Конвергенция марксизма и ревизионизмаКОНВЕРГЕНЦИЯ МАРКСИЗМА И РЕВИЗИОНИЗМАК статье Г. Г. Водолазова “Октябрь и послеоктябрьские альтернативы”; АЛЬТЕРНАТИВЫ 97. Сверхзадачу своего исследования Водолазов намерен решать, “… следуя методологическому совету Гегеля-Маркса: чтоб знать предмет, надо, прежде всего, знать историю его происхождения” Чтоб знать исторический предмет, МАРКСИСТАМ допустимо не знать Гегеля, но обязательно нужно знать специфический подход к истории Маркса, важнейшие имеющиеся марксистские наработки по истории после Маркса. Итак, “по Гегелю” (?) … “Октябрь связан с современностью не прямо, не непосредственно“ Ничто действительно предшествующее не связано с последующим непосредственно, всегда как-то опосредственено историческим интервалом. Но последующее следует (прямо или опосредственно) из предшествующего, связано с ним причинно. В любом случае перегибать с не непосредственностью связи – односторонне, не по Гегелю. И не по Марксу. – “ Это в прежние времена (не при нынешнем засилье буржуазной идеологии, отчасти и у “марксистов” – А. М.) … – логику развития страны принято было рассматривать как последовательное (и неуклонное) развитие идей и тенденций, заложенных Октябрем” Абсолютно последовательное и неуклонное развитие чего угодно противоречит диалектике. Не абсолютно последовательно и неуклонно общество развивается от своего первобытного начала до современной коммунистической перспективы. Например, капиталистическая формация развивает идеи и тенденции, заложенные в буржуазных революциях. Социализм, неожиданно в отдельно взятой отсталой стране (без ожидавшегося Буксира Запада) вопреки естественной логике развития по естеству марксистских законов, существовал, пока как-то преодолевал последовательную и неуклонную стихию действия марксистского закона соответствия. Марксистам надо объяснять не столько, почему относительные неуклонность и последовательность движения СССР против естества действия закона не привели к конечному успеху, а сколько, почему эти даже такие неуклонность и последовательность были возможны семь десятилетий вопреки пророчествам Плеханова, Каутского и прочих ущербных знатоков буквы марксизма. Надо объяснять не только связи Октября и современности, но прежде всего наличие самого Октября. “… история … представляет … “УЗЛОВУЮ ЛИНИЮ АЛЬТЕРНАТИВ”” Конкретика истории необходимо альтернативна; однако человечество на базе достаточно неуклонного развития производительных сил и достаточно последовательного действия закона соответствия не может не проходить через систему формаций и их однотипных этапов, межформационных революций и их однотипных ступеней – естественно, стихийно. Но когда законы общества познаны достаточно, появляется возможность узлы истории развязывать не по неизбежно наиболее вероятному варианту стихийного развития, а по варианту более желательному. Первый блин начала царства свободы (выбора развития) – социализм XX века на базе капиталистических (далеко докоммунистических) производительных сил, естественно развязывающих узел альтернатив по стихийно наиболее вероятному варианту “веера … возможностей”. Итоговый момент развязки социализма XX века – 90е годы. “… чем дальше … мы от дней Октября, тем слабее его воздействие на ход событий …” Чем дальше Нидерланды, Англия, Франция и т. д. от своих буржуазных революций, тем слабее последние определяют конкретику никак не кончающегося капитализма. В нашей стране от дней Октября сменилась не конкретика способа производства – сам способ производства. Все “… послеоктябрьские альтернативы …” сводятся к двум главным: вперед до коммунизма – или крах социализма. “… важно понять содержание и результаты первых послеоктябрьских альтернатив, обусловивших … превращение … логики Октября в … логику … тоталитарной системы” Иначе говоря: понять конкретику естественной победы очень отсталых капиталистических производительных сил над субъектностью движения к коммунизму. “…исторически определяющими из всех альтернатив того периода были две” Посмотрим … * * * “… первый узел … : “Ленин против Ленина”” Т. е. против Ленина тех времен, когда Октябрь в отсталой стране планировался и делался в расчете на скорый Буксир назревшей коммунистической революции на Западе в соответствии с представлениями Маркса и Энгельса – Ленин времен, когда в названных представлениях Первых классиков обозначилась какая-то неверность. Стране, вырвавшейся вперед относительно своего уровня производительных сил, пришлось без Буксира идти против действия этих сил. Потребовалась гениальность Ильича, чтоб вопреки разным ошибочным альтернативам разных талантливых большевиков наметить, развивая марксизм дальше Маркса, Энгельса и самого донэповского Ленина, субъектное движение к коммунизму дальше свержения очень раннего капитализма. Но сам Ленин свою гибкую альтернативу продолжить не мог, а таланты его заменить не смогли, когда субъектно не преодоленное естество отсталых производительных сил начало стихийно приводить общественные отношения в соответствие с уровнем этих сил, действуя и через Авангард, особенно в форме склок сторонников разных недостаточно зрелых альтернатив. “… установка Ленина (сформулированная, как обычно было присуще Ленину, с жесткой категорической прямотой, не допускающей двусмысленностей): ”Мы вынуждены признать КОРЕННУЮ перемену ВСЕЙ точки зрения нашей на социализм”” Гений раньше многих осознал “задержку” западного коммунизма, вынужденность альтернативы: или отдать себя на вырезание белогвардейцам, или найти трудный путь без Буксира не через всю капиталистическую формацию и каноническую коммунистическую революцию к коммунизму именно от самого начала капиталистической формации (революция 5 года – формационный аналог Революции 1640 года в Англии; Февраль – аналог “Славной революции” 1688). Такое движение без Буксира требовало, мягко выражаясь, коренной перемены всей прежней точки зрения на социализм в отсталой стране. Ленин и сформулировал “установку” с присущей ему определенностью, без всякой размазни у многих других до сих пор. Дальше Водолазов сравнивает точки зрения на социализм до коренной перемены и после нее. Он странно противопоставляет представления Классиков о коммунизме (и путях к нему), на который они ошибочно рассчитывали век назад, и ту неожиданную реальность (на базе капиталистических производительных сил, которые естественно требуют рынка и пр.), на которую вывели усилия марксистов. Причем прежние представления он считает зверскими (“насилие” – повивальная бабка истории”), а новые славит как отказ от зверства (“НОВЫЙ СОЦИАЛИЗМ – это Культурный, Гуманный, Демократический социализм”, наконец-то догадался Ленин?). Т. е. Ленин и большевики по недомыслию устанавливали социализм революционным террором, а после установления от революционного террора отказались, потому, что дозрели до отказа от насилия? Водолазов рассуждает в духе многих буржуазных историков, которые проклинают неизбежный революционный террор в СВОИХ былых революциях (прежний капитализм, т. с.) в противовес смягчению буржуазной диктатуры после победы этих революций (установления, т. с., нового капитализма). Без революционного насилия победы социализма (в далеко докоммунистической стране без Буксира особенно) не было бы; не было бы СССР, вероятно мирового социализма, Водолазова в его нынешнем статусе, его разбираемой статьи. Почему оплевывают свои же революции буржуазные идеологи – понятно: им сейчас не нужны никакие революции, т. е. смены формаций. Злопыхательство Водолазова в отношении “прежнего социализма” нелепо. “Об этом тем более надо сказать, что сегодня этот ленинский “коренной пересмотр” нередко трактуется как “поражение” Ленина …”, что просвечивает и у Водолазрва, выражая путанность его позиций. “”Провалом” называют взлет ленинской теоретической мысли …” Если взлет сводится к наконец-то пониманию, что коммунизм, социализм (эти понятия ТОГДА четко не разделялись) ДОЛЖЕН БЕЗ ОГОВОРОК иметь рынок, частную собственность и т. п., безусловно без насилия, то взлет – полный провал “прежнего социализма” и победы Октября в его ключе. На самом деле взлет именно ленинской теоретической мысли задолго до Октября (т. е. именно при прежнем понимании социализма) позволил победоносную социалистическую революцию в стране, едва вступившей в капитализм. А полного понимания, что социализм XX века – не любой этап собственно ПОСЛЕкапиталистической формации, но синхронная капитализму альтернатива ему на базе его производительных сил, у многих нет и сейчас. У самого Водолазова нет четкого понимания, что рынок, частная собственность при социалистической ДИКТАТУРЕ и при капитализме – две очень большие разницы. Взлет ленинской теоретической мысли позволил победу социализма в отдельно взятой отсталой стране (даже при ошибочном расчете на скорый Буксир). Новый взлет ленинской теоретической мысли позволил начать долгое движение к коммунизму даже без Буксира коммунизма, но на “буксире” НЭПа, мирного сосуществования с империализмом и прочей вынужденной (за неимением Буксира коммунизма) капиталистической похабщины (как Брестский мир с позиций марксизма). – ““Поражением” называют тот факт, что опыт Октябрьской революции и первых послеоктябрьских лет стал базой, фундаментом новой всемирно-исторической ступени теории, на который просто было невозможно вступить, не пережив опыт Октября”. Но прежде сам Водолазов с пафосом намекает на поражение “прежнего социализма”, хотя без которого (ЭТОГО социализма) не было бы “опыта Октябрьской революции” и далее по тексту. Водолазов оспаривает ехидные комментарии к словами Ленина “Ввяжемся, а потом разберемся”: “Вот-де авантюристически “ввязались, “не разобравшись”, – и потому “провалились ”” Его возражения: “Ввязывались”, опираясь на марксистскую науку, на ПРЕЖНИЕ разработки Ленина. Но дальше абзац посвящен оспариванию весомости этих факторов (“… прежний уровень теории оказался недостаточным …”. Потому “… нужна было ленинская проницательность (… ленинский гений), чтоб услышать, оценить и откликнуться на этот голос, на этот вызов практики …” По-моему, в общем, правильные вещи поданы сумбурно. В свои революции, не зная их будущих результатов, “ввязывались” Кромвель, Робеспьер и т. д.; гораздо ранее франки в Галлии и лангобарды в Италии, Фока в Византии, маздакиды в Иране и пр. Все они “разбирались потом” (часто с ними – тоже). А социалистическая революция в начале капитализма без буксира коммунизма (или хотя бы СССР) не протекает стихийно (т. е. стихийно кого-то “ввязывая” и направляя их “разборки”). Ленин десятки лет готовил Революцию (партию нового типа и пр.) и когда стихия создала некоторую возможность движения страны не по главному естеству стихии – сумел организовать Октябрь. В этом субъектном варианте истории стихия не исчезла, но оказалась подчинена сознательности. А сознательность должна ПОСТОЯННО выбирать из ВОЗМОЖНЫХ вариантов стихии не самые объективно вероятные, но субъективно более желательные. Т. е. сначала надо сознательно ввязаться, а потом конкретно разбираться с вариантами (если хватит сознательности). Социализм XX века “провалился” потому, что НАЧАЛЬНЫЙ марксизм века XIX дал УЖЕ возможность преодолевать стихию естественного развития общества (иначе “проваливаться” было бы нечему), но ЕЩЕ не гарантировал ее окончательных положительных результатов без поддержки ошибочно ожидавшегося Буксира. С гениальностью Ленина даже без Буксира марксизм позволял начать движение отсталой страны к коммунизму против стихии, решая проблемы такого движения по мере их поступления. Без Гения стихия перевесила над субъектностью. “О громадной значимости и исторической истинности этой теории “пересмотренного” (“конвергентного”!) социализма свидетельствует не только … успехи … НЭПа, но и то, что в сходном ключе развивали свои концепции … теоретики либеральной ориентации”, буржуазной. Т. е. конвергенция марксистов и буржуазии в действии (“Навстречу Ленину шел Джон Кейнс”, навстречу буржуазии – Бернштейн)? Адепт Гегеля и Маркса “конвергенцирует” социализм в очень отсталой стране (вынужденно без Буксира отходящий от представлений Классиков о коммунизме в странах, более развитых, чем любые капиталистические) и капитализм даже в самых развитых странах, переходящих к позднему этапу формации (т. е. “конвергенцирует” страны с общих позиций марксизма очень разные; “диалектика”!). Этот этап имеет общие черты поздних этапов всех известных формаций, особенно классовых: тоже смягчение эксплуатации (перевод рабов на пекулий, освобождение крепостных); тоже повышение роли государства (домината, абсолютизма); и прочая “социализация” эксплуататорского строя. А самый ранний, опережающий естество социализм в очень отсталой стране, особенно без Буксира, не мог похабно не “капитализировать” коммунистический идеал. В общем, “конвергенция” (капиталистических производительных сил и коммунистической субъектности)! Разного рода “диалектики” делают из нужды добродетель. “… “Прежнего Ленина” победил …. победил “Новый Ленин””, как Бернштейна при Марксе и Энгельсе победил Бернштейн после смерти Энгельса (может быть и прежнего Водолазова при социализме новый Водолазов при капитализме?)! Ленин в НЕОЖИДАННО ОЧЕНЬ НЕБЛАГОПРИЯТНЫХ (относительно прогнозов Маркса и Энгельса) условиях все же смог начать движение к коммунизму, а Водолазов фактически приравнивает подвиг Ильича к ренегатству Бернштейна (оба – конвергенты, понимаете ли). * * * ВТОРОЙ УЗЕЛ … “Но … “Новый социализм” (после смерти Ленина) потерпел поражение в рамках новой … альтернатиы, которую можно назвать “Сталин против Ленина (идеи которого старался защитить Бухарин)””, а то был бы новый социализм с рынком и частной собственностью навсегда, надо полагать! Типичная путаница многих примерно марксистов, считающих, что в Октябре уже началась именно послекапиталистическая формация, но на время исправившаяся от прежнего экстремизма Классиков в отношении частной собственности, рынка, базарной демократии и т. д. в духе ревизии марксизма Бернштейном. То-то радовалась “исправлению” часть белогвардейской эмиграции! А ведь даже начала именно послекапиталистической формации в России уровня Англии XVII века не могло быть согласно основам марксизма. Не оправдались дооктябрьские ошибочные надежды марксистов на Буксир назревшего коммунизма Запада. С учетом практики XX века надо осмысливать Марксом и Энгельсом не предвиденный, Лениным в последние годы только намеченный длительный путь к коммунизму без его буксира от начала капитализма, который естественно с учетом этой практики отличать от коммунизма как социализм. В этом обществе уверенно можно констатировать, по меньшей мере, два этапа … Ранний: формальное, государственное обобществление промышленности и пр., сохранение класса мелкой буржуазии и даже, может быть, на какое-то время и в каких-то формах мелких и средних капиталистов, политически регулируемый рынок, определенный политический (даже партийный) плюрализм и т. д. под жестким управлением диктатуры СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОЛУпролетариата (верховного СОБСТВЕННИКА всех форм собственности, но в НЭПе и т. п. включающего и безработных). И классический: доминирование реально разных коллективных форм собственности, два социалистических класса (социалистические рабочий и кооператоров), потому общенародное государство (диктатура против внешнего врага и внутренних отщепенцев), научно направляющее рынок. ЭТО идеальная картина. Реально черты этих этапов были отчасти и по-разному в разных странах социализма, но первый больше представлен в ПНР и того более в СФРЮ, второй (в общем, на тех же производительных силах) – в других соцстранах Европы. Я не вижу явных преимуществ “нэповских” Югославии и Польши, их большей прочности при крахе социализма. А в отдельно взятом СССР, на базе производительных сил раннего капитализма (стихийно требующих именно ЭТОГО капитализма), после вынужденного “ВОЕННОГО коммунизма” началось мирное, вынужденно нэповское движение (намеченное еще в “Очередных задачах советской власти”) к строю без частной собственности и т. д. Движение началось удовлетворительно (без роковых ошибок и хуже того) при Ленине. Социализм нэповской ступени не мог быть менее десяти лет, с НЕОБХОДИМОСТЬЮ последующей смены этой вынужденной похабщины явно прокоммунистическим классическим социализмом. Но после Ленина стихия отсталой страны начала подминать под себя коммунистический выбор. Начались роковые склоки в Авангарде. Ревизию ленинского НЭПа в 1925 году протолкнула фракция соответствующих победителей (Бухарин ревизию защищал теоретически, Сталин – политически). Ленинский НЭП “старались защитить” Зиновьев, Каменев, Крупская (особо близкие Ленину люди) и другие большевики. Но делали это недостаточно умело, с полемическими перегибами и не предложив достаточно убедительной своей альтернативы, когда ленинский НЭП объективно нужно было развивать дальше. А сталинско-бухаринская ревизия ленинского НЭПа означала своего рода капиталистическую реставрацию ТОЖЕ после уже полной победы нового строя (закрепленного ленинским НЭПом, аналогично режимам Кромвеля и Наполеона). И как канонические Реставрации вели к оживлению феодальных недобитков, так сталинско-бухаринский НЭП привел к “забастовке кулака”. Канонические Реставрации легко, “славно” свергались чуть ли не переворотами. Сталинско-бухаринский НЭП резонно тоже был отброшен достаточно легко, “славно”. И как после свержения канонических Реставраций начинался собственно ранний капитализм (до промышленных переворотов с последствиями), так после отказа от сталинско-бухаринского НЭПа нужно было начинать собственно ранний социализм: НЭП более зрелый, чем ленинский, новый НЭП – до планомерных индустриализации, кооперирования и пр. Даже в условиях опасного обострения противоречий капитализма, фашизации Запада и угрозы Войны индустриализацию и кооперирование нужно было делать более именно планомерно, грамотно, научно. А условием этого в отдельно взятой отсталой стране могло быть только сплоченное и грамотное Руководство, основное звено субъектного фактора после Ленина. Но не получилось этого необходимого условия, не получилось необходимо грамотного перехода к (классическому) социализму в 30е годы. Уже правильное отторжение капиталистической реставрации обернулось перерастанием неизбежных партийных дискуссий в новую склоку, расколовшую теперь партию на сторонников Сталина (преждевременно отбрасывающих НЭП вообще) и Бухарина (правильно отстаивающих НЭП, но не предложивших убедительной его модификации, уже необходимой). Победившая фракция опять расправилась с побежденной. Субъектность Авангарда ужалась еще больше, стала еще больше субъективистской, с большими ошибками и затиранием их все большим насилием. Процесс приведения производственных отношений к капиталистическим производительным силам пошел во всю. Деградировавшее руководство не сумело (и с тем все более не хотело) предотвратить фактическое посленэповское расслоение советского общества, обозначившаяся элита в ходе Большого террора трансформировала советский строй: фактически добила ленинскую Партию, отстранила трудящихся от власти, подняла над обществом полубожка и пр. Вместо классического социализма – его имитация (с немалыми позитивами), способ существования социалистической элиты. А имитация социализма создала условия для генезиса собственно капитализма (обуржуазившиеся чиновники, подпольные капиталисты и пр.), который установился в ходе социальной контрреволюции 90х. “Это была некая разновидность “доконвергентного” (вдобавок сильно упрощенного) социализма …”, т. е. ленинского донэповского. Не понимая формационной ситуации в мире при Ленине даже через век после Ленина, Водолазов опошляет ошибки и прорывы Классиков. Марксисты, рассчитывающие ТОГДА на победу коммунизма в развитых странах и его буксир для отсталых, не могли планировать тот похабный социализм, на который ПРИШЛОСЬ пойти в очень отсталой стране без Буксира. Пролетариат не пошел бы на жертвы в антикапиталистической революции ради предстоящей “конвергенции с капитализмом”. Да и Ленин вряд ли стал бы готовить перманентную революцию в отсталой стране, если бы знал, что все разговоры центристов передового Запада о социализме, Мировой революции и диктатуре пролетариата останутся только болтовней и фактически обещанного Буксира отсталый пионер так и не дождется. “Почему же победила сталинская “казарма”?” ОТКАТ “по-марксистски” предрекали большевикам социал-оппортунисты, сделавшие все, чтоб отсталая страна билась десятилетия в своей отсталости отдельно взято, без (фактически обещанной ранее центристами) поддержки хотя бы социализма (уж если не коммунизма) развитых стран, напротив, в изматывающей борьбе с ними, капиталистическими – и собственными капиталистическими производительными силами, всегда не самыми развитыми. * * * “… Октябрь – сложное, неоднозначное и внутренне противоречивое явление, содержащее в себе РАЗНЫЕ альтернативы и интенции” Буржуазные революции по внутренней логике не имели формационных альтернатив – только установление капитализма, без альтернативы. Неудачи буржуазных революций в Северной Италии и Южных Нидерландах середины второго тысячелетия объяснялись в первую очередь мощными внешними факторами. “Социалистические” иллюзии в буржуазных революциях типа “Свобода (всех?), Равенство (социальное?), Братство (бедных и богатых?)”, впоследствии “сконвергенцированные” с угнетением, расслоением и классовыми антагонизмами, те революции не готовили, были революционными загибами, временными увлечениями. Представления о близком коммунизме (на своей основе в развитых странах и на их буксире в отсталых) были подготовительной и направляющей идеологической основой Октября в России и синхронных подвижек в других странах. Неожиданный, вынужденный, похабный НЭП не мог быть такой основой. Сталинистскому откату способствовала внешняя угроза; но и без нее стране от начала капитализма до коммунизма против действия капиталистических производительных сил без Буксира при наличном уровне марксизма и без хотя бы одного гения пройти практически невозможно, как против ветра судну со слабой оснасткой и без опытного капитана. Альтернатив после Октября было две: либо победят (сначала отсталые) капиталистические производительные силы (с их естественными порождениями) и капиталистическое окружение; либо импульс Октября, его подготовки и отстаивания, заданных экстремальной ситуацией в России начала XX века, объективным уровнем марксизма и наличием Ленина, окажется достаточным для дальнейшего его самоусиления и доведения страны до коммунизма. А ведь Ленин констатировал в начале века: “Такой дикой страны … в Европе не осталось ни одной, кроме России” Но если Каутский и т. д. уверяли, что ЭТО просто НЕВОЗМОЖНО, то Ленин доказал ВОЗМОЖНОСТЬ, а практика XX века показала меру ВЕРОЯТНОСТИ возможного. Если нет ни Буксира, ни перевешивающего в субъектном факторе постоянства хотя бы одного гения-марксиста – карканье негениев, сорвавших Буксир Запада, скорее всего, окажется пророческим. Водолазов преломляет свои философские резоны через конкретику людей. “В революционных событиях 1917 года они шли вместе, плечом к плечу” А потом разделились на “друзей народа” и “его врагов”, без которых БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ. По-сталинистски черно-белое разделение тех, кто шел раньше плечом к плечу, по Водолазову объясняется тем, что они (изначально?) “по разному видели будущее и способы борьбы за него”, одни изначально были светлыми, а другие темными. “Сталинская команда … брала постепенно всю полноту власти. Члены так называемой (? – А. М.)“ленинской гвардии” расстреливались в подвалах Лубянки или гибли за колючей проволокой Гулага” Нелепое упрощение фактов, никакой диалектики в подходе. Большевики изначально были разнородно-однородной массой земных людей – не ангелов, не дьяволов. На одном полюсе – Ленин, на другом – провокатор Малиновский, разные нестойкие, прямые предатели. Между полюсами – основная масса, свершившая Октябрь и отстоявшая его, затем принявшая похабные НЭП и мирное сосуществование с империализмом. В том числе Сталин (один из лидеров при Ленине), Берия, Ежов, Ягода и другие (два последних расстреляны сталинским режимом в подвалах Лубянки или вроде того). “Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами …” констатировал ОПАСНЫЙ недостаток большевиков, как общий, Ленин. Комендант Кремля Мальков в своих “Записках …” рассказывает, как ”ленинские гвардейцы” возмутились еще в 18 году (только-только из подполья!) привлечением их семей на субботник. В досталинистском (и докапстроечном) ЧАПАЕВЕ Фурманова говорится об изнасиловании хорошим красным командиром (коммунистом или сочувствующим). И т. д. До сталинистского приглаживания (при “выявлении врагов народа” типа Троцкого и т. д., конечно) в освещении досталинистских событий подобные свидетельства были массовыми. В отношении коммуниста Чапаева Фурманов писал, что при определенных условиях он мог отбиться от Красных. Не затаившиеся враги народа (согласно стереотипам в сталинистском духе) привели к сталинщине – необузданное субъектно естество стихийных процессов очень отсталой страны без ожидавшегося Буксира и постоянных гениев-марксистов, способных вести Партию и Страну против естества стихии, слепило “нужных ему” из части большевиков (не всегда самых худших). Давно пора отказаться видеть большевиков (которые не “враги народа” по вкусу) в сталинистском глянце. Насколько глубже марксизма Водолазова марксизм Руматы (“Трудно быть богом” Стругацких), который мысленно говорил повстанцу ТОЖЕ далеко докоммунистического строя: “Ты еще не знаешь, что враг не столько вне твоих солдат, сколько внутри их”. Страшное и горькое предсказание врагов Ленина из числа многих членов КПСС. И поминание таковых из числа многих членов РКП(б). Против почти практически всегда более правильной альтернативы Ленина иногда выступали положительно представленные Водолазовым Луначарский (богоискатель), Шляпников (“рабочий оппозиционер”), Ларин (меньшевик, а позднее ярый противник рынка и т. д.). Но куда завели бы победы их ошибочных “альтернатив”? Кто из большевиков умер до сталинщины – ею подавались, как правило, положительно, хотя многие из них при более долгой жизни стали бы жертвами Террора. И Иван Бабушкин погиб задолго до НЭПа, значит, по Водолазову в духе сталинщины, проживи дольше, несомненно стал бы “конвергированным ленинцем”. Возможно, но хорошо бы ДОКАЗАТЬ. Ведь многие будущие сталинисты при жизни Бабушкина были не хуже его, как и сам Сталин. Освещать социальные процессы как борьбу изначально хороших и плохих людей – ненаучное морализаторство. При таком подходе смена социального равенства первобытного строя эксплуатацией при классовом – не результат перерастания первого производительными силами (социальный процесс по материалам археологии прослеживается без всяких персоналий), а просто победа извечной нахрапистой сволочи над смиренными праведниками. “… годы “брежневизма” были годами полного разложения государственно-бюрократической формации (не всякий может похвастаться открытием своей формации! – А. М.) …” на свой манер возвращается к социальным процессам Водолазов, после того как корни таких процессов свел к возне отдельных личностей, их субъективным, случайным особенностям. Последние два абзаца статьи – абстрактная патетика без обоснования ее социологически с позиций марксизма (хотя бы “конвергированного”, что ли). * * Статья Водолазова страдает пороками многих современных исследователей, желающих быть по-прежнему марксистами, но, поскольку гигантская буржуазная волна захлестнула общество, в той или иной мере пошедших на “конвергенцию” с ней. И здесь оправдать свой “новый марксизм” ссылкой на “новый ленинизм” век назад очень даже заманчиво. Развитые страны стали ближе к коммунизму, отсталые – к Буксиру. А Водолазов, ухватившись за похабный, как Брестский мир, НЭП в стране трудно, поисково идущей к коммунизму от САМОГО раннего КАПИТАЛИЗМА неожиданно (Классики ошиблись со сроками коммунизма) без Буксира, смакует вынужденную “конвергенцию” (отказ по объективным обстоятельстам от быстрого достижения ПРЕЖНИХ ближайших целей) отсталости отдельно взятой страны и представлений Классиков о коммунизме; ревизирует эти представления на свой лад. Но еще до фактического провозглашения (пафос без оговорок) атрибутации социализму частной собственности и рынка, он “забыл” САМЫЕ ОСНОВЫ марксистского подхода к историческим предметам: закон соответствия и формационный подход, потому запутался в “формационном узле” начала XX века, его альтернативах. Кроме того, Водолазов, с одной стороны, “решает” исторические проблемы с замещением исторических фактов философскими рассуждениями; с другой – исторические процессы разбивает на социально не мотивированные действиям личностей. Ступени роста ленинизма (марксизма после Энгельса, т. е.) и ступени не чисто сталинской (сталинщина формировалась и склоками, где временными “победителями” были сначала Зиновьев и Каменев над Троцким, а потом Бухарин над Зиновьевым и Каменевым, причем ЕЩЕ “победители” злобствовали и насмехались, а УЖЕ побежденные возмущались и взывали к партийной демократии) деградации Учения Водолазов подает очень упрощенно. Со всем этим он ревизирует марксизм, разрывая его на “прежний” и “конвергированный” в традициях оппортунистов. |
|||