Тред-юнионистский пролетариат и Революция.

                                     ТРЕД-ЮНИОНИСТСКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ И РЕВОЛЮЦИЯ
                               (к статье “Реакционный рабочий класс?”, АЛЬТЕРНАТИВЫ 98)
          Марксизм – не изречение бога или прогрессорство гостей из будущего, а ступень в развитии общественной мысли с типичными плюсами и минусами подобных ступеней. Великое коперникианство не только сохранило идеальные окружности, эпициклы и т. д. из Системы Птолемея, оно сохранило и ее сферу неподвижных звезд гигантских размеров, которой “крышевал” свою революционную ересь Коперник, успокаивающий, что в его Системе, как и в Системе Птолемея, и Земля, и Солнце дружно находятся практически в центре вселенной. Физика корректирует представления Ньютона, Эйнштейна и т. д. Требовать от классиков марксизма создания священного писания с ответами на все вопросы жизни при них, тем более после – нелепо, антидиалектично, антимарксистски. Понятно, что недоработки, нестыковки начал великого учения заинтересовано обыгрываются ревизионистами или догматизируются начетчиками.
           Каждый волен акцентировать в марксизме то, что ему нравится. Я ядром марксизма считаю т. н. исторический материализм: общую социологию, как-то опирающуюся на диалектический материализм и как-то определяющую конкретные социологии производственных отношений капитализма и пр., вместе с ними – теоретическое обеспечение перехода от капитализма к коммунизму, направляющее революционную практику. А основным в историческом материализме я считаю производственный подход. Главный закон общества – уровень производительных сил определяет характер производственных отношений. Из одного этого закона не вытекают, но действием этого закона (с тем, что производительные силы устойчиво растут) в решающей степени определяются формационная ступенчатость социальной истории, скачки межформационных революций. В актуальных классовых формациях определяющие их производственные отношения преломляются в классовых структурах как главных. А борьба классов является главной в общей динамике общества, особенно в социальных революциях. Производственные отношения, классы конкретных формаций задают их политические надстройки. Наука – производительная сила. Искусство – особый вид производства. Мораль –выражает и производственные отношения. Семья экономически – предприятие по производству рабочей силы. Этносы – устойчивые наборы необязательной конкретики по эпохам и регионам производственных моментов (языков и пр.) и их порождений (идеологий и др.). И т. д.
           Таковы ЕСТЕСТВЕННЫЕ законы, закономерности общества, что подтвердила марксистская наука после Классиков. А еще до марксизма познание естественных закономерностей, потом законов природы позволяло искусственно менять ее естество. И гениальные практики до марксизма, не зная законов общества, но зная его какие-то закономерности, если не меняли общество искусственно, то СУБЪЕКТНО подправляли его естество. Самые крайние попытки коррекций – два государства рабов на Сицилии конца с. э., общины радикальных еретиков, колонии утопистов, Парижская Коммуна и пр., бесперспективные, при всех их успехах, из-за не соответствия основному естеству общества и невозможности преодоления этого естества из-за не знания его законов при любых прочих немалых составляющих субъектного (волевого, сознательного) фактора. Самой пока грандиозной попыткой (полу)искусственно изменить естественный ход истории стал Октябрь (и его последствия) в стране, отстававшей даже тогда от самых развитых стран, с капитализмом естественно не покончивших до сих пор. Эта попытка изначально направлялась марксистами. Само существование социализма XX века, его явные достижения как-то подтвердили потенции марксизма. Но “крах социализма” особо обнажил какое-то несовершенство марксизма. 
           Из неизбежности перерастания производительными силами капитализма не следует, что они должны перерасти его именно в XIX веке. Из того, что капитализм –  последняя классовая формация, не следует, что она должна погибнуть именно на каком-то рубеже XIX-XX века (согласно Классикам, включая Ленина до 20 годов). Незнание начальным марксизмом формулы закона соответствия (факт гравитации осознался за тысячи лет до Формулы Ньютона), не знание им общей модели предыдущих классовых формаций и с тем невозможность по аналогии суждения о капиталистической внутри ее, не позволяли гарантированно прогнозировать естественные сроки коммунистической революции и без огрех ускорить ее наступление. Маркс и Энгельс не вывели из общей теории, а при ее несовершенстве неверно пришли к выводу, что капитализм развитых стран созрел для свержения в XIX веке – за век с лишним до его сохранения в самых развитых странах современности. С тем они приняли первые экономические кризисы симптомами перерастания производительными силами капиталистических производственных отношений, а уже Революцию 1848 года – НАЧАЛОМ. Позднее они скорректировали прогнозы на десятилетия, что оказалось совершенно недостаточным. Но Октябрь даже в отсталой и отдельно взятой стране как бы как-то подтверждал прогноз Классиков. Сначала как будто против этого не очень спорили факты – позднее спорить не позволял результат неудавшегося опережающего рывка: “реальный марксизм”.
          Итак, естественное нетерпение революционеров при неизбежном несовершенстве начального марксизма вызвали неверное истолкование Классиками каких-то фактов капитализма, естественно до коммунизма еще далекого. Узлом важнейших ошибок стало положение об исторической миссии пролетариата. Вероятно, играли роль миф Великой Французской революции и т. п., что в революции прежние угнетенные свергают прежних угнетателей. Но основная масса низов феодализма во Франции перешла, формационно изменившись, в низы капитализма. А основная масса уцелевших феодалов, формационно изменившись, стала капиталистами, отчасти сохранив земли и пр., отчасти получив отступной миллиард франков после победы Революции. В Англии вообще почти все феодалы, активно или вынужденно, в результате революции стали “новым дворянством” капитализма. Ошибки Классиков преломились и их не выдерживанием собственных принципов.
           Каждой классовой формации соответствуют свои производственные отношения, с тем – свои классы. Формация изменяется потому, что растут производительные силы, классовая борьба внутри формации – форма реализации соответствующих изменений. А революционные смены формаций происходят не потому, что эксплуатируемые старых формаций (ра)справляются, наконец, со старыми эксплуататорами. Только в конце старой формации новые производительные силы создают (не синхронно по всем регионам и отраслям) новые производственные отношения, с тем новые классы, сначала слабые, подавляемые старыми. Но новые классы крепнут, им тесно в старых производственных отношениях, поддерживаемых еще господствующими прежними эксплуататорами. И нет  терпения ждать, когда естественное развитие уничтожит старые производственные отношения по всем регионам и отраслям, с тем старые классы, задаваемую ими старую политическую надстройку. Новые классы сразу начинают борьбу и когда становятся сильнее – свергают господство старых (насильно превращая и их в новые, но отчасти истребляя, изгоняя). В социальных революциях борьба старых и новых классов переплетается с постоянной борьбой новых и старых эксплуататоров и эксплуатируемых, разно в конкретных случаях. Но именно ВЕЛИКАЯ Французская революция – яркий пример того, как массовой базой контрреволюции стало феодально-зависимое крестьянство регионов с еще феодальными производительными силами. А подавили вандейство наследников Жакерии и т. д. новые крестьяне регионов, где производительные силы переросли феодализм, где феодальное крестьянство уже естественно превращалось в кулаков, мелкую буржуазию и батраков капитализма, чему мешал несломленный феодализм. Даже в середине XIX века считать даже основной эксплуатируемый класс капитализма ЕСТЕСТВЕННЫМ могильщиком капитализма было ошибочным с позиций производственного подхода. После практики XX века (особенно судеб социализма этого века всегда не в самых развитых странах) преступно цепляться за понятные ошибки Классиков. Коммунизм должны установить СОВЕРШЕННО новые общественные силы, возникающие в САМОМ конце капитализма, когда производительные силы ПЕРЕРАСТАЮТ капитализм, рождают НОВЫЕ производственные отношения и потому те НОВЫЕ общественные силы. Они – не класс (как не были классом первобытные общинники, реакционно цепляющиеся за старое общество против нарождающихся эксплуататоров, экономически, а часто и военно-политически, опирающиеся на нарождающихся эксплуатируемых). Пролетариат – самый зрелый в истории эксплуатируемый класс – может подняться выше своего естественного тред-юнионистского (буржуазного) статуса, на который четко указал Ленин, ЕСЛИ воспримет ИЗВНЕ марксизм и пойдет против стихии естества докоммунистического общества, в чем-то и своей собственной. Практика XX века показала и возможность этого, и трудности его.
           С изложенных позиций – рассмотрение статьи РЕАКЦИОННЫЙ РАБОЧИЙ КЛАСС?
                                                                             *     *     *
          “… огромная часть западного рабочего класса консолидируется вокруг правых …” Всегда немалая часть  пролетариата голосует за правых, иначе в развитых капиталистических странах всегда правили бы только лейбористы, социал-демократы, евро-коммунисты. Но “… рассмотрим современное положение вещей … мы можем подытожить, что неравенства в обществе растут … мы находимся под влиянием все более наступательных и агрессивных работодателей (трудоПОЛУЧАТЕЛЕЙ – А. М.) … развитие в мире труда движется назад, к тому, что в нашем обществе нарастает количество индивидуализированных рабочих” Важно с общих марксистских позиций понять – почему? Это какая-то историческая частность капитализма? А может симптом его финала?
           “Капитализм переживает самый глубокий кризис со времен Великой депрессии 30-х гг., и собственники капитала изменили свою стратегию по извлечению прибыли” Великая депрессия выразила завершение одной фазы капитализма (перезрелого по Ленину) в развитых странах. Особенно нацистская реакция попыталась крайними мерами сохранить ту фазу, но была разгромлена. Сначала в США, после Войны в других развитых странах “Новые курсы” установили новую фазу капитализма, часто называемую (по моему – точно) капитализмом поздним, по смыслу термина  последним в формации. Может быть, самый глубокий с 30х годов кризис, вся означенная выше и далее современная реакция – симптомы агонии капитализма?
           “… понимание этого не означает, что можно принять и поддержать данные тенденции” Напротив, уроки Антигитлеровской коалиции и антифашистского Движения сопротивления подсказывают, что в принципе нужно делать по-новому на новом витке спирали. – “Нет ничего нового в том, что крайне правые апеллируют к “маленькому человеку”. Подобное происходило и во время подъема фашизма в 30-е гг.” Вот именно – разновременные аналогии фрмационной истории показательны.
           “Необходимо понять: почему многие из наиболее эксплуатируемых и безвластных членов нашего общества прельщаются правой антиэлитарной риторикой” Часть пролетариата поддержала Гитлера, крестьяне-вандейцы – своих эксплуататоров и т. д., потому, что были больше встроены в уходящие производственные отношения (привычные и т. д.), не понимали позитивов назревших перемен, боялись их издержек. 
           “… эксплуатация рабочих, их растущие безвластие и подчиненность едва озвучиваются в общественных дебатах” Это естественно при реакции. Пока строй и режим не опасаются за свое существование, они могут позволить критику и самокритику, даже самоиронию и циничную похвальбу пороками. – “Левые партии в основном потеряли связь со своими избирателями … ничего реально не предлагают …” СТАРЫЕ партии не соответствуют НОВЫМ условиям; поскольку качественно не обновляются – становятся реакционными (не обязательно погромными типа фашистских). – “Если левые неспособны организовать борьбу против капитализма и его кризиса … они проиграют эту битву …” Социал-демократы и не вели борьбу ПРОТИВ капитализма (о БИТВЕ никогда не мечтали), коммунисты после Войны вели ее неверно. При КРИЗИСЕ капитализма, как формации, любые старые левые либо должны стать новыми левыми, либо фактически подыграть реакции (бездействием или пустой возней, если не хуже). Естественно перспективные “новые левые” отринули марксистскую науку (зная ее в застойной форме), без которой антикапиталистической серьезной перспективы быть не может. А потом перспективу надолго перекрыл “крах социализма” с глубочайшим кризисом марксистского движения. – “Левые не должны делать вид, что ничего не произошло …” Новые левые должны с позиций науки ПОНЯТЬ, что происходит (вызревает смена формаций или нечто другое). Старые левые на это вполне не способны по определению (но для части из них дорога в новые левые не закрыта).
           “Для значительной части руководства профсоюзов и рабочего движения “северная модель ” партнерства между трудом и капиталом достигла оптимального уровня …” в РАМКАХ КАПИТАЛИЗМА. Дальнейшее развитие возможно только при ликвидации этого партнерства вместе с капиталом. Это хорошо бы понять и некоторым отечественным “марксистам”, мечты которых не идут дальше “северной модели”.
          “Идеология социального партнерства … внесла вклад в деполитизацию и дерадикализацию профсоюзного и рабочего движения, в то время как работодатели стремительно наносят удары по трудовому законодательству и соглашениям …” Не только “реальный социализм” в не самых развитых странах, формационно далеких от коммунизм, и при изматывающей борьбе с более мощной противоположной системой потерпел “крах”. Крах потерпел и миф в благополучных самых развитых странах о социальном партнерстве трудодателей и трудополучателей как перспективном пути к коммунизму. Когда трудополучатели сочли нужным – они наплевали на трудовое законодательство и соглашения, показав, кто в доме (социал-демократическом) хозяин (реальный).
         “… идеология социального партнерства … образует барьер для профсоюзов и политической борьбы” Можно думать, что идеология социального партнерства в капитализме, давшего немало пролетариату развитых стран, исторически себя исчерпала как сторона исчерпания капиталистической формации, стала частью капиталистической реакции. – “Главный вызов для левых” старых – образование новых левых для борьбы, в том числе, со старыми левыми, уже реакционерами. –  “Лишь при таких условиях правый популизм и правый радикализм могут быть отодвинуты” в духе их “отодвижки” 40х годов, но более существенно, на уровне межформационного перехода. – “Мы вновь должны построить небеса над нашей борьбой, т. е. создать перспективу и видение лучшего общества …”, коммунизма. – “Если так оно и есть, то заявлений, протестов и призывов к трехстороннему сотрудничеству … недостаточно” Трехстороннее внутриформационное явление имеет крайне отдаленное отношение к межформационному переходу . – “Это вопрос власти – экономической и политической. Он  требует массовой общественной мобилизации …” В самую точку! – “Готовы ли мы к этому?” Нет, если будете обращаться к практике “наподобие которой профсоюзы в начале прошлого столетия собрались с силами для завоевания власти и влияния”, поскольку власти тогда профсоюзы не получили, а влияния их хватило лишь на компромисс, в качестве младших партнеров, с трудополучателями.
                                                                          *     *     *
          Автор разбираемой статьи фактически обосновывает кризис капиталистической формации, кризис т. н. социального партнерства и пр. на позднем этапе этой формации. Но вместо революционных выводов из своего обоснования, он реакционно топчется вокруг этого же социального партнерства. Вероятно, у этого есть классовые корни. Но несомненны и корни гносеологические. Автор потерялся в истории, что неудивительно при его кругозоре. “Лицом к лицу – лица не увидать”, пребывая в современном капитализме в достаточной мере понять его трудно. Но были другие классовые формаци с общими моментами для всех (иначе общий термин – хотя бы и СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА) не годится.
           Советская историческая наука принимала трехэтапную модель феодализма. В учебниках истории фактически представлены три этапа истории рабовладельческого Рима. При некоторой коррекции на этом материале выявляется общее строение двух формаций: ранний, классический и поздний этапы. Ранний этап в классический и классический в поздний переходят в ходе внутриформационных малых социальных переворотов, имеющих общую структуру со структурой межформационных революций: генезис нового строя в рамках старого; предреволюционная реакция; революция в узком смысле и закрепляющий ее победу режим (Кромвеля, Наполеона, Столыпина и др.); поверхностная реставрация побежденного строя; после свержения реставрации дегенерация остатков старого строя в рамках нового (статья ФОРМАЦИОННЫЙ ПОДХОД К ИСТОРИИ на сайте mag-istorik.ru). В капиталистической формации выделяются ранний этап (в Англии между Революцией 1640 года и промышленным переворотом с последствиями и др.), затем классический, а после кризиса классического капитализма 30х-40х годы XX века – поздний в самых развитых странах. Он имеет общие черты с поздними этапами других формаций: смягчение эксплуатации основного угнетенного класса (перевод рабов на пекулий; раскрепощение крестьян; положение современных тружеников, живущих продажей рабочей силы), активное вмешательство сильного государства (домината, абсолютизма, современного капиталистического даже при неолибералах) в общественные процессы и пр. 
         Разные явления последних десятилетий нужно понимать как генезис коммунизма и реакцию (обоснованную в разбираемой статье) накануне коммунистической революции в развитых странах (социалистическая в неразвитых требует особого объяснения). С тем марксисты должны разобраться в современных процессах, выявить формационно новые общественные силы и проблемы – и готовить, планировать Революцию. Пролетариат, усвоивший марксизм, в XX веке показал способность на ОПЕРЕЖАЮЩИЕ социалистические революции. Но ЕСТЕСТВЕННО это - НЕОТЪЕМЛЕМЫЙ класс КАПИТАЛИЗМА. Есть опасность его естественного вандейства в коммунистической революции – если не внести в него марксистское сознание извне. Нужно ясно понимать, что новые общественные силы в конце старой формации не берутся ниоткуда: “новые дворяне” Англии формировались из старых феодалов, крестьянство капитализма во Франции – из феодально-зависмых; труженики коммунизма (которые станут гегемоном Революции) формируются из классов капитализма, наверно больше из поздних пролетариев. Т. е. новые социальные силы нужно видеть за формально старыми классовыми статусами. Нужно четко разделять пролетариат классический (сохраняющийся и в развитых странах), поздний – и уже в рамках капитализма именно предшественников трудящихся коммунизма.