают рецидивы их былого марксизма.
           У идеологий, их замен всегда основные в классовом обществе корни – классовые. Но если не причиной, то условием идеологического разнообразия является несовершенство общественного знания (гносеологические корни), что позволяет его интерпретировать согласно социальной заинтересованности, меняющейся в том числе. Марксизм, как любая наука (ньютонианство и др.), не мог возникнуть разом в каноническом виде. Классики заложили только основы теории, впервые применили их к практике. Марксистская наука XX века ОСНОВЫ как-то обосновала, приложила ко многим темам общества, марксистская практика – как-то уточнила, скорректировала, обозначила проблемы. Классики недостаточно развили формационную историю, с тем ОШИБОЧНО приняли середину капиталистической формации за ее финал, органичный класс капитализма – за его естественного могильщика (Каутский и Ленин уточнили, что естественный пролетариат – тред-юнионистский, но усвоение пролетариатом марксизма извне считали все-таки естественным), соответственно разработали концепцию пролетарской революции, диктатуры пролетариата и т. д. С одной стороны – это позволило субъектное свержение капитализма задолго до его естественного конца. А с другой – отмеченная ошибочность повлекла за собой: не разделение качественно различных коммунистической и социалистической революций, коммунизма (хотя бы и раннего) и социализма (хотя бы и развитого) и с тем их строительств;  ожидание от второго совершенства и безусловной окончательности первого. Не ожидалось, что после капитализма классического (не только зрелого при Марксе и Энгельсе, но и перезрелого при Ленине) будет еще поздний, “социалистический”. А только практика и марксистская историческая наука XX века позволили сделать выводы об общих исторических структурах формаций и межформационных революций. Очень важно – социальная революция общественными силами, возникающими в самом конце предыдущей формации, свергает конкретно ПОЗДНИЙ этап предыдущей формации. И этот этап в классовых формациях отличается “социализацией” внутриформационной эксплуатации и предвосхищает в чем-то формацию, которая его свергает. “Социализация” позднего капитализма, исторически предкоммунистического, потому его некоторая прокоммунистичность – в ряду специфик поздних этапов других формаций. Анализ естественно предкоммунистического позднего капитализма и субъектно прокоммунистического (отчасти даже перед его крахом) социализма позволяет впервые конкретно понять коммунизм (особенно его ранний этап), прежде понимаемый достаточно абстрактно как “царство свободы”, не столько научно, сколько социалфилософски (предметы изучения физики и других естественных наук долго понимались натурфилософски).
           Неожиданно возникший не на буксире коммунизма социализм XX века всегда не самых развитых стран, всегда в изматывающей борьбе с ними и С ЗАКОНОМ СООТВЕТСТВИЯ – в самом идеальном варианте не мог показать всех достоинств хотя бы раннего коммунизма.  В реальном варианте он имел немалые негативы некоммунистического, подчас антикоммунистического толка, устойчиво сползал к капитализму. А предкоммунистический естественно, “социализированный” поздний капитализм самых развитых стран, меньше выматываемых борьбой Систем, явил некоторые черты, относимые и  Классиками к коммунизму. Когда в ходе буржуазных социальных контрреволюций реальный социализм кончился, многие его идеологические работники, естественно, поменяли идеологию. А чтоб это было прилично, очень выгодным оказался поздний капитализм, Классиками не предвиденный, исторически предкоммунистический и с тем несколько прокоммунистический. Застенчивые ренегаты с марксистской терминологией посчитали именно его (почти) настоящим социализмом (первой фазой послекапиталистической формации), ради которого марксистам надо помогать социал-демократам, поздним капиталистам, в том числе его установлению (где его еще нет) без революций. А поскольку он уже фактическая – ранняя фаза коммунизма, речи о свержении этой фазы в ходе революции тоже быть не может! Что касается социализма XX века – что ж, тоже путь к позднему капитализму, хотя не самый лучший. В любом случае с ним надо кончать (ура реформаторам Чехословакии 1968, Горбачеву и Ельцину!) ради настоящего социализма. Например – по китайскому варианту. Примерно так можно изложить формационным языком эклектические воззрения левых ренегатов. 
           Эпштейн – образец такого левого ренегата. Он не сжигал на публику партбилет, не устраивал публичного антикоммунистического канкана, не кричал “проклятые коммунисты” – тем более не участвовал в запрете КПСС и расстреле Дома СОВЕТОВ, как иные былые даже не рядовые члены КПСС. О его ЭВОЛЮЦИИ говорят статьи в АЛЬТЕРНАТИВАХ. Сначала он старательно защищал реальный социализм, даже сталинщину, хотя уже осторожно похваливал поздний капитализм, как лучшую альтернативу социализму XX века. Но в статье “О некоторых положениях терии социализма и коммунизма К. Маркса” (алтернактивы 103) Эпштейн берется уже укорять Маркса за неправильное понимание закона отрицания отрицания. В рассматриваемой статье он уже почти законченный антикоммунист.
           Практика после Классиков требует осмысления особенно двух реалий, Классиками не предвиденных. Во-1, ПРЕДКОММУНИСТИЧЕСКОГО позднего капитализма (естественно “социализированного”, в чем-то предвосхищающего последующую формацию – и свергаемого ею; как поздние этапы других классовых формаций). Во-2, длительной (не быстрой на Буксире, какой ожидали Классики), ПРОКОММУНИСТИЧЕСКОЙ  альтернативы капитализму на базе его производительных сил. Через век после Октября можно дать исчерпывающий анализ обеих. Суть первой – последняя ступенька перед коммунизмом со всеми вытекающими отсюда последствиями (даже СОЦИАЛ-демократическим  вариантом). Суть второй  (в идеале) – субъектный прокоммунизм на базе развиваемых, но всегда капиталистических производительных сил, ПОТОМУ с сохранением классов, рынка, политической надстройки и т. д., НО субъектно коммунизируемых (реальность оказалась хуже идеала), потому в обществе, качественно отличном от ЛЮБОГО капитализма. Запутавшись в формационных сложностях истории XX века, Эпштейн прагматично все более охладевает ко второй реалии (и все более критичен к марксизму), все более влюбляется в первую, как очень многие бывшие члены компартий. Но при этом он пыжится выглядеть несгибаемым в своих всегдашних убеждениях. Даже в этой статье он не логично осуждает своих ныне единомышленников в Чехословакии 1968 года, поминает классовую борьбу и пр. Но пафос – как у всех приверженцев позднего КАПИТАЛИЗМА (капиталистов и т. д., включая социал-демократов). В этом – суть позиции Эпштейна. Остальное – лирика центриста.
           Марксисты не  могут не признать ошибку Классиков в прогнозе коммунистической революции на каком-то рубеже XIX-XX века, естественного буксира перманентных революций для отсталых стран в рамках Мировой революции. Подготовленный стараниями марксистов Октябрь без Буксира хотя бы СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ революций Запада вывел на неожиданно длительную и трудную перманентную ЭВОЛЮЦИЮ к коммунизму, итогово сорвавшуюся. Марксисты не могут злорадствовать от этого горького для нас факта, должны тщательно его осмыслить для большего успеха грядущих социалистических, отчасти и коммунистических революций. Ренегаты злорадствуют, ничего осмысливать не хотят; центристы беспринципно путают. Марксисты не могут не признать, что неожиданно длительный прокоммунизм (даже при Буксире) на базе капиталистических производительных сил в принципе не может не сохранять многие институты кассового общества. Но марксисты акцентируют не их сохранение, как Эпштейн, а их субъектную коммунизацию, которая задает качественное отличие социализм от любого капитализма на формационном уровне. Буржуазные социалисты открыто проповедуют некоторую дем-социализацию внутри капитализма; центристы наводят тень на плетень. 
          Марксисты не могут не признать, что Классики не предвидели позднего капитализма, как показывает история “социализированного” и как-то предвосхищающего свергающую его формацию – в ряду поздних этапов других классовых формаций. Для марксистов это может только значить, что до коммунизма больше никаких этапов классового строя не будет – только свергающая его Революция, естественно  субъектная, устанавливающая царство свободы субъектного выбора из возможных вариантов развития общества и каждого отдельного человека  варианта самого желательного. Буржуазные социалисты (тем более НЕ социалисты) полагают, что конец истории классовых антагонизмов и т. д. УЖЕ наступил; дальше мирная эволюция хорошего капитализма на веки вечные. К ним практически присоединяются центристы, но напичкивая эту кучу навоза жемчужинами марксизма. Для того, что, по сути, проповедует Эпштейн, марксизма не нужно. Марксизм нужен: для грамотного проведения в самых развитых странах субъектно оптимальных РЕВОЛЮЦИЙ, свергающих (поздний) капитализм ради (раннего) коммунизма; для проведения в менее развитых странах субъектных социалистических революций и последующих эволюций до коммунизма; для в отсталых странах субъектной реализации пути социалистической ориентации до социализма. Настолько субъектных, что предстоящая Мировая РЕВОЛЮЦИЯ стала бы хорошим приближением к ЭВОЛЮЦИИ.


                                            ЗАПУТЫВАНИЕ ПОНИМАНИЯ ПУТЕЙ К КОММУНИЗМУ 2
          К статье Д. Б. Эпштейна ПОЧЕМУ СТОИТ ЧИТАТЬ В. М. ЧЕРНОВА, ВОЖДЯ ПРАВЫХ ЭСЕРОВ 
                      И ПРОТИВНИКА ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ (журнал АЛЬТЕРНАТИВЫ 105).
          В статях в АЛЬТЕРНАТИВАХ 86, 89 и 92 ЭПШТЕЙН яро защищает реальный социализм от любых его критиков (и Сталина от Троцкого), без особой критики намекая, что поздний капитализм все-таки лучше; Классиков он пока прямо не задевает. В Альтернативах 103 доспевший “критический марксист” берется уже за критику Маркса, неправильно, якобы, отрицавшего капитализм ради коммунизма; даже для перманентной революции (предвидения социалистической эволюции XX века) и переходного периода (предвидения социализма XX века) акцентирующего именно отрицание капитализма, а не его сохранение. В разбираемой статье, начиная с ее названия, перестроившийся былой апологет социализма XX века, с тем дела Маркса и Ленина, теперь не прямо, но вполне явно принялся за дело Ильича, откровенно отрицая это дело, Октябрь ради делишек (лидера) эсеров. Редакция АЛЬТЕРНАТИВ сочла, что эта критика марксизма-ленинизма вполне в духе ее “критического марксизма”, никак не оговорив своего отношения к материалу проэсера-антиленинца (мне помнится, в отношении некоторых материалов оговорки бывали); как, впрочем, и печатание без оговорок призыва Гитингера похоронить дело Ленина вообще (АЛЬТЕРНАТИВЫ 76, с. 14). Откровенная до наглости статья Эпштейна для любого более или менее не “критического” МАРКСИСТА – явная чушь. Но чушь прикрывается пока не растраченным авторитетом АЛЬТЕРНАТИВ.
           Чтобы не было сомнения в том, что Чернов – противник Октября, Ленина, марксизма, Эпштейн примерно треть статьи излагает его эсеровскую биографию. И добавляет: “Не отражено в этой ... справке, что В. М. Чернов был прекрасным знатоком мировой социалистической и марксистской литературы и автором оригинальной концепции социализма (конструктивный социализм), которая базировалась не только на учете российского опыта ... Его ... развитие собственных идей социализации земли как основы аграрной реформы в России и базы для дальнейшего развития, которое не будет враждебным массовому кооперированию крестьянства и тем самым становлению социализма (в СССР? – А. М.), критика большевизма ... Поэтому Чернова В. М. стоит читать”. Профессиональные антикоммунисты обязаны быть прекрасными знатоками социалистической, марксистской литературы. Им за это деньги платят. Социалисты еще и до Маркса конструировали разные оригинальные социализмы. Эти сконструированные на бумаге социализмы хоть как-то реализовались ТОЖЕ в значимой части мира на десятилетия, как социализм XX века? Или это удалось сконструированному Черновым? Что собственные идеи Чернова не были враждебны становлению социализма – декларация Эпштейна. Критика большевизма при жизни Чернова была не менее масштабной, чем сейчас. Ее  всю надо принимать или Чернова выделить согласно личному мнению Эпштейна?
          “Главная задача, которую ставил перед собой В. М. Чернов ... дать борцам (! – А. М.) за социализм XX века знание того, что социализм XX века можно строить, ... только имея продуманный, обоснованный план, конструкцию, опирающуюся на глубокое понимание реально происходящих экономических и социальных процессов.  Формула Наполеона ... тут не проходит ...”. И что же конструкция Чернова под углом высшего критерия истины? Чернов не успел или борцы не смогли оценить? Я с конструкцией Чернова не знаком. Но, смею думать, что не знание ее сейчас не большая для любого потеря, раз уже за без малого век она не стала общим местом для борцов за социализм, марксистов. А вот Эпштейн путает. Согласно основам марксизма, новый строй естественно устанавливается на базе соответствующих новых производительных сил. Смены первобытного строя кассовым, рабовладения феодализмом, феодализма капитализмом происходили без заранее придуманных конструкций, больше “по-наполеоновски”, хотя при все более зрелых идеологиях (вплоть до “легального марксизма” будущих кадетов и полумарксизма эсеров). Классики в плане грядущего коммунизма тоже больше рассчитывали в развитых странах скорее на естественный ход истории, улучшаемый субъектно. Они отбросили субъективные конструирования утопистов, старясь установить объективные закономерности общества, в соответствии с которыми надо осознанно действовать (субъектно вносить извне в пролетариат марксизм, как естественно, считалось, адекватный пролетарскому мировоззрению, для быстрейшего  созревания Класса для себя; субъектно готовить естественную, считалось, пролетарскую революцию для ее скорейшего проведения и при минимальных ошибках; и пр.). Детали Революции и коммунизма будут возникать согласно естественным законам общества, частные проблемы надо будет решать только по мере их возникновения. Так было раньше согласно естественным законам общества, так будет впредь, только субъектнее, лучше. Но в отсталых странах естественно коммунизм невозможен, его установление, даже на Буксире, надо реализовывать “только имея продуманный, обоснованный план, конструкцию, опирающиеся на глубокое понимание реальных ... процессов”, не несуразно детальные, как у утопистов, а постоянно корректируемые согласно неожиданностям всегда не до конца объясненного естества. Непревзойденным в этом отношении был Ленин. Еще до Революции 5 года он внес вклад в разгром ставшего реакционным народничества, тщательно обосновал РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ (происходящих экономических и социальных новых процессов). Затем Ильич в ЧТО ДЕЛАТЬ? предложил продуманный, обоснованный план, как строить марксистскую партию нового типа и затем возглавил ее строительство. А при формационном аналоге в России Революций 1640 года в Англии и 1789 во Франции, в 1905 Ленин выдвинул “продуманный, обоснованный план” подготовки и проведения фактически Октября без тянущего за собой Буксира (ПСС, т. 10, с. 14). План реализовался блестяще, но практика скорректировала сроки, а так же характер послевоенного революционного подъема на Западе (Ленин переоценил тогдашних Эпштейнов), с тем дальнейшие перспективы отдельно взятого не по своей вине Октября. Что, хотя бы приближенно подобное, было у неонародника Чернова? Полуутопические эсеры реально раскололись на не утопических сторонников большевиков и белогвардейцев, потерпевший фиаско Чернов после этого создал никому не нужную, кроме “марксиста” (критического) Эпштейна КОНСТРУКЦИЮ. Классики ошиблись во внутриформационных статусах капитализма развитых стран и отсталой России, с тем в разных реалиях перехода от капитализма к коммунизму – никто не доказал, что Чернов к этому переходу вообще имеет хоть какое-то отношение. Сейчас особенно околомарксисты “неправильному” Ленину по вкусу противопоставляют уважающих Ленина Розу Люксембург, Грамши и т. д., “неправильному” Марксу – Бакунина, Бернштейна и пр. У всех этих очень разных, НЕ стыкующихся никак деятелей есть общая черта – отсутствие в их наследии чего-то похожего на практику ЛЕНИНСКОГО Октября в широком смысле, начала масштабного социализма XX века; а Ленинский Октябрь и развитие СССР базировались как-то на марксизме Первых классиков, опыте Интернационалов под их патронажем и пр. Не на полумарксизме эсеров, их лидера. Любая система взглядов и любая общественная практика – неизбежно с какими-то ошибками. Неизбежно у противников любых взглядов и практик есть позитивы (“гитлеровские” автобаны Антигитлеровская коалиция сохранила, например). В реальном социализме было наломано немало дров. Какие-то моменты конструкции Чернова, моменты критики им большевиков даже при Ленине могут быть правильными. Но, в общем, конструкция Чернова – практически пустышка, а Октябрь и СССР – реальность с немалыми позитивами, которые не так давно и даже чрезмерно защищал переменчивый Эпштейн.
           “Нужно системно и систематически думать о будущем, конструировать его на основе тех элементов, которые предлагает и воспроизводит жизнь ... Это, надо признать, была новая для марксизма постановка”. Ведь не было системных и систематических дум Классиков, марксизма НА ОСНОВЕ тех элементов, которые предлагает и воспроизводит ЖИЗНЬ (а Эпштейн угодил в марксисты, сразу или не сразу критические, по недомыслию, из выгоды или проклятые советские коммунисты заставили?). Не было 11 Тезиса о  Фейербахе Маркса, не было концепции субъектной перманентной революции с практической попыткой ее реализации в не самых развитых странах 40х годов XIX века, не было положения Маркса о переходном периоде после Революции, не было мнения Первых классиков о даже возможности субъектного начала перехода к коммунизму в очень отсталой России. Тем более не было субъектного начала движения к коммунизму в очень отсталой стране при решающей роли Ленина. Все реальные  подвижки к коммунизму были стихийными, Ленин и пр. “по-наполеоновски" ,бестолково, не считаясь с элементами, которые предлагает и воспроизводит жизнь, вламывались в естественный процесс дохождения до настоящего социализма типа с Нового курса в США. И до конструкции субъектного движения к расписанному в деталях социализму вообще додумался только один эсер (не хотя бы социал-демократ), разделивший судьбу Татьяны: “Вообрази, я здесь одна. Никто меня не понимает и молча гибнуть я должна”. А понял СВЕРХКЛАССИКА (поболее Маркса и Ленина) только один Эпштейн. Остается ждать его конструкции и ее (или черновской) реализации? Я считаю амбиции Эпштейна никчемными. То, что Эпштейн не понял  субъектной, впервые в истории, коррекции естественного развития общества марксистами при решающей роли Классиков (а это, надо признать, была именно марксизма “постановка”) – не оригинально. Оригинально, что из многочисленных субъективных конструкций (полу)утопистов, прикрытий утопизмом деляческой практики оппортунистов,  этот “марксист, да еще не какой-то там, а критический”, подобрал конструкцию полузабытого эсера. Я с ней не знаком, но смело сужу об ее сути по ее освещению (хотя и темноватому) путаником Эпштейном.
            “Для марксизма XIX век принцип “мы не предсказываем будущего” носил доктринальный характер”, укорил “марксист своих Классиков”, при этом исказив их. Марксизм предсказал коммунизм, представил самые общие его понимание и пути к нему, не греша пустой дотошностю детального описания неизвестного будущего в духе разных утопистов. Он реально нацеливал на будущее Интернационалы, социал-демократию, не общими призывами, а конкретной политикой. Практика XX века проверила марксизм сурово, но ни эсер, с тем полумарксист, Чернов, ни критический к марксизму полуэсер Эпштейн никого не убедили, что хотя бы приблизились к реальным достижениям марксистов, в плане творения будущего в том числе.
          “Жизнь (XX века – А. М.) показала, что это ошибочная точка зрения” Классиков, перевирает ситуацию Эпштейн. Кстати, нелепо лягнув фактически Маркса и Энгельса из XIX века, Эпштейн формально пока обошел Ленина из века XX. А дальше начинает ОПРОВЕРГАТЬ СЕБЯ! Не “жизнь” поправила, а САМИ “... Маркс, Энгельс ... фактически провозглашали ряд серьезнейших решений для всех грядущих времен”. Вам понятно, унтер-офицерова вдова Эпштейн? Дело не “доктринальном характере”,  дело в том, что Классики предсказывали будущее не так, как хотелось бы их сомнительному и самозваному последователю: “... и прежде всего, устранение при социализме рынка, денег и товарно-денежных отношений ... в этом допустили кардинальную утопичность, которая привела в итоге к огромным неоправданным человеческим жертвам ...” – пригвоздил верный ученик своих почитаемых учителей. То ли простодушное недомыслие Эпштейна, то ли его продуманная провокация требуют некоторого отклонения от последовательного разбора его статьи ради более полного освещения вопроса.
                                                                             *     *     *
           Ни одна наука не возникала разом. Требовать этого В ТОМ ЧИСЛЕ от марксизма нелепо, от ОДНОГО марксизма – низко. Но как в любой науке творцы ее конкретной ступени типично переоценивали значимость, законченность этой ступени, так Классики переоценили свой начальный марксизм-ленинизм. Их центральная ошибка – понимание современного им капитализма самых развитых стран как естественного финала капитализма, естественного кануна коммунистической революции, Буксира для отсталых стран; а России начала XX века – как страны среднего уровня капитализма. С тем органичный класс в середине капитализма был понят как естественно финальный могильщик капитализма, коммунистическая революция понималась как пролетарская с последующей диктатурой пролетариата, в рамках XX века ожидался в развитых странах коммунизм (без частной собственности, рынка и т. д.) – буксир для облегченного и быстрого прохождения перманентного развития до коммунизма отсталых стран. Практика (XX века) типично сильно поправила теорию (века XIX – начала XX). Ожидаемая Мировая революция реализовалась только звеном в отсталой России; в гораздо более развитых США и др. 1917, даже 2017 года коммунистическая революция так и не свершилась. {Дело принципиально не меняется, даже если посчитать, что с Нового курса США и тогда же в Швеции, после Второй мировой в других развитых странах установился ранний этап послекапиталистической формации, поскольку этот “социализм” не взял более отсталые страны реального социализма на спасительный буксир, а взял их в изматывающий оборот.} Это болезненно для марксистов, это проявление естественных недароботок Классиков, это надо признать, понять и учесть в деле развития марксизма. Антимарксисты, естественно, не могут не злорадствовать от недоработок марксизма, их последствий, только достаточно добросовестные из них не должны уверять, что не капитализм на базе производительных сил даже не позднего капитализма – это тот строй, который в качестве конечной цели (без рынка и т. д.) прогнозировали Классики. Реальный социализм – это, скорее, реализация перманентного движения к коммунизму, переходного периода на базе капиталистических производительных сил, естественно требующих вообще только капиталистических производственных отношений и пр. МАРКСИСТЫ, не критические к марксизму, должны осмыслить с позиций ОСНОВ не ожидавшиеся Классиками ДОкоммунистические реальности XX века (поздний капитализм и реальный социализм без Буксира). Критический к марксизму Эпштейн не один путается в этих реальностях. Но левые догматики упрямо считают СССР, с всегда менее развитыми производительными силами, чем США и др., ранним коммунистическим ВО БЛАГО, т. с.. А правые ревизионисты (под марксистским прикрытием или нет) – ВО ЗЛО, чтоб шельмовать его, апеллируя к негативам не предвиденного Классиками некапитализма на базе не самых развитых капиталистических производительных сил (без ожидавшегося Буксира и всегда более слабого относительно враждебной системы) и позитивам позднего капитализма, предкоммунистического и потому как-то прокоммунистического  на базе самых развитых производительных сил капитализма (в духе поздних этапов всех формаций). Социализм XX века возник в ходе революций, поздний капитализм – без революций (в ходе социальных переворотов, как положено внутри любой формации), к удовольствию оппортунистов. Социализм XX закончился в ходе социальной контрреволюции (к откровенному удовольствию если не Эпштейна, то многих его подельников), “капиталистический социализм” до сих пор коммунистической революцией не свергнут (значит, ему предстоит перманентная эволюция навсегда или до неясного “полного коммунизма с частной собственностью и т. д.”, как считают Эпштейн и его подельники?). 
                Критический к марксизму Эпштейн ставит МАРКСИСТАМ в вину “огромные неоправданные человеческие жертвы”. Нытье обывателя или происки антимарксиста. Идейные марксисты никогда не смаковали человеческие жертвы. Они были готовы на жертвы (свои, в первую очередь) при свержения эксплуататорского строя, чтоб не было гораздо больших жертв при существовании этого строя. По логике Эпштейна страны Антигитлеровской коалиции должны были бы не вести с нацистами кровавую войну (при неизбежных жертвах мирного населения и пр.), а пытаться договориться с гитлеровцами? Или спартаковцы и пугачевцы должны были хорошо помыслить (мыслители ведь!) – и не устраивать бунты, беспощадные и по результатам “бессмысленные”? “Бессмысленные”, в смысле стихийные, бунты, революции, войны естественной истории выражали объективную логику этой истории. Судить людоедов первобытного общества, любых эксплуататоров и т. д. надистрическим судом – бессмысленно, глупо, достойно мещан “толерантного” позднего капитализма. Салтычиху, многих нацистов и т. д. судили – или НЕ судили – по законам “ИХ” общества. Творцов-зачинателей субъектной истории судить надисторическим судом формально резонно – ЗНАЛИ, на что шли. Но фактически их судить сложнее, чем любые щепки истории стихийной. Они уже ЗНАЛИ, поэтому развязывали процессы, стихийно невозможные. Но они неизбежно знали еще НЕДОСТАТОЧНО, потому первый блин комом. Эйнштейн говорил (воспроизвожу суть по памяти): “Если бы я знал, что нацисты с атомной бомбой не успевают, я бы пальцем не пошевелил ради создания ее в  США”. А он ЗНАЛ только, что нацисты (при участии Гейзенберга и т. д.) бомбой занимаются. Классики ЗНАЛИ, что коммунизм неизбежен – они НЕ знали, что в XX веке его еще быть не могло. Они ЗНАЛИ общество достаточно, чтоб впервые уже как-то субъектно менять его естество (в ожидании уже естественной назрелости коммунизма в части стран). Они НЕ знали, что в XX веке субъектности нужно больше, чем они успели обеспечить. Антикоммунистам и обывателям на все это наплевать. А Эпштейну? В реальной истории марксистская попытка XX века обернулась многими жертвами, напрасными и потому, что реальный социализм все равно пережил “крах”? А если бы его вообще не было? Нацизм – явление капитализма, худшее, чем сталинщина (которую ранее Эпштейн страстно защищал), а разгромил нацизм, в первую очередь, СССР. И что было бы, если США надолго бы стали монополистом ракетно-ядерного вооружения? Научная альтернативная история – дело будущего. А реальный вариант истории, скорее всего, далеко не самый худший из достаточно вероятных. Что касается марксистов, то мы должны извлечь уроки из страшных негативов и огромных позитивов социализма XX века, чтоб самую рискованную в истории (из-за ядерного оружия и т. д.) коммунистическую революцию провести максимально субъектно, в том числе грамотно используя позитивы ее естества, при самом минимуме ее неизбежных жертв. А то ведь дай волю контрреволюционным – да и революционным – обывателям ...
                                                                        *     *      *
          “Чернов, вслед за Марксом, полагал, что в будущем социалистическое общество сможет перейти к полной планомерности на не рыночной основе”. Так в чем же с Марксом не согласен его последователь? “Но для него этот этап – лишь завершение длительного эволюционного пути”. Пустая фраза – что значит длительного? Годы, тысячелетия, миллионы лет? Ряд всех предыдущих формаций? “Движение – все, конечная цель – ничто” другого “последователя Маркса” (пока был жив Энгельс) честнее: “этот этап”, коммунизм – вообще ничто (НИКОГДА!). Впрочем, практически это одно и то же: лишь бы не сейчас, а после нас – хоть потоп.
          Дальше следует обширная цитата из Чернова, призванная убедить, что по конкретному вопросу правы были эсеры, а не большевики. Я не берусь разбирать конкретный экономический вопрос. Я принимаю общую правоту большевиков, поскольку эсеры с общей “правотой” своей оказались на задворках истории.
           “... опыт России в 1918-1921 годах, приведший В. И. Ленина к необходимости возврата к рыночным, товарно-денежным отношениям и к НЭПу ...”. Это любимый пассаж, об якобы не сразу поумневшем Ленине, со стороны безнадежно не умнеющих (или работающих под дураков) его критиков. В расчете на прогнозируемую Марксом и Энгельсом Мировую революцию с ядром в развитых странах (эти расчеты не опровергал центристский II Интернационал, обнадеживая большевиков), Ленин готовил перманентное звено той революции в отсталой стране, до коммунизма по науке Классиков не дозревшей. Пока ожидаемая Западная революция не началась – Ленин расхолаживал “левых коммунистов”, написал ОЧЕРЕДНЫЕ ЗАДАЧИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ, вполне пронэповские; в конце 1918 года вводился натуральный налог, аналог продналогу НЭПа. Но в отсталой и отдельно взятой стране началась Гражданская война, встал вопрос о ВЫЖИВАНИИ Советской власти. А страны, рыночные любо-дорого Эпштейну, в чрезвычайных ситуациях рынок ограничивали государственным регулированием; продразверстку придумала буржуазная Третьеиюньская монархия. С другой стороны, вынужденный “военный коммунизм” при вроде бы начинающейся Западной революции естественно ТОГДА рождал надежды большевиков на быстрое коммунистическое развитие на Буксире. Но Буксир сорвали единомышленники Эпштейна, а страна самого начала капитализма была измучена семью годами войн, путь к коммунизму неожиданно получался гораздо труднее ранее ожидаемого. Большевикам ПРИШЛОСЬ принять похабный, как Брестский мир, в плане ТОЖЕ ожидавшейся Мировой революции, НЭП. И позднее мучительно, после Ленина все более неверно, шла выработка политики движения к коммунизму на базе капиталистических производительных сил БЕЗ Буксира, выработка меняющихся мер и форм вынужденного сохранения институтов классового общества при классовых производительных силах. Антикоммунисты над этими проблемами марксистов хихикают, перевирают их. Что касается “прозрения” Ленина ... Через месяцы после начала НЭПа он писал как будто для Эпштейна и ему подобных: “Конечно, когда мы намечаем политику, долженствующую существовать долгий ряд лет, мы ни на минуту не забываем, что международная революция, темп и условия ее развития могут изменить все” (ПСС, т. 43, с. 340). Антикоммунисты могут потешаться на надеждами и Классиков на Мировую революцию с ядром коммунистической в развитых странах начала XX века. Но Эпштейн пока не потешается, потому должен принять правильной логику марксистов при ошибочной посылке: международная революция, на которую тогда рассчитывали марксисты, может изменить все в судьбе далеко докоммунистической страны, перечеркнуть похабный, как Брестский мир при тоже “запаздывании” Мировой революции, НЭП. Можно добавить, что отказ от вынужденного “военного коммунизма” после военной победы над белогвардейцами и интервентами был необходим в любом случае, но иначе при Буксире.
           “... как могла бы пойти история России и всего мира, если бы марксисты ... уже в начале XX века владели бы пониманием того, что и в переходный период от капитализма к социализму, и в развитом социализме рынок и товарно-денежные отношения играют и будут играть чрезвычайно важную роль ...”. Эпштейн протаскивает идею, что в начале века XX неонародники, после победы марксистов над народниками в революционном движении, стали умнее марксистов? И вообще: Бернштейн на Западе, эсеры (даже не меньшевики?) на Востоке, Эпштейн где угодно? Если бы марксисты в начале XX века владели пониманием, что капитализм даже самых развитых стран до коммунизма естественно не дозрел, они бы действовали бы иначе. Нужно было бы со всей остротой либо ставить и разрабатывать проблему движения к коммунизму до коммунистической революции, либо вслед за Бернштейном практически заниматься приглаживанием капитализма неизвестно сколько. И я уверен, что Ленин бы не стал разрабатывать концепцию актуальной перманентной революции в отдельно взятой ОТСТАЛОЙ России, если бы знал, что предшественники Эпштейна сорвут возможную Революцию на Западе, хотя бы социалистический буксир для отсталых стран. ТОГДА уровень марксизма не позволил владеть нужным (не эсеровски-эпштейновским) пониманием – Эпштейн не владеет им и СЕЙЧАС, спекулируя на реалиях XX века после Классиков и задолго до (даже раннего) коммунизма  ради оппортунистического искажения марксистского понимания коммунизма, во всяком случае раннего.
           “Скольких ошибок и скольких жертв можно было бы избежать, если бы это знание было добыто уже к началу XX века”. Меня поражает скромность мечтаний Эпштейна! Скольких ошибок и скольких жертв можно было бы избежать, если бы обезьяны сразу превратились в людей совершенного будущего! Но мы имеем, то, что имеем. Классики то ли поленились, то ли не домыслили, мудрый Эпштейн имел несчастье родиться слишком поздно, а лидера эсеров борцы за социализм не поняли (кретины!). Хотя ““Конструктивный социализм” Чернова, безусловно (!!! – А. М.) выводил в этом смысле на правильный путь” – воздал должное сверхклассик полуэсер сверхклассику полумарксисту. Теперь надо подождать, когда должное им обоим воздадут борцы за социализм, презрев недомыслие Маркса и Ленина.
           “... Чернов на первое место ставит готовность ... пролетариата, но “... эту подготовленность” надо понимать не в смысле готовности ... “отнять” у хозяев их предприятия, а В СМЫСЛЕ НАКОПЛЕНИЯ ПРОЛЕТАРИАТОМ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ НАВЫКОВ” ...” и далее банальности социал-демократии. – “Эти выводы явно направлены против большевиков ... и в немалой степени оправдались”, ликует недавний апологет позитивов светского строя, даже сталинщины. Итак, социал-революционер перешел на позиции не революционной социал-демократии, “критический марксист” – вслед за ним. Оба замалчивают, что большевики рассчитывали на “подготовленность” Западной революции, ее спасительный буксир, что большевики ориентировались на прогнозы Маркса и Энгельса, до времени не опровергаемые могучим II Интернационалом, что “Экспроприаторов экспроприируют” (отнимают предприятия и т. д.) – слова Маркса. И Эпштейн вообще не кается в том, что “понял нелепости Маркса и Ленина, мудрость эсера” только при господстве буржуазии (бытие определяет сознание, ближайшее бытие в самой грубой форме – обывателей).
           Эпштейн не только не кается – под занавес он начинает говорить чуть ли не марксистским языком. Положение критического центриста обязывает: выводы против большевиков надо разбавить марксизмом. Итак ... “Но, при всей справедливости (! – А. М.) этих положений, нельзя не видеть, что они обрекают трудящихся стран ... периферии ... на деятелность лишь рамках развития капитализма (а не капиталистического социализма – А. М.) и ожидание того, когда же “братья по классу” (не настоящие, в кавычках? – А. М.) наиболее развитых стран придут к власти и помогут “дозреть братьям младшим”” Буксиром, которого не дождались от Запада в очень периферийной России век назад большевики.  Шедевр центризма! При всей несправедливости положений Эпштейна, особенно в разобранной выше его статье (про то, что капитализм развитых стран уже не отличить от НАСТОЯЩЕГО социализма, т. е. раннего коммунизма, про то, что трудящиеся на свободных выборах могут свободно все, хоть смену строя, и пр.), трудящиеся стран на базе производительных сил стран реального социализма обречены на только социал-реформистскую возню в рамках капитализма, потому что братья по классу в кавычках (ведь уже не пролетарии, а труженики строя, не отличимого от раннего коммунизма) почему-то свободно не берут на Буксир недозрелых младшеньких пролетариев. Нужно подождать, когда свободные трудящиеся свободного общества соизволят свободно придти к власти, перестанут прохлаждаться политическим бездельем и безразличием к несчастной периферии? Не совсем так. “... ни в одной из передовых капиталистических стран (не отличимых от стран раннего коммунизма – А. М.) трудящиеся не смогли (? – А. М.) взять власть (свободно на свободных выборах в свободном обществе! – А. М.) “всерьез и надолго” (с какого-то боку припека слова, лукаво урезанные, Ленина про НЭП; не урезанные слова: “всерьез и надолго, но не навсегда” – А. М.)... , в то время в странах менее развитых было множество попыток ... ”. Парадоксы жизни (или мышления Эпштейна)? Где свобода позволяет – не могут, где нет свободы – пытаются. И некоторые попытки даже “... оказались весьма успешными в том важнейшем (даже так! – А. М.) смысле, что были созданы первые социалистические (! – А. М.) государства”, правда, мало похожие на социализм НАСТОЯЩИЙ свободного капитализма. Эпштейн забыл содержание своей предыдущей разобранной статьи и прежний пафос стати разбираемой теперь – или вообще сам не понимает, что пишет? Скорее – по-центристски крутит: “Тем не менее (! – А. М.), общая логика цитируемой книги Чернова ведет ... к более оптимистическому и опирающемуся на вековой опыт вывод: марксистская теория должна стать более ...” СОВЕРШЕННОЙ. Жаль Эпштейна, если он без подсказки социал-демократизированного эсера не понимал банальности развития даже не одного марксизма – любой науки. Но недопонимание лично Эпштейна не страшно в любом случае. Марксизм развивался и до Чернова с Эпштейном, и при них; будет развиваться и дальше, независимо от того, поймет это тот или иной критический к марксизму эсер, социал-демократ и вообще кто угодно.