Социализм.

                                                                        СОЦИАЛИЗМ
          Реальный социализм XX века задал марксистам немало проблем в плане и теории. Согласно самым основам марксизма новый строй устанавливается, когда производительные силы перерастают строй прежний. Даже век назад производительные силы России (даже еще ЕЕ Польши, Прибалтики, Финляндии) не переросли уровни развития производительных сил США, Англии, Франции, в которых Революции так и не было. С тех пор в трех последних производительные силы выросли многократно, не задав коммунизм, а в СССР и т. д., при менее развитых, восстановился капитализм. Вроде бы просто оправдались пророчества ревизионистов и центристов от марксизма, их попреки большевикам за не марксизм?
          Центристы век назад уже назрелость социализма, в общем, не отрицали – как и Мировой революции. Они только терпеливо поджидали, когда естественно назревшая Революция начнется неизбежно и автоматически, приведет к социализму развитые страны и их бравых социалистов за ручку, а страны неразвитые – на необходимо тянущем буксире тех развитых стран. “Так велел-де …” сам Карл Маркс. Но Маркс и Энгельс в 40е годы не ждали Революцию в Англии, чтоб потом заняться ею на континенте. Они пытались развернуть Революцию, прежде всего, в менее развитых Германии и Франции, рассчитывая на прямой буксир Англии позднее. Это не противоречит марксизму. В последнем ТЕЗИСЕ О ФЕЙЕРБАХЕ Маркс разжевывает, что мир познается не для того, чтоб созерцать его, познанный, поджидая предсказанных результатов, а чтоб целенаправленно менять его естество – как давно делается в плане познания природы и ее преобразования. И если в странах, до Революции естественно дозревших, на как-то естественный ход Революции (в том числе на неизбежное вызревание революционных сил) рассчитывать нужно (но и здесь от субъектной активности революционеров зависит степень оптимальности Революции), то при Мировой революции сознательная активность революционеров обязательна в странах, производительные силы которых до коммунистических не доросли (естественно Революцию не задали). Иначе эти страны естественно станут мировой вандеей. Ошибка молодых Классиков заключалась не в их, т. с., большевизме, а в ошибочной оценке назрелости коммунизма даже в передовой Англии и близости к нему остальных развитых стран. Эту ошибочную оценку Первые классики лишь слегка корректировали по экономический кризис 1857 года. Но с 60х годов они от детской болезни левизны излечились, начали целенаправленно только ГОТОВИТЬ пролетариат, Революцию сначала через немарксистский I Интернационал и полумарксистских лассальянцев. О своей с Марксом ошибке середины XIX века Энгельс четко сказал в Завещании. Классики, особенно конкретно Энгельс в последних работах, прогнозировали Революцию каким-то рубежом XIX-XX века. В Предисловии ко второму русскому изданию МАНИФЕСТА, за 35 лет до Октября, они допускали начало Мировой революции в еще феодальной России. Ленин, как никто, продолжил дело Первых Классиков, не надергивая отдельные цитаты под свои нужды, как центристы. Он принял прогноз Первых классиков о Революции на рубеже XIX-XX века, но понимал, что в отсталых странах Революцию нужно готовить, так, как можно не готовить в странах, до Революции дозревших естественно. А поскольку Революция век назад естественно не назрела нигде (это сейчас остается только констатировать) – только искусно подготовленная искусственная революция победила только в отдельно взятой отсталой стране. Подобные революции были возможны (не необходимы) во всех странах уровня России и выше (а на их буксире – и ниже), но там социал-мещане не смогли и не захотели делать опережающие революции, а социал-предатели просто подавляли подвижки к ним. И я считаю, что если бы Каутский и прочие болтуны не обнадеживали марксистов отсталых стран разговорамами о предстоящей СВОЕЙ Революции в развитых стран – Ленин (грамотный марксист) и др. не стали бы готовить актуальную Революцию в отдельно взятой отсталой стране, которой придется отдельно взято и неизвестно как выживать до западного буксира не дни и недели, даже не месяцы и годы (нормальные сроки политических революций в общепринятом понимании), а десятилетия и более того.
          Начальный марксизм в XX веке показал и свои слабости (неверная оценка формационной ступени капитализма развитых стран и пр.), и свои возможности (впервые в истории движение не “по ветру” естественной стихии общества, а “под углом” к стихии, как грамотно оснащенный парусник с грамотной командой). Возникло необычное общество, не капитализм на базе капиталистических производительных сил, не послекапиталистический строй на базе производительных сил послекапиталистических. Возник строй именно не капиталистический на базе производительных сил (всегда не самых развитых) капитализма, т. е. не способ производства по определению;  точнее – не естественный способ производства. Есть резон обозначить его, с учетом практики XX  века, социализмом – в отличие от вполне послекапиталистического коммунизма (даже его ранней фазы) на базе коммунистических производительных сил. Классики, Ленин в том числе до 20х годов, допускали такой строй как кратковременное явление на буксире коммунизма, планировали его именно только в таком качестве. Реальность оказалась хуже, без буксира. Реальность оказалась вроде бы не по марксизму. Реальность оказалась неожиданной и для Ленина. В последних работах Ильич только поставил проблему длительного движения к коммунизму на базе капиталистических производительных сил, фактически проблему радикального обновления марксизма (развитие общества не по естественному действию производительных сил и пр.). Только поставил – и все еще надеясь на недалекую Западную революцию. Проблему пришлось решать без гения, в условиях худших, чем он надеялся. Результаты известны. А для спасения теоретических основ марксизма был возвращен домарксистский субъективный фактор бабувистского толка, что основой целенаправленного развития общества является не глубочайшее познание его как естественный результат развития самого общества (когда-то неизбежное при развитии общества создание высочайшей науки и пр.) в духе последнего ТЕЗИСА О ФЕЙЕРБАХЕ, а очень автономные от естественного развития случайности каких-то организационных усилий, чьей-то субъективной воли и т. д. (Т. Д. – это типичная неопределенность  при  определениях субъективного фактора) в духе бланкизма.
          Высший критерий истины в XX веке показал, во-1, что не естественный вариант общества, общественного развития уже возможен; во-2, он показал, что первая попытка сознательного (не вполне, не так, как планировалось) творения общества объяснимо оказалась не слишком удачной. Неожиданный, как долговременное явление без буксира коммунизма, для Классиков строй, потому ими не просчитанный, и после гибели этого строя требует существенного изменения их представлений, существенного осмысления получившегося, существенной коррекции теоретических ОСНОВ. Суть – именно четкое понимание, что марксизм уже как-то позволяет не просто сознательный выбор наиболее оптимальных вариантов стихийно неизбежного, но и реализацию стихийно не самых вероятных вариантов возможного; понимание – как это делать.
          Итак, с позиций уточненных ОСНОВ … 1.Искусственное общество (не по стихии естества) возможно (как возможна искусственная “вторая природа”). Коммунизм на базе послкапиталистических производительных сил – в принципе царство свободы научного выбора обществом и отдельными людьми будущего из просчитанных возможных вариантов, естественно не обязательно самых вероятных. Социализм (послекапитализм на базе капиталистических производительных сил) XX века – первый блин искусственного общества. 2. Даже искусственное общество на базе капиталистических производительных сил не может не иметь каких-то других черт естественного капитализма, классового общества вообще. При социализме сохраняются классы – но не эксплуататоров и не эксплуатируемых (хотя те и другие сохраняются в какой-то мере на раннем этапе социализма). При социализме сохраняется какая-то политическая надстройка (в какой-то мере даже при раннем коммунизме, особенно в капиталистическом окружении). Не совсем государство (но изначально – ДИКТАТУРА пролетариата) является научным командиром движения к коммунизму не по естеству общества при условии познания законов этого естества. Партия еще более нового типа – идейным еще более научным комиссаром, предотвращающим стихийное сползание не совсем государства к совсем государству и прочим безобразиям. И пр. 3. Обрисован возможный идеал. Практически неизбежные отступления от этого идеала при капиталистических производительных силах в любом случае, опасные при достигнутом ТОГДА объективном уровне развития марксизма и без необходимого числа Классиков (гении – явление достаточно случайное), преломились в крах социализма, итоговое приведение производственных отношений в естественное соответствие с все еще производительными силами капитализма.
                                                                              *     *     *
          Социализм – искусственный вариант движения от капитализма к коммунизму, т. е.  своего рода социальная революция. Но этот длительный и качественно определенный строй – и некоторое подобие формации. Как таковое оно устанавливается в ходе особого рода искусственной революции – социалистической. 
         Хороший пример перехода от феодализма к капитализму – буржуазная революция в широком смысле Англии. В ее позднем феодализме XVI века, на базе т. н. малой промышленной революции шел генезис (раннего) капитализма (зарождение “нового дворянства” и пр.). В первой половине XVII века новый уклад вполне заявил о себе, вступил в противоречие с феодализмом и стал подавляться абсолютизмом. Но неуклонный рост нового уклада привел к его победе над старым строем в ходе Революции 1640 года; режим Кромвеля закрепил победу. Реставрация 1660 года стала возможной, потому, что нужна была победившей буржуазии для гашения революционной инерции масс. С окончательным укреплением (ранней) буржуазии Реставрация была легко, “славно” отброшена ею. Насколько позволяют судить доступные мне материалы, такая структура межформационного перехода свойственна всем известным социальным революциям. Например – переход от первобытного общества к классовому в Шумере… Культура Варка IV тысячелетия – ирригационный переворот и на его основе генезис классового строя (социального неравенства и пр.). Первый протописьменный период – классовый уклад при господстве первобытного строя. Данные этнографии говорят о таком периоде, когда богатые соплеменники вынуждены делиться с остальными своими богатствами или уничтожать их; зарвавшегося богатея можно даже убить. И пр. Второй протописьменный период характеризуется первым государством (администрация храмов) – “царственность спустилась с неба” – которое закрепляет победу классового строя. К временам завершения Второго протописьменного периода традиция относит Потоп и вознесение царственности на Небо, в чем можно полагать отражение реставрации первобытных порядков и с тем первобытного хаоса ирригационной системы.
          Ленин четко констатировал тред-юнионистский, идейно буржуазный характер пролетариата. Чтоб стать социалистической силой, пролетариат должен подняться выше своего формационного естества. Должен не естественно по законам капитализма; точнее может (естественно возможно – не необходимо) с внесением в него марксистской идеологии извне. В любом классовом обществе всегда имеются нетипичное ничтожное меньшинство разных классов, не принимающее свое общество. Когда естественное развитие социального знания выводит его на достаточно научный уровень, часть названного меньшинства становится исходным социалистическим субъектом, вносящим социальную науку, марксизм, в самый зрелый в истории эксплуатируемый класс (ОСНОВНОЙ угнетенный класс ПОСЛЕДНЕЙ эксплуататорской формации). Уже в 60е и того более 70е годы XIX века особенно в Германии марксизм вносился в пролетариат, шел генезис необычного социального уклада – “нового пролетариата”. Бисмарк при одобрении всей буржуазии мира попробовал подавить этот уклад в Германии Исключительными законами. Не вышло, “новый пролетариат” только окреп. Буржуазия вынуждена была отступить. Возникла ситуация, вроде той, когда со смертью Людовика XV феодальная реакция во Франции переживала агонию, что выводило на 1789 год. Энгельс в 90е годы уверенно прогнозировал Революцию где-то около года 1900. Но специфика социалистического развития та, что оно не по естественному действию производительных сил, под постоянной угрозой, что движение не “по ветру стихии” сорвется из-за проблем с “оснасткой судна” или “командой”. Приходится констатировать, что социалистический как бы уклад в Германии вскоре после смерти Энгельса был размыт стихией естественной середины капиталистической формации. И когда социал-демократы действительно пришли к власти в 1918 году – они были уже буржуазной партией, проводили политику предотвращения социализма. А компартия – исходный субъект формирования нового “нового пролетариата” – только формировалась.
           В России (ее ядре) отмена крепостничества означала победу позднего феодализма и потому быстрый рост производительных  сил, на основе которого шел генезис капитализма. Капиталистический уклад заявил о себе т. н. революционной ситуацией рубежа 70х-80х годов XIX века, за которой началась феодальная реакция (Контрреформы и пр.). Революция 1905 года реально сделала господствующей буржуазию – при минимальности этого господства из-за УЖЕ неспособности любой буржуазии действовать по-якобински хоть в какой-то мере. И Столыпин не мог и не хотел закреплять победу буржуазии в духе Кромвеля и Наполеона. Режим реставрации (распутинщина) формально выступал в виде уже подправленного и уже патологического самодержавия. А когда буржуазия соизволила – реставрация была отброшена Февралем легко, “славно”.
          Искусственная социалистическая революция возможна только на какой-то базе каких-то естественных процессов общества. Генезис капитализма в России означал и генезис пролетариата. Российское ответвление международного марксизма уже начало вносить марксизм в еще становящийся пролетариат. Необычный социальный уклад вполне заявил о себе в Революции 5 года. Столыпинщина и распутинщина стали естественными основами антисоциалистической реакции. А естественный Февраль стал базой перманентной революции 1917-21 года.  Дальше движение к коммунизму на базе естественных явлений капитализма стало невозможным за отсутствием капитализма. НЕОЖИДАННОЕ “запаздывание” Революции на Западе придало режиму закрепления раннего социализма ВИД реставрации (но и Наполеон реставрировал монархию, дворянство с титулами и пр.) капитализма – НЭПа и мирного сосуществования с империализмом. А именно реставрацией стало бухаринско-сталинское углубление (не обязательное?) НЭПа 1925-27 года дальше ленинских пределов. Как типично в реставрациях, оживились старые силы – “забастовка кулака” с конца 1927 года. С тем и эта реставрация была легко, “славно” (даже слишком) отброшена. Искусственная социалистическая революция в широком смысле с исторической структурой естественных межформационных переходов завершилась.
          Как вызревание социалистической революции в Германии конца XIX века в меньше мере повторялось в других развитых странах, так вызревание социалистической революции в России как-то дублировалось в разных отсталых странах (явно в Болгарии и у ее балканских соседей). Но социалистическая революция развернулась только в отдельно взятой стране. Это говорит о том, что при объективном уровне марксизма, каким его оставили Первые классики, сознательное применение марксизма на социалистическую перспективу возможно было только при наличии гения. Марксистам нужно не только углублять теорию – нужно тщательно изучать практическую деятельность Ленина … Его борьбу за партию нового типа против естественного желания социал-демократии иметь партию побольше. Его борьбу за Апрельские тезисы против стихийного цепляния большевиков за прежнюю тактику, выработанную в других условиях при решающей роли Ленина. Его борьба за свержение Временного правительства в нужный момент, непонятый не гениями. Его борьба за Брестский мир, нестерпимый для истовых революционеров. Его борьба за НЭП, совершенно неожиданный с позиций прежних марксистских представлений. И т. д. Ленин не пересматривал основы марксизма, а блестяще применял теорию к нуждам практики. С тем он привел “корабль Революции не по стихии ветра” к обществу непредвиденному, как Америка на пути Колумба в Индию. Но это неожиданное новое общество – в отличие от Америки – нужно было создавать, строить на базе производительных сил, требующих возврата к обществу старому. Прежние разработки марксизма соответствующего создания, строительства не обеспечивали. Новые достаточные для дохождения к коммунизму без Ленина не получились. Ведь нужно было совершенствование марксизма самое значительное со времен его возникновения. Через десятки лет малограмотного и не только движения к коммунизму страна скатилась в капитализм. Личная вина в первую очередь Сталина и других лидеров. Но не только вина, а и беда. Не хватало необходимой гениальности. Вина их изначально в том, что недостаточно хотели дружной работой талантов компенсировать отсутствие гения. Лучше других способный пресечь буржуазные склоки в руководстве Свердлов умер раньше Ленина.
          Сразу с отходом Ленина от дел плохо осознаваемые и потому пресекаемые не умело (сначала еще без умысла) стихийные процессы общества на базе производительных сил раннего капитализма начали перевешивать над сознательным фактором, воздействуя и на руководство. Импульс, заданный при Ленине социалистической революцией, действовал еще десятилетия, обеспечивая какой-то социализм. Но стихия все более гасила импульс.  Формально в 30е годы в СССР произошел правильный социальный переворот, на базе индустриализации и коллективизации приведший к созданию классического социализма, как в Англии, например, на базе промышленного и аграрного переворота произошел переход к классическому капитализму (от раннего этапа формации). А дальше будто бы было – сквозь все внешние проблемы и еще имеющиеся отдельные внутренние недостатки устойчивое движение к коммунизму. При любой критике этой благостной картине она была бы как-то приемлемой, если бы не “крах социализма”.
          После завершения Революции в широком смысле (1928 год) нужен был ЕЩЕ этап раннего социализма – с социалистической мелкой буржуазией, с социалистическим рабочим классом, который многое еще имел от пролетариата капитализма (в том числе безработицу при НЭПе и пр.). Представление об этом этапе дают страны народной демократии, особенно ПНР и СФРЮ. Этот этап нужен, чтоб дать народу немедленные преимущества перед капитализмом при том же уровне производительных сил. Этот этап нужен, чтоб НАЙТИ пути быстрого развития производительных сил, общего движения к коммунизму через разработку Теории, создание партии еще более нового типа и еще менее государства, культурную революцию и пр. Этот этап нужен при любом варианте социализма. В СССР он должен был бы быть порядка не менее десятилетия. Этот невиданный строй был бы нелегким и при буксире коммунизма или хотя бы уже устоявшегося социализма (и без страшного капиталистического окружения), при наличии гениев в руководстве. Без того и другого, без горького опыта первопроходцев (Китай как-то учел наш горький опыт) ранний социализм в СССР не получился вообще. Сразу за социалистической революцией в широком смысле начался переворот, устанавливающий классический социализм. С тем классический действительно социализм не получился. Выразительного собственно раннего социализма в СССР не было вообще, хотя до 30х годов какой-то несовершенный, но именно социализм – прокоммунистический, т. е. – был. После 30х годов имел место прокапиталистический социализм (некапиталистический строй на базе капиталистических производительных сил и под их уже доминирующим действием), буйно имитирующий прокоммунистический, но неуклонно сползавший в капитализм.
          Итак, при решающей роли Ленина в России свершилась искусственная социалистическая революция, вырвавшаяся далеко вперед относительно формационного статуса даже самых развитых стран. Ни уровень развития производительных сил не гарантировал естественное движение СССР по пути к коммунизму, ни объективный уровень развития марксизма, в том числе прежних разработок Ленина, движение искусственное. А Гений умер, другие не проявились. Формально в СССР в 30е годы установился классический социализм, а затем шло трудное, но неуклонное движение к коммунизму. Это в какой-то мере так, но не это главное. Главное, что еще при Ленине шла борьба отсталости страны и поднявшихся над этой отсталостью энтузиастов. После смерти Ленина, при всех усилиях движения по социалистическому пути, начался генезис прокапиталистического социализма – рост многих негативов, главными из которых стали склоки и бюрократизация в Партии. Новый как бы уклад заявил о себе страшным (особенно для социализма) голодом 1932-33 года. Прежнее общество ответило социалистической как бы реакцией – попыткой исправить негативы, сместить ВИНОВНОЕ руководство на XVII съезде. Но сформировавшаяся соц-бюрократия, опирающаяся на незрелость и деморализацию негативами рабочего класса и колхозного крестьянства и воспользовавшаяся убийством Кирова, за середину 30х годов сломала Партию (превратив ее в господствующее как бы сословие), советское не совсем государство, превратило даже рабочий класс только в трудящийся, превратила незрелую общенародную собственность в просто государственную (бюрократическую, т. с). Как бы революционная ломка прежнего строя завершилась, когда бюрократия одержала полную победу. В 1938 году как бы термидорианцы разгромили ежовщину, провели реабилитация части ее жертв (с подтекстом – остальные репрессированы правильно). Началось по-наполеоновски планомерное закрепление победы бюрократии. После закрепления, когда неуютный режим стал бюрократии уже не нужен, началась (сразу после смерти Сталина) реставрация прежнего социализма, такая же не принципиальная, как все реставрации, сломленного строя (“восстановление ленинских норм”, массовая реабилитация жертв репрессий и т. д.). Когда задачи реставрации были выполнены – “славным” снятием Хрущева и чистки от его сторонников эта реставрация прокоммунистического социализма была перечеркнута; переход к прокапиталистическому социализму 60х-70х закончился. Соц-бюрократия блаженствовала. А в недрах прокапиталистического социализма начался генезис капитализма. Наиболее значимо – все более обрастание бюрократии буржуазными ухватками, наиболее выразительно – формирование криминального капитализма с подпольными практически буржуазией и пролетариатом (отличным от все еще как-то социалистического рабочего класса), наиболее опасно – сращивание обновляющейся соц-бюрократии и формирующейся буржуазии, связи тех и других с капиталистическим окружением.  Происходили схоластизация социалистической идеологии и зарождалась фактически буржуазная. Разрядка международной напряженности начала 70х годов имела моментом интересы формирующейся буржуазии. Но спохватившаяся “старая бюрократия”, не приспособленная к капитализму, во второй половине 70х попыталась затормозить процесс сползания общества к капитализму. Однако управлять по старому  “старая бюрократия” уже не могла, а “новая бюрократия” и подпольная буржуазия не хотели. В СССР, имитирующем движение к коммунизму, неизбежно всегда сохранялись прокоммунистические силы. В переломный момент контрреволюционной ситуации они заявили о себе политикой Андропова. Но эти силы не знали, как повернуть общество к коммунизму, политика Андропова не столько ослабила некоммунистические тенденции, сколько расшатала реальный социализм. С Горбачевым у власти встали “новые бюрократы”. Горбачевцы  были в контрреволюции чем-то лишь вроде цепляющихся за прошлое пресвитериан и фельянов навыворот, но их политика расчистила дорогу более радикальным ельцинистам. Радикалы сломали социализм, дали дорогу откровенному капитализму. Путинский режим закрепил победу капитализма. Можно ждать какой-то реставрации социализма (правление КПРФ, СР, еще каких-то социал-реформистов), которая смягчит последствия лихости установления капитализма, подведя итог социальной контрреволюции. Нечто подобное –  в других странах бывшего социализма.
                                                                            *     *     *
          Реальный социализм XX века усложнил ситуацию с социализмом. С одной стороны, своими позитивами он в чем-то представил лучшую альтернативу любому капитализму, сыграл главную роль в разгроме нацизма, ускорил освобождение колоний, стал буксиром для пути социалистической ориентации докапиталистических стран и пр. С другой стороны, сползая от идеала, он запутывал понимание социализма (и коммунизма), дискредитировал марксизм. Социализм и в XIX понимался очень неоднозначно. А в XX веке “социализмов” – как нерезаных собак. За пределами реального социализма как строя формационного типа – разные политические течения и режимы капитализма и докапитализма под антиэксплуататорскими лозунгами. Самые значимые – “демократический социализм” и национал-социализм. А к ним – “христианский социализм”, “исламский социализм”, “африканский социализм”, многое другое. Иногда это хотя бы попытки социализма, но чаще прикрытия капитализма и пути капиталистической ориентации докапиталистических стран. Я считаю неверным отнесение к капитализму реального социализма как “капитализма государственного”. Капитализм совсем не по КАПИТАЛУ, без частной собственности и развитого рынка – чушь, как коммунизм на базе капиталистических производительных сил. При любых буржуазных “социализмах” частная собственность и рынок доминируют.
          “Демократический социализм” отталкивается от понимания базарной демократии рыночного общества как самой истинной демократии, а социализма – как чего-то лучшего, чем дикий (самый “свободный”) капитализм. Для поздних этапов разных формаций характерны смягчение эксплуатации (смена классического раба рабом на пекулии и “закрепощенным колоном” в Поздней Римской империи; раскрепощение крестьян задолго до буржуазных революций) и особенно активная роль в регулировании общественных процессов сильного государства (доминат; абсолютизм). Культура и идеология поздних этапов предвосхищают культуру и идеологию следующих формаций (христианская реформация и т. д. Поздней Римской империи; протестантизм и Возрождение). Это характерно и для позднего капитализма США и др. Но особенно это проявляется при “скандинавском социализме” и т. п. Строй Швеции формационно не отличается от строя США, но с большими социалистическими амбициями! При типичности “социал-демократической реформации” именно для позднего капитализма, на ее буксире социал-демократические телодвижения возможны и на предыдущих ступенях капиталистической формации, даже и до нее. Без неоднозначной социалистической попытки XX века социал-демократические правительства были бы просто самой оптимальной формой буржуазных режимов для трудящихся, особым предвосхищением послекапиталистической формации. Но это не социализм как особый общественный строй. При сменах социал-демократических правительств либеральными (или того хуже) и наоборот смены формацией нет.
          Тем более не социализм, а оголтелая буржуазная демагогия, одиозный буржуазный режим – национал-социализм. Для перезрелых стадий классических этапов эксплуататорских формаций показательны два типа режимов … Крайние эксплуататорские демократии (вольницы) в интересах олигархии (античная Греция после кризиса полиса; запад средневековой Германии после подъема городов и сопутствующих явлений); и “тотальные режимы” в интересах большинства эксплуататоров с ущемлением олигархии (Ранняя Римская империя; сословные монархии Франции и Англии) – “эксплуататорский социализм”. Для капитализма поляризация на два типа режимов не столь показательна, но все же радикалы Франции старались реализовать “эксплуататорский социализм” – при прочности еще всей капиталистической системы, слабости марксистского движения. Италия отставала от Франции на десятилетия, ее перезрелая стадия классического капитализма пришлась на годы, когда вся система капитализма переживала кризис и начинался СССР. Итальянский “’эксплуататорский социализм” обрел форму фашизма. Его специфики: акцент на борьбу не мелких капиталистов против крупных, а всего класса буржуазии на беспредел против пролетариата; в том числе злостная демагогия с целью сломить пролетариат и идейно, используя и какие-то элементы идеологии и политики социал-реформистов и даже коммунистов. Фашистский режим в Италии с 20х годов был соответствующим. Подобный режим попытались установить тогда же и национал-социалисты в более развитой Германии, имея главной базой Баварию уровня Северной Италии. Но в 20е годы немецкая буржуазия в целом на нацистов не поставила (хотя и не прихлопнула их). На нацистов немецкая буржуазия в целом поставила в 30е годы, когда испугалась прихода к власти коммунистов. Великая депрессия показала исчерпанность классического капитализма в развитых странах. Прежние консервативные режимы США, Англии, несколько позднее Франции уже не справлялись. В самых передовых США и Швеции с 1932 года к власти пришли новые силы, начавшие устанавливать поздний капитализм. Но в Англии (и не столь однозначно Франции) правили мюнхенцы. А Германию (позднее Францию) захватили нацисты. В измордованной Версалем Германии нацизм был особенно осатанелым всегда. Когда он стал реакционным режимом при переходе от классического капитализма к позднему, но антикоммунистически заостренным – он стал самой страшной реакцией в мире, ее ядром и центром притяжения реакции всякой другой. Но и очень демагогической. При переходе от классического капитализма к позднему типичны прогрессивные социал-демократические режимы. Рузвельта реакционеры называли коммунистом. Но многие неглупые люди сначала не очень различали Новый курс, социал-демократию Швеции – и нацистский “социализм”. Нацизм в целях сохранения классического капитализма любой ценой, подчинил государственному контролю буржуазию, ликвидировал безработицу и пр. Т. е. действовал чуть ли не в духе “демократического социализма”, только без буржуазной демократии, зверским насилием, при безудержном национализме и пытаясь покорить мир. Как бы цель неперспективно вступила в противоречие со средствами. Но тщательное политэкономическое сравнение покажет, что социал-демократический переход к позднему капитализму и нацистское торможение такого перехода несколько схожи по форме, но не по сути.
          Все остальные “эксплуататорские социализмы” менее колоритны, чаще формационно более отсталые, имеют свои формационные и национальные специфики – но что-то берут от двух рассмотренных; иногда и от реального социализма на его разных ступенях. Социализма в Венесуэле не было, поскольку основные средства производства остались в руках буржуазии. Был режим Чавеса типа левой социал-демократии. Белоруссия является, скорее всего, страной, трудно, из-за внешних условий, переходящей к позднему капитализму типа “скандинавской модели”. И пр.
          Особого внимания заслуживают страны былого социалистического лагеря, не рухнувшие откровенно в эксплуататорский строй. Куба на свой манер переживает трудности первоначального СССР. Ее строй надо полагать социалистическим при его неясных перспективах. КНДР формально – выраженный образец прокапиталистического социализма. Пока это самая ярая противница капитализма. Однако урок Албании, быстро перешедшей от сталинистской непримиримости в плане “советского ревизионизма” к бешеному антикоммунизму и холопству перед НАТО, побуждает к настороженности в плане перспектив КНДР. А уникальная наследственная социалистическая монархия и некоторые другие “перегибы” заставляют полагать, что “крайности” этого социализма вывели за рамки любого социализма. Отчасти похожая картина в некоторых постсоветских республиках Средней Азии. 
          Самого пристального внимания заслуживают Китай и Вьетнам. Некоторые оппортунисты и даже вроде бы марксисты в восторге от их успехов – как и от НЭПа. Но НЭП был вынужденным при неожиданном “запаздывании” Западной революции, похабным и для Ленина, как Брестский мир, ожидался не слишком длительным. Однако сейчас приходится осознавать, что именно послекапиталистической формации век назад не могло быть нигде в мире, а отсутствие опережающих естество формационной истории социалистических революций в странах самых развитых уже век приходится только констатировать. Реальная история реального социализма показывает не гарантированность достижения им коммунизма. Задним числом приходится признать, что в социализме, на его базе капиталистических производительных сил, сохранение другого чего-то капиталистического (хотя социализированного) неизбежно. Но понятно, что альтернатива капитализму на базе его производительных сил оправдана только тогда, когда эта альтернатива при таких же производительных силах для трудящихся предпочтительней (даже,  чем при социал-демократических режимах). Я лично не в восторге от “югославской модели” с безработицей, наймом гегемона к зарубежным капиталистам и пр. Концепция конвергенции капитализма и социализма в принципе нелепа, имея смысл только  тот, что послекапиталистическая формация сохранит какие-то позитивы и из капитализма (особенно позднего), и реального социализма (в менее развитых странах). Но конвергенция югославской и советских моделей (соответственно ранний затянувшийся ранний социализм и искаженный классический) заслуживает внимания, хотя и в данном случае речь должна идти не о механической мешанине моделей, а о выработке более совершенных (для разных ступеней социализма), стоящих выше их ОБЕИХ с опорой на их позитивы. В отношении Китая и Вьетнама можно предполагать два типа общества формационной определенности. Либо это особый вид капитализма, не высшего на последнем, позднем этапе в социал-демократическом обрамлении, а эффективный догоняющего в обрамлении коммунистическом. Либо это какой-то вариант некапиталистического общества на базе капиталистических производительных сил. При НЭПе была диктатура пролетариата, преобладали государственная и мелкобуржуазная (середняцкая) формы собственности, капиталисты были маргиналами под беспощадным контролем и учетом Советской власти. В очень отсталой стране диктатура 20х годов неизбежно была несколько отчуждена от социалистического пролетариата, но существовала прежде всего именно его твердой поддержкой, помощью, контролем. И государственная собственность была неизбежно несколько отчуждена от трудящихся, но не в пользу какой-то бюрократии над народом, а в пользу чиновников, еще не оторвавшихся от народа, еще части народа. Стихийное расслоение мелкой буржуазией сдерживалось. После 30х годов власть и собственность стала отчужденными от народа в пользу соц-бюрократии. Но буржуазии не было – не открытой, ни подпольной. А способ существования соц-бюрократии – имитация прокоммунистического социализма. В Китае есть бюрократия и есть капиталисты. Вопрос в том, насколько власть учитывает и контролирует буржуазию (а не наоборот), насколько бюрократия отчуждена от народа, насколько она приблизилась к бюрократии буржуазной. А клятвы коммунизмом сами по себе значат не больше, чем клятвы оппортунистов социализмом. Нужен хороший политэкономический анализ китайского общества, понимание его тенденций. Ведь даже если “социализму с китайской спецификой” не грозят свои лиходеи 90х, то возможен плавный переход к позднему капитализму в своеобразном обрамлении ком-демократии типа идеологии КПРФ. Может быть китайская модель – объективно самый оптимальный вариант ускоренного перехода к коммунизму отсталой страны не через практически неизбежно не перспективный социализм или такой переход к позднему капитализму типа “скандинавской модели”? В любом случае это не худший вариант для трудящихся, но вопрос – социалистический или “хороший” капиталистический?
           И еще. КНР не только учла опыт СССР. Она начала свое чудо благодаря, прежде всего, былому существованию СССР, других стран былого соцлагеря. Дело не только в том, что основы индустрии в Китае были заложены с помощью развитых социалистических стран. Мирное сосуществование СССР с капитализмом – в лучшем  случае перемирие в войне, перманентная холодная война (и лишь временный союз с одними капиталистическим государствами против других в войне горячей 1941-45 годов). При всей критике сталинизма нужно понимать отчаянное положение СССР первых десятилетий, вынужденная необходимость стремительной индустриализации, возможной только за счет народа. {Но можно было предвоенный рывок сделать более грамотно, потому деликатней и успешней – если бы старые большевики (ВСЕ в РАЗНОЙ мере) своими склоками и пр. не вывели на сталинщину. Но при ПЕРВОМ опыте социализма без гения это было почти неизбежно; а самой вероятной альтернативой могла быть гибель социализма по типу Венгрии 1956 года или Чехословакии 1968.}  Китай смог позволить себе “культурную революцию”, маоизм. Его внешняя угроза ТАК не страшила благодаря “ревизионистам” СССР. А затем началось мирное сожительство “антиревизионистов” с проклятым капитализмом (в пику СССР), о каком СССР не мог и мечтать – важнейшее условие китайского чуда. Когда же СССР рухнул – Китай оказался уже плотно встроенным в мировую капиталистическую систему. Он становится конкурентом ведущих стран капитализма – но не лишь вынужденно терпимой “империей зла” для них. И до сих пор конкурентов Китая от слишком резких движений удерживает ракетно-ядерна мощь РФ. Ни еще маоистский, ни уже квазимаоистский Китай не надрывался и поддержкой разных жертв капитализма. Марксисты со спокойной совестью могут пожелать Китаю дальнейших успехов, пусть и достигнутых не благодаря развитию марксистской теории и ее умелому приложению к практике, а благодаря умному прагматизму на основе осмысления опыта реального социализма и при терпимости капитализма, какой никогда не был избалован СССР (и до сих пор Куба). Но с “китайским социализмом” и его “китаизированным марксизмом” нужно разбираться с марксистских теоретических позиций. В этом духе и в отношении Вьетнама.