Трудно марксисту быть богом.

                                                     ТРУДНО МАРКСИСТУ БЫТЬ БОГОМ                                                                                                                                               “Вам не следовало спускаться с неба, –                                                                                                      сказал вдруг Арата. ... Вы только вредите.                                                                                               – Это не так, – мягко возразил Румата.                                                                                                     – Во всяком случае, мы никому не вредим.                                                                                                – Нет, вы вредите. Вы внушаете                                                                                                                беспочвенные надежды ...                                                                                                                   Братья Стругацкие. ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ.

                          
          Христианство начиналось как вымученные помыслы НИЗОВ рабовладельческого общества о всемогущем БОГЕ, трудно жившем как ЧЕЛОВЕК, представитель тех низов, и УМЕРШЕМ смертью РАБА. Трудно быть богом. Уэллс в ОСТРОВЕ ДОКТОРА МОРО актуализировал тему трудности “божественного” превращения несовершенных существ в совершенных. Тема стала расхожей в фантастике наряду с темами ВОЙНЫ МИРОВ, МАШИНЫ ВРЕМЕНИ и пр. А СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ Булгакова уже достаточно прозрачно шельмует планы большевиков превратить низы отсталого общество в людей общества совершенного (произведение Булгакова можно было бы использовать и для обоснования сталинских репрессий, как агитку за все равно невозможность перековать “бывших”, например Булгакова, в строителей коммунизма). Ефремов в ЧАСЕ БЫКА и др., особенно братья Стругацкие в ОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ и того более в ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ (моментами не только в них) тему социально заострили. Прогрессоры из полуденного коммунизма (бестолковый сначала Максим Каммерер; измученный сомнениями дон Румата и его мало могущие соратники – часто не выдерживающие “спринтеры”; почти всемогущий Странник) пытаются бороться, в разной степени опираясь на потенциал “божественного” общества, с негативами общества отсталого, при общих сомнительных результатах борьбы. Без всякой фантастики подобным занимались “лишние люди” отсталой России, со времен Петра усвоившие взгляды передовой Европы и с этими взглядами  по-руматовски мучавшиеся вопросами КТО ВИНОВАТ? и ЧТО ДЕЛАТЬ? в дикой стране: просветители XVIII века, дворяне-революционеры рубежа его и следующего, революционеры-демократы века XIX и особым образом марксисты затем.  Дальше – о последних.
          Социальный строй естественно определяется, прежде всего, уровнем производительных сил. Коммунизма,  даже раннего, никогда не было в самых развитых странах мира, потому не могло его быть во всегда не самых развитых социалистических странах, тем более, всегда без буксира коммунизма. Но в них был на базе капиталистических производительных сил прокоммунистический (все менее вплоть до “краха” социализма) строй. Достаточное объяснение естества природы позволяет ее как-то менять искусственно. Относительное глубокое объяснение естества общества марксизмом позволило в ряде стран попытки повести общество не по стихии естества на базе капиталистических производительных сил. С марксизмом возник значимый субъектный фактор противодействия фактору стихии естества. Но недостаточное первичное объяснение естества типично препятствует его достаточно искусному искусственному изменению, не гарантирует полный, окончательный успех. Ранний марксизм-ленинизм ошибся в прогнозе естественной коммунистической революции на каком-то рубеже XIX-XX века в самых развитых странах, буксира для стран отсталых, хотя смог обеспечить искусственно опережающий слом капитализма в очень отсталой России (СССР стал буксиром для остальных соцстран). После смерти Ленина существующий субъектный фактор оказался недостаточным для своего саморазвития настолько, чтоб довести социалистическое развитие до раннего коммунизма, оказался сам размыт стихией недопонятого естества. Результатом стали “крах” социализма, кризис мирового коммунистического движения, проблемы марксистской теории.
           Субъектный фактор (здесь конкретно в плане социализма XX века) – это люди, организации более или менее усвоившие достаточно совершенную Базисную теорию и более или менее способные действовать в соответствии с ней. Это, прежде всего – марксисты, марксистские партии, их лидеры. Но также достаточно умело созданная марксистами остальная политическая надстройка (атрибут социализма, наряду с капиталистическими производительными силами и прочими социализированными и коммунизируемыми пережитками классового общества) и осознанное доверие убежденных масс. В естественно отсталой стране ядро субъектного фактора социализма – это малочисленные зрелые марксисты-прогрессоры, не боги – даже Ленин. Ситуация требовала богов, но трудно быть богом в отсталой стране даже гению; тем более остальным прогрессорам. “В каждом из нас ... подонок борется с коммунаром. И все вокруг помогает подонку, а коммунар один-одинешенек – до Земли ...”, коммунистической, еще многие годы (цитаты без адресов – из ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ). Подонки (с точки зрения коммунаров) – не патология, а норма отсталой страны; отклонение от ее естества – коммунары, идущие за ними энтузиасты, лишние по ее естеству люди, нормальные только в далеком от окружающего обществе, а в окружающем испытывающие его негативное воздействие. Негативы могут выступать не только в прямой форме уступок коммунарами подонкам, но и в беспределе борьбы с ними “спринтеров” – типа финальной резни Руматой условных подонков отсталого общества.
          После Ленина в Партии быстро стало нормой субъективно видеть в единомышленниках коммунаров, а в инакомыслящих – подонков. В 30е годы это вылилось в массовое истребление членов Партии с дореволюционным стажем, героев Революции и Гражданской войны, подвижников социалистического строительства (и пр.) членами  Партии с дореволюционным стажем, героями Революции и Гражданской войны, подвижниками социалистического строительства (и др.). Жертвы и палачи в массе различались не сильно, обычно выступали в обоих статусах (“в каждом из нас ...”). В целом почти в каждом уцелевшем подонки укрепили позиции за счет коммунаров, отсталые производительные силы понизили ситуационных прогрессоров ближе к соответствию с собой. Негативы сталинщины были осуждены на XX съезде и далее, часть прежних “подонков” была реабилитирована, часть разоблаченных “коммунаров” осуждена, большинство осталось примерно в прежних статусах. Антисталинисты не вышли за рамки традиции. Сталинисты объявляются подонками, их жертвы – коммунарами. Как пишется по иному поводу в одной книге: “... виселица, повернувшись на другую сторону, уцелела”. Современные антисталинисты, в общем, сохранили сталинистскую традицию подменять исследование общественных процессов субъективистскими объяснениями общественных явлений как результатов борьбы исконно хороших и плохих людей (или ставших такими), расходясь со сталинистами в персоналиях.
            Без науки Маркса и Энгельса, без деятельности Ленина Россия, только перешедшая от феодализма к капитализму, даже в необычной ситуации своего начала XX века, сразу от начала капитализма к социалистической революции не перешла бы, субъектного фактора не было бы вообще или его не хватило бы. С марксизмом, с Лениным буржуазная революция перманентно даже без Буксира Запада была развернута в социалистическую. До конца активной жизни Ленина субъектный фактор перевешивал над стихией отсталой страны. Тяжелая ДИСКУССИЯ О ПРОФСОЮЗАХ закончилась без раскола партии, вынужденно принятый по ситуации запрет фракций (при дольше живущем Ленине, несомненно, временный) репрессиями не сопровождался. Но в ПИСЬМЕ К СЪЕЗДУ Ильич предупреждал об угрозе раскола, глухо говорил о возможности репрессий: “Сталин ... сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться ... властью”. ПИСЬМО К СЪЕЗДУ – один из любимых документов для спекуляций субъективистов. При Сталине все перечисленные в  ПИСЬМЕ, кроме Сталина, естественно, подавались как подонки, о чем якобы предупреждал Ленин. После XX съезда вопрос был несколько смазан. С Перестройки главный подонок – Сталин, другие – по-всякому. А ведь в ПИСЬМЕ названы “самые выдающиеся силы“ (при некоторых нюансах) Партии, ленинцев. Именно они возглавили затем фракции, на которые позднее раскололась ЛЕНИНСКАЯ Партия (и Примаков “из самых молодых сил” тоже стал одним из лидеров “троцкистов)”.

*     *     *

           Собственно революции революционеров возвышают и сплачивают. А социалистическая в России была во главе с Лениным. После революций в узком смысле логичны режимы закрепления нового строя, типа кромвелевского и наполеоновского. Энтузиасты становятся администраторами, традиции революции угасают, соратники сменяются сотрудниками. В СССР режим закрепления: “ленинский НЭП”, в условиях “запаздывания” Мировой революции – с чертами реставрации капитализма. И умер Ленин. Будничные режимы закрепления, естественно, не принимаются частью революционеров; в Партии составивших фактическую фракцию меньшинства. И стихийно усиливались симптомы приведения прокоммунистического строя в соответствие с раннекапиталистическим производительными силами, особенно бюрократизм, который в отношении фракции меньшинства обретал форму ее зажима, что вызывало справедливую критику со стороны меньшинства. Имелись и иные причины, к обозначившимся фракциям большинства и меньшинства примыкали и случайные люди. А, в общем, получись “троцкисты” и “партия”. Фракции в большевистской партии были и раньше, но теперь их борьба шла не на ленинском уровне, а запрет фракций в таких условиях становился дубинкой любой фракции большинства против любой фракции меньшинства. В партии назревал раскол, против которого отчаянно взывал умирающий Ленин в ПИСЬМЕ К СЪЕЗДУ. Без Ленина фракции не были переварены Партией, а фракция меньшинства была загнана в угол. Тогда против сторонников Троцкого совместно выступали Зиновьев и Каменев, Бухарин и Рыков, Сталин и Молотов, их всех сторонники. Самыми жесткими противниками Троцкого из перечисленных были Зиновьев и Каменев.
           При естественных революциях за режимами закрепления типичны реставрации прошлого – режимы гашения победителями традиций своей революции с опорой на недобитых реакционеров. Сомнительно, что такой режим нужен при революции социалистической. Но “ленинский НЭП” (специфический режим закрепления раннего социализма при преодолении разрухи) в середине 20х годов себя исчерпал, объективно нужна была другая экономическая политика. Большинство руководства посчитало нужной реставрацию капитализма. Против этого выступила “новая оппозиция”, в основном цепляющаяся за “ленинский НЭП” (лидеры – лично близкие Ленину Зиновьев, Каменев, Крупская). И эти расхождения в партии тоже естественные, понятные, не страшные, но опять “преодоленные” обновившейся “партией” не по-ленински, административно. Беззлобный “любимец всей партии” Бухарин посмеивался над жалобами Каменева и др. Две разгромленные фракции прежних непримиримых оппонентов, уже и вместе бессильные против обновившейся фракции большинства, попытались объединиться, тем дискредитируя друг друга. А против “беспринципных” союзников выступали и прежде единые Бухарин, Сталин и др.
           При реставрациях реакционеры типично активизируются, подталкивая победителей на отбрасывание реставраций. В СССР 1927 года слабо продуманный послеленинский НЭП обернулся “забастовкой кулака”, напугавшей победителей. Режим реставрации был отброшен слишком “славно”. Это пыталась смягчить “правая оппозиция”, из прежних лидеров “партии” возглавляемая Бухариным и Рыковым. Уже по отработанной схеме это естественное по ситуации партийное течение было не изжито по-ленински,  ДИАЛЕКТИЧНО, но тоже РАЗГРОМЛЕНО “метафизически”, как “фракционерское”. А Бухарин кинулся за поддержкой к своим прежним непримиримым оппонентам, дав повод к обвинению в беспринципности, тайной возне за спиной партии.
          Субъектная социалистическая революция в России готовилась на базе естественного перехода от феодализма к капитализму (естественный генезис пролетариата и субъектное внесение в него марксизма; пр.). На базе естественных звеньев субъектного перехода от капитализма к социализму шло стихийное размывание ядра субъектного фактора – Партии, ее РУКОВОДСТВА из числа старых большевиков. Ленин в ПИСЬМЕ К СЪЕЗДУ в не прямй форме разжевал ленинцам черты, необходимые любому коммунисту: “... более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности ... это не мелочь ...”. Ленинцы не поняли, не приняли, борьба фракций без Ленина обрела характер драчливых склок буржуазного общества, безжалостного отсечения побежденных, таких же ПРОВЕРЕННЫХ ранее большевиков, как и победители. А Сталин СРАЗУ не остался бы генсеком против общей воли репрессированных позднее лидеров, хотя бы только перечисленных в ПИСЬМЕ “самых выдающихся сил”. Трудно быть коммунарами, когда уровень общества стихийно  требует порядков Англии века XVIII. Большевики с дореволюционным стажем формировались даже и десятилетиями, марксизм осваивали основательно, их товарищество проверялось и укреплялось борьбой с царизмом. Но именно эта борьба необходимо вырабатывала жесткость. А в 17 году и особенно в Гражданскую войну Партия резко расширилась за счет малограмотных и недостаточно воспитанных Партией способных энтузиастов. Это типа Араты у Стругацких и Нагульнова у Шолохова, положительных киногероев Сергея Шакурова в “Свой среди чужих ...” и Ролана Быкова в “Служили два товарища”, реального Чапаева и т. д. Прямая классовая война объективно требовала массового выдвижения таких личностей, но после этой войны многие из них начинали без нее мучиться в новых, скучных условиях сами и готовы были мучить других, если те считаются контрой. “Прикажет партия контре головы рубить – с радостью пойду!” (цитирую по памяти), МЕЧТАЛ Нагульнов уже ПОСЛЕ победы над контрой. После Гражданской войны объективно нужны были другие люди, но их не откуда было взять, а перевоспитание имеющихся требовало много времени и усилий ИСХОДНО МНГОГИХ УЖЕ ПОДГОТОВЛЕННЫХ ЛЮДЕЙ (а Ленин умер). Но трудно человеку быть богом однопланово. Участники Гражданской войны составляли массовую базу не только “троцкистов” (Николай  Островский, например), но и “нэповцев” в Партии. Непонимаемо большинством, но отсталость общества в ходе партийных склок стихийно отсеивала наиболее идейных приверженцев партийных течений, формируя из остальных устойчиво фракцию большинства не самых идейных, особо подверженных стихии. И на всех крутых переломах всегда в большинстве был Сталин, единственный из “самых выдающихся сил”. Ленин тоже типично был в большинстве, но он этого большинства добивался  убеждением, НЕ отсекая меньшинства. Однако не Сталин делал историю осталой страны – история отсталой страны делала Вождя (не так уж важно из кого). Сталин оказался (при разных случайностях) лишь лучшей заготовкой, которую вознесла стихия негативных процессов. Большой террор 30х завершил процесс схождения СССР с пути к коммунизму на путь к капитализму, к контрреволюции 90х. Капиталистические производительные силы приводили в соответствие с собой производственные отношения и все остальное. Стержневым было перерождение ленинской партии в сталинистскую и постсталинистскую, которая и начала капстройку. Сначала не дотянули до богов марксисты. А потом доминировали уже не марксисты (подавляющее большинство членов КПСС, ее верхушки).

*     *     *

           Процессы длительного первобытного строя исследуются в основном без знания имен. Переходы от первобытного строя к классовому в Шумере, Египте и др. оставили какие-то имена, но они часто без строгой привязки к изученным ступеням переходов. Марксистская историческая наука (особенно с ВОСЕМНАДЦЕТОГО БРЮМЕРА ЛУИ БОНАПАРТА Маркса) изучает развитие классового строя без зацикливания на отдельных личностях. Так нужно изучать и социализм. Не общественные явления объяснять из деяний отдельных личностей, а суть деяний отдельных личностей понимать с позиций понимания общественных явлений. Исключения – Классики. На переходе от общества, развивающегося в основном стихийно, к грядущему обществу развития научного, гении уже с марксисткой Наукой могли встать над объясненной стихией, субъектно менять ее значимо. Но и гении – не БЕССМЕРТНЫЕ боги. Сразу после смерти Энгельса началось явное приведение марксистской, антикапиталистической социал-демократии в соответствие с капиталистическими производительными силами без хотя бы субъектного отделения ее марксистского крыла от ревизионистов. И сразу после смерти Ленина началось приведение развивающегося социализма в соответствие с все еще капиталистическими производительными силами. Можно ли обвинять даже талантливых марксистов, что они без Маркса и Энгельса не удержали субъектно Движение на уровне Классиков, поддались стихии объективного естества? Можно ли в подобном обвинять ленинцев после Ленина? Производительные силы еще не самого развитого капитализма, стихийно требуют всего капиталистического – можно ли от не Классиков требовать хотя бы приближения к коммунарам коммунизма? “Ты еще не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри их” при твоем феодальном обществе, славный почти коммунар Арата.  ПИСЬМО К СЪЕЗДУ особенно отразило тревогу Ильича за перспективы (без буксира коммунизма) своих “солдат”, УЖЕ начинающих склоку, отразило его метания от отчаяния невозможности положиться на безупречных (замечания всем самым выдающимся лидерам, предупреждение не ставить в вину друг другу прошлых ошибок; рекомендация ВОЖДЯМ поставить ВОЖДЕЙ под контроль рабочих от станка; особенно отнесение Сталина к выдающимся силам Партии в начале Письма и указание затем на его опасные грубость и властность, нелояльность к товарищам, предложение о смещении его с поста генсека).
          Нелепо судить судом истории первобытных людоедов. Нелепо этим судом судить и рабовладельцев, феодалов, капиталистов, в массе формируемых опосредственно действием соответствующих производительных сил согласно объективному закону марксизма. Гитлер не придумал историю Германии 30х-40х годов. Если бы до них не дожили даже десяток, сотня самых матерых нацистов – общественная ситуация вытолкнула бы на их место других из тысяч или десятков тысяч, сделав других фюреров. Субъектно не подчиненная история подчиняется стихии действия  естественных законов, люди в массе – тоже. “Вы, еще не родившиеся мальчики и девочки ... Коммунистической Республики ... Вглядывайтесь в эти морды ... да не воротите нос, ваши собственные предки были не лучше”, весьма вероятно. Людей нужно судить по нормам их общества. Жестокость к “двуногой скотине” в античной Греции, в общем, осуждалась (как и жестокость к скотине четырехногой). Салтычиху судили и приговорили. Безусловно ненавидеть рабовладельцев моральное право имели спартаковцы, феодалов – пугачевцы (и Арата), даже “лишние люди” – народники, но не “зрители” из будущей Коммунистической Республики, любого гораздо более совершенного общества. Нацизм был осужден от имени Объединенных Наций, военных преступников наказывали если и не их соотечественники, то современники.
           Но как быть с прогрессорами, вознамерившимися (достаточно осознанно или нет) изменить конкретное общество не в ходе естественно назревшей социальной революции, а именем ПРЕКРАСНОГО ДАЛЕКА, однако не намеренно съехавших к дикостям того конкретного общества? Судить их по законам будущего общества коммунаров? По законам существующего общества “подонков”? Как быть с палачами-жертвами Ягодой и Ежовым? Как оценивать Сталина, при Ленине из “самых выдающихся сил” Партии, значимого фактора Великой Победы и при этом главной фигуры довоенных и послевоенных репрессий? Можно ли осуждать ренегатов от Бернштейна до Путина, поведение которых, в конечном счете, диктовалось опосредственным действием производительных сил согласно объективному марксистскому закону? Субъектно скорректированная естественная история поставила немыслимую ранее проблему. Ненамеренно озверевшего Румату, других “спринтеров” просто отправляли в полуденный коммунизм Земли. А как быть в реальной истории? 
          И в реальной истории бессмысленно и не очень нравственно судить прогрессов – “спринтеров” или ренегатов любого вида – судом истории. Активистов сталинских репрессий и т. п. корректно судить по общим (“Сталинской” Конституции и т. д.) формальным законам их общества именно за фактическое нарушение этих формальных законов (социалистической законности). И сталинщину безоглядно вправе судить только жившие при ней. Естественно, что после “краха” социализма буржуазия, так или иначе, судит весь этот строй, особенно наиболее стойких прогрессоров (к Сталину отношение путинских режима и общественности менее негативное, чем к Ленину; против СССР с поносящими “советских ревизионистов” маоистами буржуазия поладила давно; именно комрасстриги РФ при буржуазном строе никак не ущемляются, наоборот – правят; и т. д.). Марксисты ренегатов (особенно центристов II Интернационала, фактически обещавших скорую Западную революцию, на что рассчитывали Ленин, большевики, когда ответственно готовили национальное звено ожидаемой не только ими Мировой революции; и комрастриг), если они не совершали прямых убийства и т. д., должны судить нравственным марксистским судом. Но главное – не судить любым судом, а детально понять причины для субъектного предотвращения похожего впредь.