ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ И ПОЛИТИКА
статьи Александра Магдушевского
Поиск на сайте
 |
 |
||
Отечественная война Донбасса в плане всемирной истории.ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА ДОНБАССА В ПЛАНЕ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИЯ провожу аналогию между малой ОТЕЧЕСТВЕННОЙ войной Донбасса против бандеровской Украины и Великой Отечественной СССР против нацистской Германии. Но если Великая Отечественная война была ядром Второй МИРОВОЙ войны Антигитлеровской коалиции и Антикоминтерновского пакта, то малая Отечественная война Донбасса – “только” острие МИРОВОЙ борьбы фактической, хотя и рыхлой, антиглобалистской коалиции (РФ и Донецкие республики, Белорусия, КНР и др.), против глобалистского пакта США и других самых развитых (спаянных НАТО) стран ФИНАЛЬНОГО, потому формационно РЕАКЦИОННОГО, капитализма, их сателлитов (бандеровская Украина прежде всего). Я считаю, что формационно общественный строй самых развитых стран – поздний этап капитализма. Его иноформационные аналоги – поздний рабовладельческий строй Римской империи IV-VI века и поздний феодализм с XV века в Западной Европе и с 1861 года в России. Во всех случаях – явное смягчение классики формаций (наделение рабов пекулием, раскрепощение крестьян, качественное улучшение положения пролетариата и пр.), самая активная за соответствующую формацию политика самого сильного государства (доминат, абсолютизм, государство даже неолиберальное), радикальные перемены в культуре, идеологии (ярко Возрождение и Реформация) и какое-то предвосхищение последующих формации (например, коммунизма особенно социал-демократическими режимами). Но важно подчеркнуть, что профеодальный поздний рабовладельческий строй и прокапиталистический строй позднефеодальный СВЕРГАЛИСЬ социальными революциями. Такая судьба ждет и поздний капитализм (при всей его “социальности”) – формационно уже реакционный, главная мировая реакция. А сложнейшее послекапиталистическое (на базе производительных сил выше любых капиталистических) общество стихийно развиваться не сможет, важнейшее значение обретет субъектный фактор его развития, который должен возникнуть заблаговременно. Переломный момент соответствующего возникновения – становление марксизма. С ним впервые в истории появилась субъектная альтернатива стихийному обществу – социалистическая альтернатива капитализму на базе общих с ним производительных сил. Субъектный фактор в достаточной мере возникнуть разом не может. Расчеты классиков марксизма на необходимую коммунистическую революцию в развитых странах, буксир для возможных социалистических в странах докоммунистических, на рубеже XIX-XX века оказались ошибочными. Но субъектные усилия марксистов в нетипичной ситуации и при наличии гения Ленина реализовали стихийно ничтожную возможность социалистической революции, без прямого буксира коммунизма, в очень отсталой стране, задали длительную перспективу мировой социалистической системы. Тем не менее, для необратимого субъектного движения к коммунизму действительного субъектного фактора объективно еще не хватило: в конце XX все еще капиталистические производительные силы даже самых развитых социалистических стран естественно привели в полное соответствие с собой производственные отношения. Появились страны второго издания капитализма. Этим странам пришлось как-то встраиваться в старый капиталистический мир, который во многом и определял соответствующие встраивания в общем направлении подчинения себе неокапиталистических стран. Подчинение не могло бы быть существенным, если достаточно мощный постсоциалистический мир был бы единым. Но должного единства не было. Одни страны, больше малые, пошли на мягкое подчинение старым гегемонам. Другие вступили, не сразу, в борьбу за место под солнцем с прежними гегемонами. Это, в первую очередь, РФ, не сверхдержава, но огромная великая держава с единственным ракетно-ядерным противовесом США. В межформационных социальных переходах, от феодализма к капитализму особенно изученных, центральная роль революции, когда старый строй радикально ломается, что принимает иногда крайние для классового общества формы (эгалитарные тенденции якобинского режима и др.). Переход от социализма к капитализму в СССР происходил в крайних формах подчинения национальных интересов постсоветских стран интересам старых гегемонов капитализма. После революционного установления новых строев крайние формы революционных переходов типично изживаются закрепляющими режимами типа Кромвеля, Наполеона, Столыпина и изживаются режимами Реставраций (в России – распутинщиной), которые затем “славно” сменяются ранними этапами уже собственно новой формации (в России соответствующая смена перманентно переросла в социалистическую революцию). В постсоветской России лихая контрреволюция 90х сменилась закрепляющим уже не ранний капитализм режимом Путина. В 90е Путин вместе с другими лиходеями-ельцинистами был соучастником развала СССР, ставил РФ на колени (и настолько старательно, что сделал самую блестящую карьеру, дослужившись до правопреемника Ельцина). Но затем он возглавил ельцинистов в их уже новой политике закрепления победившего капитализма РФ, в том числе поднятия ее с колен. Одной РФ это было бы сложней, но в это время в борьбу за передел позиций в мире вступили новые игроки из числа быстро развивающихся прежде отсталых стран (Индия, Бразилия и т. п.). Особая роль – КНР. За время “культурной” (контр)революции подвижки к социализму в стране были пресечены, постмаоисты назло “советским ревизионистам” подцепились к буксиру ведущих капиталистических стран, пошли на союз с отечественной буржуазией. Коммунистическая фразеология, марксистская наука и т. д. остались, но китаизированные (есть ведь китаизированные физика, математика и другие национальные науки!). Теперь Китай рвется в сверхдержавы капиталистического мира. Правда, у него нет ракетно-ядерного потенциала, равного американскому, но он есть у РФ, что Китаю сейчас полезно в его конкурентной борьбе с США. Постсоветская Украина изначально имела русскоязычное большинство населения и с давних времен ярых украинских националистов, которые взяли верх. Тема требует тщательного анализа, но приходится констатировать, что русскоязычное большинство пошло на поводу у украинских националистов. Все послесоциалистические страны больше надеялись не друг на друга, а что “заграница нам поможет”. В 90е мне русский с Украины задушевно говорил: “Вступила бы Украина в НАТО – ох и зажили бы мы.” А в РФ острили: “Жаль, у Америки денег хватило только на Аляску”. И референдумы за независимость от советского наследия постсоветских республик поддерживали в каждой многие представители нацменьшинств, русские, в том числе. С этих позиций исходный национализм республик стал перерастать в национализм титульных наций, пополняемых и русскоязычными людьми, просто русскими. Одни отказывались от своих языков ради английского в США и т. д., но другие, например, от русского на Украине. А на Заграницу на Украине надеются и многие, от русского языка отказываться не желающие. Но Заграница всегда “помогала” в своих интересах. Когда РФ стала требовать и себе места под солнцем, Заграница стала активизировать антироссийские силы в постсоциалистических странах. Особая роль отводилась крупной, изначально достаточно развитой Украине, полурусскоязычной и исторически особенно связанной с Россией. Упор был сделан на украинский национализм. Для меня несомненно: нацистский режим прошлого века в Западной Европы формационно – реакционная диктатура (перезрелого) классического капитализма во время перехода к капитализму позднему, как и межвоенные режимы в США и Англии, но более оголтелый вообще и бешено атникоммунистический в особенности. Я затрудняюсь с определением формационного места всех послесоветских республик (хотя РФ, Белоруссия, Украина последних десятилетий имели уровень развития производительных сил примерно такой, какой Германия и др. при переходе от классического капитализма к позднему). Но пугающие черты сходства Германии с 1933 года и Украины с 2014 – очевидны. Принципиальная разница та, что финально классическая капиталистическая Германия тогда возглавила мировую реакцию, а бандеровская Украина сейчас – амбиционный сателлит современной мировой реакции позднего капитализма развитых стран. И Германия была, в основном, немецкоязычная, немцы в ней доминировали: проще было объявить немцев арийцами, а прочее меньшинство репрессировать, как не арийцев. На Украине можно объявить половину населения арийцами, но что делать с другой ПОЛОВИНОЙ? Тем более, что методы классического нацизма применять сейчас откровенно и в массовом масштабе (да еще в центре толерантной Европы!) неприлично. Но с помощью толерантной Заграницы задача оказалась относительно посильной. Маркс отметил, что “… всемирно-исторические события и личности появляются … дважды … первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса …”. Нацистская Германия, Гитлер – это трагедия, бандеровская Украина, Зеленский – в большой мере и фарс. В 2014 году на Украине по указу и поддержке ньюмюнхенцев произошел реакционный путч. Неонацисты бандеровского разлива, не отменяя формально буржуазной демократии, начали, тем не менее, антикоммунистический террор и гонения на “не арийцев”, прежде всего деморализованных русских, русскоязычных. Но их было слишком много, проживали они относительно компактно, а рядом была РФ. В Крыму и областях Донбасса законно не признали нелегитимный Майдан и провели национально-освободительные референдумы, создав в противовес киевскому неонацистскому режиму независимые от него буржуазно-демократические республики, сначала несколько красноватые. Крымская быстро вошла в состав РФ – но против фактически уже НЕЗАВИСИМЫХ донецких республик преступный бандеровский режим начал захватническую войну, поддержанную особенно Сепаратистскими (по происхождению) Штатами Америки. РФ предотвратила кровавую расправу бандеровцев над антифашистскими анклавами, но тогда на острый конфликт с ньюмюнхенцами не решилась. 8 лет шла позиционная Отечественная война независимых республик с майдановским режимом. А в 2022 году против неонацистского режима в Киеве выступила главная сила рыхлой антиглобалистской мировой коалиции – РФ. Чем это кончится – покажет будущее. Ниже будет предложена оценка событий, ее участников. В начале XX века Германия догнала по уровню развития и потенциалу Англию, ядром Первой мировой была война более бедной колониями Германии против более богатых ими России, Бельгии, Нидерландов, Франции и особенно Англии. Марксисты обличали империалистов обоих блоков. Вторая мировая имела ядром борьбу социализма и позднего капитализма против реакции (перезрелого) классического капитализма, в 30е годы пережившего системный кризис. Коммунисты пошли на союз с антикоммунистами Черчиллем и Рузвельтом против худшей реакции. Во время войны 1964-73 в Индокитае социалистические страны, коммунисты мира были против всей капиталистической системы. В 90е не доблестный натистский вермахт, а ньювласовцы, ньюбандеровцы, ньюполицаи и прочие перевертыши одержали победу над социализмом, коммунистическое движение пережило кризис. Сейчас идет мировая борьба не самых развитых стран против реакции позднего капитализма, включающей в себя политику глобального подчинения не самых развитых стран. Особо антифашистская Отечественная война донецких республик (с их до сих пор особо сохраняемым советским наследием и особенно пролетарских) – прогрессивное острие этой мировой борьбы. Но рыхлая коалиция не самых развитых стран тоже менее антисоветская, антисоциалистическая, антикоммунистическая (РФ в чем-то апеллирует к СССР, Антигитлеровской коалиции, КНР вообще “коммунистическая”, не меньше, чем Швеция – “социалистическая”), нежели менее рыхлый пакт (с его натистским ядром) стран позднего капитализма, объективно кануна коммунизма и потому формационно реакционного. Но откровенную реакцию толерантные развитые страны демонстрируют больше в странах отсталых (Ираке, Ливии и т. д.), организуют ее у своих сателлитов (типа Украины). А борьба не самых развитых стран против однополярности мира имеет момент национально-освободительной борьбы, за некоторое социальное равенство стран капиталистического мира. Развитым капиталистическим странам предстоит каноническая коммунистическая революция, отсталым на ее буксире – непрерывный переход к коммунизму через перманентные революции и социализм (т. е. не капитализм на базе капиталистических производительных сил). Такой непрерывный переход должен субъектно готовиться марксистами, с использованием и прогрессивной составляющей борьбы развивающихся стран против реакции финального капитализма, его сателлитов. Путин и т. д. – коммрастриги, симпатии и просто уважение идейных коммунистов не вызывающие. Но в реалиях сейчас чисто капиталистического мира марксистам приходится выбирать – что хуже. Считаю, что хуже самые развитые страны позднего капитализма с их политикой не толерантного подчинения себе остального мира и создания для этого в не самых развитых странах режимов и типа бандеровского. Какова внутриформационная основа бандеровского режима, насколько она близка внутриформационной основе режима нацистской Германии, насколько ее неортодоксальный нацизм соответствует каноническому национал-СОЦИАЛИЗМУ – не суть, как важно. Этот ньюнацистский режим (с национальной памятью махновщины, СВАДЬБЫ В МАЛИНОВКЕ и прочей “демократии”) задается особенно ”помощью” Заграницы (которая использует какую-то внутреннюю специфику Украины). РФ в своей борьбе против диктата самых развитых стран (Ленин поддерживал против диктата тогдашних развитых стран антибольшевистскую Турцию, феодальные Иран, Афганистан и пр.) проводит, в общем, более прогрессивную международную политику. В 2008 году РФ освободила от национального гнета Южную Осетию и Абхазию, позднее защитила Сирию, контачит с Кубой; и т. д. Путинский режим ради великодержавных амбиций (в основе которых экономические интересы) буржуазной России поддерживает национально-освободительные процессы (но не создает их), что в интересах и трудящихся Южной Осетии, Абхазии, Сирии, Крыма, Донбасса. Уравнивание статусов любых стран со статусами гегемонов означает некоторое уравнивание статусов трудящихся разных стран. Социалистические страны, коммунисты во время Второй мировой пошли на ВРЕМЕННЫЙ союз с Рузвельтом и даже Черчиллем (который готовился к союзу с плененным вермахтом против СССР). Современное марксистское движение – слабое, на борьбу двух мировых систем и ее конкретные явления повлиять существенном образом не способное (когда Рузвельту сообщили, что американские коммунисты поддержали его против нацистов, он только рассмеялся), но должны иметь четкие позиции в конкретной ситуации – не прямо за Путина, но против НАТО и бандеровцев в первую очередь (при этом ни на минуту не прекращая перманентную антибуржуазную деятельность в пользу коммунистической революции против всей буржуазии). Отечественная война донецких республик безусловно справедлива, как война Сербии против Австро-Венгрии даже в рамках Первой мировой войны. Для марксистов вопрос должен быть не в том – сочувствовать или нет войне путинской России против бандеровской Украины. Вопрос в том – хватит ли сил РФ в схватке фактически с НАТО, не лучше ли похабный, как Брестский мир и Минское перемирие (и тоже временный) мир с этим блоком – чтоб не было итогового поражения в интересах главной реакции, чтоб итогово жертв не оказалось больше, в том числе на Донбассе. Путин – антикоммунист-перевертыш, нарушитель советской присяги. При этом уже буржуазным политиком он возглавил политику стабилизации капитализма в интересах и народа, борьбы РФ против реакции НАТО. Черчилль стал консерватором из либералов, оставил афоризм (суть по памяти), что кто не был в молодости революционером – тот подлец, а кто не стал в старости консерватором – дурак. При этом сыграл важную роль в победе над нацизмом, с тем обусловив и приход к власти лейбористов. Сталин был ленинцем, но потом возглавил антиленинское перерождение Партии и Страны, глупо и преступно поверил договору с нацистом Гитлером. При этом его роль в развитии СССР, разгроме нацизма важна. Путин в чем-то аналогичен Черчиллю (возможно и по роли в формационной истории своей страны) и как-то симпатизирует Сталину (к Ленину – один негатив). Сталин и Путин – разноформационные национал-державники с оглядкой на славу феодальной России, оба фактически антимарксисты, антиленинцы. При этом Сталин и Путин – крупные политические деятели, значительные фигуры в истории нашей страны, не мазанные одной черной краской, реально возглавившие борьбу против, соответственно, антикоммунистических нацистско-мюнхенской и ньюмюнхенско-бандеровской реакции. Марксистская оценка их деятельности не должна быть более односторонней в любую сторону, чем прогрессивных крепостников Ивана Грозного или Петра I. При общей антибуржуазной стратегии – гибкая тактика по ситуациям. Против бандеровцев и НАТО – осмотрительно вместе с Путиным (не осмотрительную компартию США Новый курс Рузвельта временно разложил). |
|||
 |
 |
||