МЫ НЕ ОНИ

                                                                МЫ – НЕ ОНИ                                                                                                           (К статье А.В. Бузгалина “Остров невезения …”, АЛЬТЕРНАТИВЫ 97)                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               Статья начинается парадоксом: “… в нашей стране есть все … Но вот что-то не заладилось” – В нашей стране нет ожидавшегося коммунизма (его нет в странах с всегда более высокими производительными силами, стихийно требующими более совершенных производственных отношений, чем в РФ), хотя бы социализма (крах его пережила не только наша страна). Что-то не заладилось у марксистов. Парадокс Бузгалина не марксистский, скорее в духе летописца Нестора из феодальных времен. Странно и его парадоксальное сочетание своей привязанности к буржуазным “младореформаторам” (“ … мы были уверены: вот уничтожим планирование и общественную собственность …” и т. д.) с ФИКСАЦИЕЙ ФАКТА: “… не они – мы, те, кто знали и кричали уже тогда … что из затеи “младореформаторов … (ничего?) не удастся”. МЫ, все марксисты, в какой(?)-то степени виноваты (НЕ ТАК кричали и пр.), что начав в 1917 движение к коммунизму, не смогли довести дело до конца. А младореформаторам под прикрытием сладкой демагогии удалось их главное – утвердить капитализм. И младореформаторы за “ошибки” не каются. “Почему?” - “Да потому, что и тогдашние “младореформаторы”, и нынешние их потомки … не ошибки совершают (ОШИБКИ совершали МЫ – А. М.) …”, а не оптимально утверждают свой капитализм. НАШИ ошибки имеют гносеологические корни, “ошибки” младореформаторов – классовые. “Новые коммунисты” и т. п. финала социализма – нечто вроде “нового дворянства” финала феодализма. Что три абзаца убедительно излагает Бузгалин, когда не путается в своих парадоксах: “Вот Вам, уважаемые сограждане и разгадка тайны “острова невезения”. Эта разгадка позволяет … ответить на вопрос, не только “Кто виноват?”, но и “ЧТО ДЕЛАТЬ?””. Т. е. “разобраться” с НИМИ, их “ошибками”, последствиями последних? Но парадоксально как бы ни так: “Мы (не ОНИ! – А. М.) за последние годы вроде бы что-то сумели изменить к лучшему …” МЫ, марксисты, ВЫНУДИЛИ капитализм улучшиться? Или хотя бы улучшили состояние марксистского движения? Марксисты должны и до свержения капитализма стараться улучшать его в интересах трудящихся, при условии обязательного дистанцирования себя в нем от НИХ : “... мы …” – “… не они …”. А Бузгалин дальше проговаривает причины своего парадоксального МЫчания: “Нужна … социализация капитализма”, не свержение его. А это возможно только НАШИМИ и ИХНИМИ совместными усилиями, как “социализируется” капитализм со времен Бернштейна.                                                                                                                                  
                                                                                  * * *                                                                                    Особенно после краха социализма и мирового коммунистического движения, с кризисом марксистской идеологии часто приходится договариваться даже о терминах. Какие могут быть возражения против социализации капитализма, если считать уже хоть каким-то социализмом строй самых развитых стран, особенно при социал-демократических режимах. Но я отношу себя к ортодоксам марксизма, ленинизма: “скандинавский социализм” считаю капитализмом – правда таким, о каком Классики даже не догадывались; объективно той предкоммунистической ступенькой, между которой и ступенькой, именуемой (ранним) коммунизмом, нет других ступенек, только коммунистическая революция, (использовано: Ленин, ПСС, т. 36, с. 302, последний абзац). А реальный социализм XX века требует ПОСЛЕклассического марксистского понимания.                                                                                                Согласно ОСНОВАМ марксизма послекапиталистическая формация должна быть на базе производительных сил выше капиталистических. Производительные силы социализма XX века всегда существенно уступали производительным силам самых развитых капиталистических стран. Практика требует разделения понятий и названий послекапиталистической формации и антикапиталистической реальности XX века. Резонно – соответственно коммунизма и социализма. ТАКОЙ социализм неясно подразумевался Классиками как недолгое переходное общество отсталых стран на буксире коммунизма в рамках Мировой революции (которая может НАЧАТЬСЯ и в отсталых странах). История пошла не очень или очень не по прогнозам Классиков. Мировой революции с ядром в странах, дозревших до коммунизма, на рубеже XIX-XX (и позднее) не произошло – и не могло РАНЬШЕ произойти (констатация). Отдельно взятому СССР и потом всему социалистическому лагерю пришлось без коммунистического буксира идти против более мощного мирового капитализма и особенно действия своих отсталых производительных сил (против стихии действия марксистских законов), естественно требующих капитализма. Итог – 90е годы.             ЕСТЕСТВЕННО формации сменяются, когда производительные силы перерастают старые. В Шумере производительные силы переросли первобытный строй на базе ирригационного переворота культуры Урук (Варка), возникло социальное неравенство, элементы эксплуатации и т. д. В Первом Протописьменном периоде эксплуататорский уклад явен, но, вероятно, еще господствовал первобытный строй. Черты такого периода по данным этнографии: богатые вынуждены уничтожать свои богатства или делиться ими с соплеменниками; ретивого эксплуататора можно убить; и пр. Формально сохраняется первобытная демократия. Во Второй Протописьменный период возникло государство – “царственность спустилась с неба” – утвердившее господство верхушки. В (поздне)феодальной Англии на базе “малой промышленной революции” XVI века зародились (ранние) капиталистические производственные отношения, преломляющиеся в новых классах (“новое дворянство” и пр.). В первой половине XVII века абсолютизм стал реакционной диктатурой, тормозящей капитализм. В середине века революция сломала абсолютизм, установила буржуазное государство, которое утвердило капитализм (ранний до промышленного переворота и его последствий). Общая структура межформационных переходов вполне видна при становлении классового общества в Египте, при переходах от феодализма к капитализму в разных странах (России до Октября, в том числе), просматривается в других межформационных переходах, достаточно изученных и не очень деформированных внешними воздействиями. Считаю возможным, что на базе научно-технической революции второй половины XX века (кибернетика, освоение космоса, атомная промышленность и пр.) в развитых странах складывается коммунистический уклад – разные необычные для классового строя явления современности. Первой, еще стихийной, заявкой новых сил можно предполагать “новых левых”. Кризис 1973 года завершил прежние “экономические чудеса” в развитых странах (производственные отношения стали тормозом производительных сил). Началась эпоха ново-правой, неоконсервативной, постмодернистской реакции. Но в 90е реакция в ведущих странах начала ослабевать (ср., например, с ослаблением абсолютизма во Франции после Людовика XV), а буржуазные аналитики еще в конце 80х прогнозировали Вторую “Великую депрессию” (Первая похоронила классический капитализм в США и др.). При правильности моей интерпретации событий, на рубеже тысячелетий ДОЛЖНА начаться коммунистическая революция. Но при любой интерпретации событий капитализм очень укрепился (особенно идейно) крахом социализма, наметившимся в том конце 80х. Возможно, никак толком не кончающийся кризис 2008 года – задержавшаяся лет на двадцать “Вторая Великая депрессия” (как-то модифицированная с задержкой), сейчас имеет место предреволюционная реакция ведущих стран и дело в них идет к припозднившейся коммунистической революции (Буксиру для отсталых стран).                                                                             Марксистские историки обычно слабо разделяют явления поздних этапов предыдущих формаций, собственно межформационных переходов и ранних этапов формаций последующих. Слабо разделятся, например: общинники ПОЗДНЕГО первобытного строя (на базе уже производящей экономики и т. д.) с их уже социальной специализацией – и общинники самого раннего классового строя с его уже социальным неравенством; рабы на пекулии и “закрепощенные колоны” (разновидности ПОЗДНЕГО рабства) Поздней Римской империи – и феодально-зависимые Средних веков под теми же обозначениями (и даже с определенной схожестью статусов); раскрепощенные копигольдеры и их господа ПОЗДНЕГО феодализма Англии XVI века – и копигольдеры (уже буржуазно-зависимые полупролетарии) и “новое дворянство” (ранняя земельная буржуазия) века XVIII. С тем проблемы революций (массовой базой Великой Французской революции было крестьянство Севера, уже стихийно превращающееся в кулаков, мелкую буржуазию и батраков капитализма, а массовой базой реакции – крестьянство Юга, еще крепко феодально-зависимое, особо близкое участникам Жакерии; и пр.). В результате политики Нового курса в США, антифашистских режимов середины XX века в Западной Европе и позднее в несколько менее развитых странах утвердился ПОЗДНИЙ капитализм (ТОЖЕ качественное улучшение положения основного эксплуатируемого класса, ТОЖЕ несколько предвосхищающего тружеников следующей формации; и др.). Поздний капитализм по своему историческому месту ПРЕДкоммунистичен, потому по статусу – и несколько ПРОкоммунистичен. Но как все поздние этапы докапиталистических формаций, во многом предвосхищающие формации последующие, СВЕРГАЛИСЬ социальными революциями (с некоторым формационным изменением положения уцелевших колонов, копигольдеров и пр.), так и “прокоммунистический” поздний капитализм должен быть свергнут. Вопрос в том, что это свержение (качественная смена качественно различных формаций) должно быть при минимальной атрибутике предыдущих социальных революций, включая социалистические в далеко докоммунистических странах, которую теперь смакует в социальных революциях буржуазия, коей ее революции давно не нужны: при минимальном насилии. При современном уровне вооружения гражданская война может вылиться в атомный апокалипсис (что приемлемо только для антикоммунистических маньяков); и пр. С другой стороны, современные даже эксплуататоры (в массе с высшим образованием и пр.) больше доступны внесению в них нового сознания извне, чем эксплуататоры все предыдущие; может быть не меньше, чем пролетарии задолго до коммунистической революции.                                                                                                                          Коммунистическая революция в самых развитых странах, более совершенная, цивилизованная, научная, чем все предыдущие – дело будущего, но есть основания считать – недалекого. С тем марксистам нужно быстро разобраться в ее движущих силах, ступенях и т. д. (например, каковы новые слои, предвосхищающие бесклассовый “класс” коммунизма, в рамках модификаций классов позднего капитализма, отличные от их старых слоев не меньше, чем “новое дворянство” от “старого” послекрепостнического в Англии XVII века). И важнейшей задачей марксистов является четкое отличие социалистических революций XX века от коммунистических, социализма от коммунизма. Это нужно, чтоб вообще не цепляться за случайное, а чрезмерно и за необходимое, в былых социалистических революциях – и при проведении революций коммунистических, и на их буксире грядущих социалистических, без многих вынужденных и ошибочных явлений революций XX века; чтоб не считать вынужденное в социализме необходимым в коммунизме.                                                                                                                     Ведущий фактор стихийной смены прошлых формаций – неуклонный рост производительных сил и естественное приведение в соответствие с ними производственных отношений. А коммунизм – общество настолько сложное, что развиваться стихийно, естественно не сможет. Уже коммунистическая революция должна быть научной, сознательной – субъектной. Потому субъектность истории должна вызреть до коммунистической революции. Очень долго основу истории составляло стихийное развитие производительных сил – средств познания и преобразования природы. Но тысячи лет развиваются и средства познания и преобразования общества (социальное знание, политические механизмы) – условно: преобразующие силы; правда – как второстепенный фактор, лишь подправляющий стихийное развитие общества или перевешивающий при примерно равных альтернативах стихии. С марксизмом начинается возрастание значимости субъектного фактора до уровня, сравнимого со значимостью стихийного развития. Социализм XX века на базе капиталистических производительных сил, стихийно требующих капитализма – первый блин (полу)искусственного общества. Осмысление его негативного и позитивного опыта, развитие марксистской науки создают базу проведения безопасной коммунистической революции в развитых странах и успешных результатов социалистического развития в остальных (включая путь социалистической ориентации для самых отсталых).                                                                     Идея неклассового строя (фактически на базе производительных сил выше первобытных) появилась практически одновременно с классовым строем (миф о Золотом веке и др.), постепенно развиваясь (нередко в реакционном ключе, как, например, отмеченный миф). Незадолго до марксизма идея приняла формы смутно понимаемых социализма, коммунизма. Марксизм соответствующую донаучную смутность ужал (она осталась в буржуазных течениях) в пользу научной ясности. Но не до конца (неверное определение Классиков исторического места современного им общества; с тем принятие пролетариата, а не социальных сил в конце капиталистической формации, необходимым, а не возможным, могильщиком капитализма; и пр.). Результат – социалистическая попытка XX века с известным финалом (успехи Китая и Вьетнама дискуссионны в плане их социалистичности, перспективы Кубы сомнительны без быстрого Буксира; про КНДР вообще разговор особый). Но и при этом финале (и при тех дискуссионности и сомнительности) основные черты социалистической альтернативы капитализму известны настолько, чтоб не смешивать их с любыми явлениями приглаживания капитализма, как якобы социалистическими (спор не о терминах – о понятиях). И от любых социал-приглаживаний капитализма, от объективно предкоммунистических проявлений капитализма, особенно позднего, нужно отличать естественное вызревание элементов именно коммунизма в финале позднего капитализма. Это обязательное условие жизненно необходимого сохранения марксистской альтернативы любому буржуазному “социализму” или “коммунизму”.                                                                                                    С этих позиций – дальнейшее рассмотрение статьи Бузгалина.                                                                               * * *                                                                                                                              Итак, “Нужна как минимум социализация капитализма”. “Социализация” капитализма (еще и до Бернштейна) – его приглаживание в интересах и трудящихся. Можно без марксизма. Взывали к приглаживанию капитализма разные представители реакционного “социализма” (см. МАНИФЕСТ), декларировали его национал-социалисты. В Германии юнкеры раннего капитализма заставили классическую буржуазию пойти на “бисмарксовский социализм” в пользу пролетариата ради нейтрализации марксистского движения. Этот “пряник” в условиях “кнута” “Исключительных законов” против социалистов особого успеха не имел, но после их провала способствовал оппортунизации социал-демократов. Благодатным для социал-демагогии стал переход к позднему капитализму, хотя в США (раньше, чем в социал-демократической Западной Европе) и др. он произошел без этой демагогии. “Социалистический” и “капиталистический” варианты позднего капитализма различаются примерно так, как “протестантский” и “католический” варианты позднего феодализма (Реформация – наследница “социализма еретиков” в классическом феодализме). Феодально-сциалистическими можно подавать отдельные “антикрепостнические” мероприятия Екатерины II, Павла Единственного, Александра I и даже Николая Палкина. А уж изживание крепостничества при переходе от классического феодализма к позднему (что в Западной Европе века XV, что в России года 1861) подавать социалистическим сам бог велел. Социалистическими можно называть вывод рабов на пекулий при переходе к позднему рабовладению от классического и некоторые государственные ограничения беспредела рабовладельцев в том классическом. Бузгалин хочет приглаживания постсоциалистического капитализма (потому особенно дикого, с все еще моментами первоначального накопления капитала и т. п., с господствующими нуворишками-ньюворишками, расхитителями социалистической собственности, еще не перебесившимися, с правящими политическими проститутками)? Марксисты не изуверы. Нам не нужны дополнительные страдания трудящихся для подталкивания их на Революцию. Интернационалисты пытались воспрепятствовать развязыванию Первой мировой войны (хотя воспользовались потом военным кризисом капитализма, раз уж капиталисты и оппортунисты создали его). Коммунисты боролись против установления нацистского режима в Европе (хотя воспользовались нацистской дискредитацией капитализма, раз уж либералы пошли на нее). От дикости современного российского капитализма страдают больше трудящиеся, марксисты в меру сил должны улучшать капитализм активнее, чем нуворишки-ньюворишки. Но акцентируя это не как “минимум” допустимого при капитализме, а момент движения в сторону недопустимого для буржуазии коммунизма. Без видения конечной цели движение с марксистской точки зрения – (почти) ничто. Для такого движения марксизм необязателен (что подчеркнул уже Бернштейн своей ревизией марксизма).                                                                                    Бузгалин понимает, что меры “социализации” особенно в нашей стране “… ЗАТРОНУТ ИНТЕРЕСЫ ТЕХ, КТО СЕГОДНЯ КОНТРОЛИРУЕТ КЛЮЧЕВЫЕ БОГАТСТВА РОССИИ. Им придется существенно поделиться, вернув народу …” награбленное. Но считает, что “НУЖНЫ, КАК МИНИМУМ, СУЩЕСТВЕННЫЕ РЕФОРМЫ”, надо понимать, не революционные. А дальше предлагает реестр существенных реформ, но не говорит, кто их должен проводить – диктатура буржуазии, диктатура пролетариата или что-то другое. Зато ссылается на примеры Китая с его господствующей как бы коммунистической партией и развитых стран с ДАВНО отлаженным и прилизанным поздним капитализмом. Но очень своеобразное “дао” Китая можно было бы начинать еще правящей КПСС – сейчас поезд ушел. К тому же капиталистический мир приласкал маоистский Китай в пику СССР, на что последний рассчитывать не мог. А до прилизанного позднего капитализма антисоветская РФ естественно может доходить только долго (с ростом производительных сил; буржуазным окультуриванием лиходеев 90х, их потомков; и т. д.). “Ответ, почему это СЕЙЧАС невозможно, очевиден …” считает Бузгалин. И из ЭТОЙ очевидной невозможности прямо выводит “… вопрос о СОКРАЩЕНИИ ТОГО ВОПИЮЩЕГО НЕРАВЕНСТВА, КОТОРОЕ СОХРАНЯЕТСЯ В НАШЕЙ СТРАНЕ ВОТ УЖЕ ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА!”, как о возможном! Парадокс. Дальше он рисует благостную картину сокращения того вопиющего неравенства, но меланхолично замечает: “Правда, при этом доходы …” богатых резко сократятся (опять “парадокс”). А те, надо понимать, этого либо ждут, не дождутся, либо смиренно примут. Ну, а “Механизмы … перераспределения (при диктатуре буржуазии – А. М.) хорошо известны – прогрессивный налог … и др.” меры буржуазного приглаживания капитализма. Хотя МЫ – НЕ ОНИ; вроде бы.                                                                                                                                                 “А теперь о главном – об отношениях СОБСТВЕННОСТИ” Ну, наконец-то: экспроприаторов экспроприируют, хотя бы пролетарский учет и контроль и т. п., на крайний случай подвижки в этом направлении (или предложения чего-то марксистского более зрелого). Так нет же! В статье “Печально я гляжу на левое движенье” Бузгалин с восторгом взглянул на движение правых. Теперь он признал полуправоту ... не кондовых социал-реформистов – неолибералов! “… они правы в том, что бюрократически-феодальный контроль со стороны чиновничества всех уровней стал бичом российской экономики” Марксисты во временном союзе с либералами против феодалов – это известно. Неизвестно, каких феодалов Бузгалин отыскал в стране, которая покончила (в основном) с феодализмом уже в 1905 и Феврале 1917, а с тех пор ее производительные силы ушли от феодальных производственных отношений еще дальше. Феодалы унаследовались из феодального СССР? Бюрократия была всегда бичом разных классовых формаций, капитализма в том числе. Очень необычный послесоциалистический капитализм в этом отношении, возможно, крайность. Но искать феодальные производственные отношения на базе производительных сил современной РФ – полный разрыв с основами марксизма (вроде поиска деморализованным Руматой буржуазного фашизма в феодальном Арканаре на страницах ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ Стругацких). А Бузгалину “… нужна ДЕФЕОДАЛИЗАЦИЯ …“, т. е. буржуазная революция, если не крутить с марксистской терминологией, и ТОЖЕ ее упорная поддержка неоменьшевиками (ни в коей мере не перманентное перерастание опять дефеодализации в социалистическую революцию?). А еще Бузгалину нужно, чтоб “… каждый экономический агент (возможно даже не экспроприированные феодалы, но прежде всего буржуазия; по мнению ее агента – А. М.) в нашей стране должен иметь гарантии права собственности”. Никакого нового Октября, никакой экспроприации экспроприаторов, амнистия им за расхищение социалистической собственности. Дело не в том, что Бузгалин не призывает к немедленному Октябрю, не заявляет поголовную экспроприацию расхитителей. В общей форме, без оговорок он зарекается на неопределенное время от экспроприации экспроприаторов в принципе. Сказано откровенно (МЫ с НИМИ). При этом – центристские бормотания.                                                             “Первое – социализация той части экономики, где создаются общественные, неограниченные по своей природе блага … знания и информация” В эксплуататорском обществе знания и информация всегда если не в полной собственности, то под жестким контролем эксплуататоров. А специфику позднего капитализма в этом плане и вызревание соответствующих элементов коммунизма Бузгалин не выделяет, не акцентирует. “… даже В РАМКАХ КАПИТАЛИЗМА (и даже без социал-демократической политики в США, например – А. М.) … ВОЗМОЖНЫ ОБЩЕДОСТУПНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, ЗДРАВООХРАНИЕ И КУЛЬТУРА” (причем без всякого марксизма) восторгается Бузгалин. “Это оазисы … коммунизма …” ЭТО, в общем, специфика особенно позднего капитализма, предкоммунистического по историческому месту и потому объективно несколько прокоммунистического – аналогично предвосхищениям всех последующих формаций поздними этапами предыдущих, свергаемыми революциями. Действительные очаги вызревания коммунизма, как моменты генезиса послекапиталистической формации в финале капитализма, Бузгалин не называет.                                                                                                                   “Второе – государственная поддержка народных и коллективных предприятий, кооперативов и других форм ЭКОНОМИКИ СОЛИДАРНОСТИ” Разные общины в классовом обществе, кооперативы в капитализме и т. д. существуют давно. Даже рабовладельческие государства и царизм как-то поддерживали общины, буржуазные – кооперативы. Это – атрибутика эксплуататорского строя, его, т. с., социализация, к реальному социализму и коммунизму прямого отношения не имеющая. Новейшие явления финального капитализма с их коммунистической спецификой, как явления генезиса коммунизма (может быть где-то и субъектно инициируемые марксистами) Бузгалин знает лучше меня, но не вычленяет из всей давней “социализации”. Когда-то правительство Елизаветы объективно поддерживало генезис капитализма в Англии. Но ее преемники в первой половине XVII века капиталистический уклад, уже опасный феодализму, ужимали до самой Революции. Я не знаю конкретику современного капитализма, так, как ее знает Бузгалин. Но с марксистких позиций считаю государство при капитализме (любое) – диктатурой буржуазии (редкие исключения двоевластий, чреватых социалистическими революциями, в революционных ситуациях подтверждают правило). Исходя из общих закономерностей межформационных переходов я считаю, что буржуазная диктатура может неосторожно поддерживать генезис коммунизма, пока не осознает его актуальную опасность. Мое знание современного капитализма убеждает меня, что предкоммунистическая реакция в развитых странах уже наступила, что не может не сказаться и на без того антикоммунистическом послесоциалистическом капитализме РФ, политике его буржуазного государства (а ведь Бузгалин надеется именно на это государство, желая его пригладить, но не свергать?).                                                                                                                                                  “Третье, наверное, самое спорное: СУДЬБА ЧАСТНОГО БИЗНЕСА” Действительно, если частный бизнес, как угодно приглаженный, останется в полной мере – остальное капиталистическое так или иначе приложится. Для марксистов все это очень даже, т. с., “спорно”. “Почти сто лет назад … Ленин справедливо писал …” Почти сто лет спустя, когда известно, что никакой коммунистической революции в развитых странах и их Буксира для России и т. д. быть не могло, особенно ясно, что Ленин в последних работах нащупывал вынужденно искусственный некоммунистический путь к коммунизму, отличный от естественного пути через всю капиталистическую формацию и каноническую коммунистическую революцию или на ее буксире. Сейчас нужно рассматривать вопрос об актуальной коммунистической революции и ее буксире, вопрос конкретно в РФ, гораздо более развитой, чем только что покончившая с феодализмом Россия. Простая ссылка на тогдашние, поисковые работы Ильича – некорректна (нужны их тщательное осмысление, адаптация к актуальности). Правда, Бузгалин намекает на современный опять феодализм РФ и необходимость при гегемонии буржуазии его межформационной дефеодализации (с перспективой нового Октября?). Но я думаю, что он просто отходит от марксизма, хотя не откровенно по Бернштейну, а скрытно по Каутскому. “… в XXI веке эта проблема обретает другой смысл …” Не перманентное перерастание естественной дефеодализации в социалистическую революцию, а “…“социализированный капитал” (частный бизнес) …”! О чем век назад писал Бернштейн. “В странах Западной Европы … социальная ответственность – норма, в России же она является исключением” В Западной Европе – предкоммунистический поздний капитализм, давно приглаженный. А РФ: при уровне производительных сил, примерно на котором Западная Европа только переходила к позднему капитализму; буржуазия послесоветская и потому бешено антисоциалистическая, потому драчливо АНТИСОЦИАЛЬНАЯ; и просто не имевшая много времени хотя бы как-то “социализироваться” на буксире Запада – помешал реальный социализм (понятно, КТО ВИНОВАТ?).                                                                    И ЧТО ДЕЛАТЬ теперь? Бузгалин указывает образец там “… где уже давно достигнут консенсус – всех – даже умеренных – левых” Откровенно. Если уж не “однородное социалистическое правительство”, то союз марксистов и ревизионистов (умеренных левых). Никакого ленинского раскола на большевиков и меньшевиков! Ведь меньшевики тоже за социализм – не через революцию, правда, но зато через демократизацию и социализацию капитализма. МЫ и ОНИ – братья. И вообще: ВСЕ ЛЮДИ – БРАТЬЯ, как до марксистского ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!                                                                             Бузгалин подводит итоги … “… хватит о том, что делать. Общее направление понятно: РОССИЙСКИЙ ПОЛУФЕОДАЛЬНЫЙ КАПИТАЛИЗМ НАДО КАК МИНИМУМ РЕФОРМИРОВАТЬ … но … РЕФОРМЫ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ ТРЕБУЮТ ВСЕ БОЛЕЕ КТИВНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЭЛЕМЕНТОВ СОЦИАЛИЗМА … Или получим революцию” Последняя – УГРОЗА, если МЫ и ОНИ дружно не почешемся? Но для НАС угроза все же не слишком грозная “Если снизу… пойдем вперед. И быстрее, чем в случае с реформами”. Даже так? Славно! Но “Если сверху … будет контрреволюция, которая надолго отбросит нашу Родину в прошлое (в СССР, наследие которого надо дефеодализировать; или в еще что-то более феодальное либо дофеодальное? – А. М.), а нас обречет на холуйское выживание, а то и вырождение”. Страшно, аж жуть. Потому даешь реформы (СВЕРХУ, надо понимать?) или хотя бы революцию (эксклюзивно СНИЗУ, а не как все предыдущие социальные революции?). Поразительная каша из оппортунизма и марксистских положений.                                                                                                                                                         Что такое полуфеодальный капитализм? Полуфеодальный – полукапиталистический способ производства при особом уровне производительных сил? Или межформационный переход между феодализмом и капитализмом, социальная революция в самом щироком смысле? А может быть, ранний капитализм (канон примерно XVIII века в Англии – между буржуазной революцией XVII века и социальным переворотом рубежа XVIII-XIX? Соответственно дефеодализация есть причудливая революция как смена причудливой формации просто капитализмом? Или просто отбрасывание режима опереточной реставрации феодализма в конце межформационного перехода типа “Славной революции” 1688 года в Англии, Революции 1830 года во Франции или Февраля в России. Или социальный переворот как смена раннего капитализма классическим? Производительные силы финального СССР были выше, чем при классическом капитализме Англии XIX века. Даже при регрессе 90х производительные силы не опустились ниже задающих классический капитализм и когда кончилось социалистическое обуздание естественного действия закона соответствия – ничего, кроме капитализма, устанавливаться в РФ не могло. Соответствующее установление деформировали, но не отменили социалистическое прошлое (потому явления первоначального накопления капитала и пр. из раннего капитализма и особая антимарксистская осатанелость “новых русских”) и воздействие самых развитых стран (более или менее неоколониальное). Специфическое лиходейство послесоциалистического капитализма неспешно изживается. А разная феодальная мишура (возня с восстановлением самодержавия, игры в дворянство и прочая белиберда) – она мишура и есть, вроде той, какой гордится особенно позднекапиталистическая Ангглия. Марксисты должны способствовать изживанию лиходейства и белиберды, но не на этом сосредоточивать главные усилия.                                                                                                                       Марксисты должны и “социализировать” капитализм в духе реформистов. Но постольку, поскольку это ведет к конечной цели, не подминаясь капиталистической “социализацией”. И ясно осознавать различие давней капиталистической ”социализации“ и новейшего генезиса коммунизма. В противном случае марксистами быть не обязательно. Агитировать за внутрикапиталистические реформы как путь более оптимальный, чем межформационная революция (с ее революционными реформами) – не столько идейный оппортунизм, сколько бессмысленность с позиций формационного подхода. “Социализация” капитализма и коммунистическая революция – явления мало пересекающиеся. А ступеньками на пути к далекому коммунизму являлись и дикость “первобытного коммунизма”, и рабовладельческий строй, его “социализация”.                                                                                                                                                Социальные контрреволюции как смены более передовых строев более отсталыми в истории редки и невыразительны, обычно под действием внешних факторов (откаты от установления капитализма в Северной Италии и Южных Нидерландах середины второго тысячелетия; гибель Хараппской цивилизации; и пр.). А недавняя социальная контрреволюция в нашей стране – откат общества, вырвавшегося вперед относительно естества формационной истории (уровня производительных сил и др.) благодаря появившейся с марксизмом возможности такого вырывания, но еще не гарантированно по конечному результату из-за недостаточного уровня марксизма. В РФ возможны опять опережающая социалистическая революция на буксире коммунизма или (менее вероятно) даже без него, либо сама коммунистическая революция. Но феодальная социальная контрреволюция и хуже того в РФ невозможны – разве что за компанию со всем человечеством в случае атомного апокалипсиса или еще до чего подобного додумается человечество прежде, чем успеет установить коммунизм. А социальные контрреволюции (как и революции) СВЕРХУ – нелепость. Сверху возможны только путчи, да и то, как выражение, отражение низовых процессов (ельцинские путчи в буржуазной социальной контрреволюции и т. п.).                                                                                                                                                             По-моему, Бузгалин давно запутался в формационной истории. Его ревизия достаточно четкой формационной терминологии советского времени – отражение его общего отхода от формационного подхода. Вместо мировой системы стран разного формационного и внутриформационного статуса – одна мировая капиталистическая система(-формация?) с полуфеодальной и пр. “цивилизационной” спецификой регионов. К этому примыкает частичный отказ от социальных революций как межформационных переходов с острием замены социалистических и коммунистических революций “социализацией” капиталистической системы. А революция (отрыжка привычного марксизма) – если уж “социализации” капитализма помешают (полуфеодалы; и потребуется антиполуфеодальная, не коммунистическая, революция?). Палочкой-выручалочкой для запутывания актуальных проблем у Бузгалина стал “реверс” – формационно никак не определенный откат в развитии общества. Этот не типичная реакция накануне революции, не опереточный режим реставрации после победы революции и т. д. в формационной истории. Это нечто всеобъемлющее, конкретно не внятное, потому мистически пугающее.                                              
                                                                                * * *                                                                                Я приверженец формационного подхода к истории … Стихийно формации развиваются с ростом производительных сил, как-то при этом “социализируются”. Но сменяются формации естественно только в ходе социальных революций (почти тавтология: качественные ступени развития общества сменяются в ходе качественных скачков), когда новые производительные силы перерастают старые производственные отношения; “социализированные” тоже. Научное осознание этих и других фундаментальных закономерностей общества позволяют осознанно корректировать естественную стихию истории. А естеством коммунизма необходимо станет его научное самоуправление (царство свободы выбора своего будущего из возможных вариантов не самого стихийно вероятного, а более желанного – обществом в целом и согласованно каждым отдельным человеком). Социализм XX века – первая в истории, потому полусознательная, попытка создания искусственной альтернативы естеству (общества – в плане природы это давняя практика), потому еще малоискусная и в основном сорвавшаяся.                                                                                                                                                     Есть основания считать, что капитализм (развитых стран на собственной основе и отсталых на Буксире первых), классовое общество в целом на рубеже тысячелетий подошли к естественному финалу – но преодолеть который надо осмысленно, иначе возможна смерть или сильнейшая деградация человечества. Глобальный “реверс” рубежа тысячелетий складывается, прежде всего, из реакции накануне коммунистической революции в самых развитых странах и (очень не ко времени – непознанная необходимость?) антисоциалистической контрреволюции в странах мировой альтернативы глобальному капитализму. Крайне драматические формы принял “реверс” в РФ, главной наследнице ядра социалистической системы, отчасти унаследовавшей геополитическое значение СССР в мире и соответствующие проблемы. Последние ложатся тяжким бременем на и так подорванную экономику. А нормальные капиталисты и буржуазные чиновники плохо получаются из коммпереветышей, соединивших пороки деляг застойного социализма, политических проституток и лиходеев капстройки, дельцов особого рода первоначального накопления капитала до сих пор (во всем нетипичном буржуазном бардаке при желании можно увидеть полуфеодализм и все, что угодно). Окультуривание (некоторая “социализация”, т. с.) капитализма идет, но его темпы и зигзаги не удовлетворяют ни часть самой буржуазии, ни трудящихся и, соответственно, разных социалистов вплоть до марксистов. А марксистов эта проблема (касающаяся трудящихся) в принципе не может оставить равнодушной, но обязательно под углом подготовки Революции. Марксисты должны участвовать в приглаживании капитализма, но, во-1, понимать, что прямо это на социализм и коммунизм не выводит; а во-2, за этим реформизмом не упустить вызревание именно коммунистических элементов, не путать их с любой “социализацией”, способствовать в меру сил их появлению – в общем ключе подготовки оптимального варианта Революции, вероятней коммунистической или продвинутой социалистической на ТЯНУЩЕМ Буксире. Но МАРКСИСТАМ РФ надо иметь в виду и социалистическую ОПЯТЬ ПИОНЕРСКУЮ революцию (готовить и ее), если будет научное понимание ее гораздо лучших перспектив, чем у ПЕРВОЙ ПОПЫТКИ.                                                                      Постсоциалистическая ситуация РФ, взаимодействие ее с самыми развитыми странами искажает формационные закономерности развития страны, но не перечеркивает их. Они после прекращения социалистического ограничения естества истории как-то действуют. По моим прикидкам производительные силы социалистических стран перед их крахом были в основном где-то на уровне этих сил в США и Западной Европы середины XX века, переходящих к позднему капитализму. С этих позиций моя реконструкция формационной истории РФ: искореженный антисоциалистической контрреволюцией и внешними влияниями социальный переворот, устанавливающий поздний капитализм. Исторические структуры переходов от ранних этапов классовых формаций к их классическим этапам и от классических к поздним аналогичны структурам межформационных переходов. Т. е. основные ступени: генезис нового уклада; реакция старого строя; победа нового строя. Например, первый капиталистический переворот в Англии: генезис классического капитализма на базе промышленного переворота во второй половине XVIII века; реакционный торийский режим рубежа веков: затем победа классической буржуазии, закрепленная реформами к середине XIX века (50е-60е – канон классического капитализма). Сначала я считал более вероятной для нашей страны следующую картину: 90е годы – своеобразная общая реакция классического (особо дикого, с первоначальным накоплением капитала и пр.) капитализма; а Путин – уже нечто вроде Рузвельта, проводящего “Новый курс”. Эта точка зрения присутствует в моих некоторых прежних статьях. Сейчас я склоняюсь к близкой, но другой версии. Детальная структура социальных революций и переворотов до предреволюционной реакции включает в себя первую заявку о себе нового уклада, старому строю еще не опасного. Предлагаемый термин – антиципация. Во втором капиталистическом перевороте ведущих стран генезис позднего капитализма на базе технической революции рубежа XIX-XX завершился антиципациями, в чем-то предвосхищающими последующее утверждение позднего капитализма. Это: правление Ллойд-Джоржа в Англии до 1922 года; президенство Вильсона в США 1913-21; социал-демократы у власти в Германии с 1918; Народный Фронт во Франции 1936-38. Первые два режима больше предвосхищали неоколониализм, два последние – “социализированный” именно поздний капитализм. А затем были реакционные режимы: в основном до Великой депрессии умеренные в условиях межвоенной стабилизации мирового капитализма и неоколниального господства США (республиканцы) в Западном полушарии, разных остаточных монополий Англии (консерваторы) в Восточном; экстремальные больше после Великой депрессии в униженной Версалем Германии и “странно” завоеванной ею Франции. А потом были “новые курсы” антифашистских режимов, утвердившие поздний капитализм (даже ярый антикоммунист Черчилль порвал с курсом прежних “мюнхенских” правительств, возглавлял Англию и после того, как особенно лейбористы уже закрепили поздний капитализм). СССР по уровню производительных сил примерно дозрел до позднего капитализма. Пробуржуазный режим Горбачева – некого рода антиципация позднего капитализма, попытка перейти к нему от прокапиталистического уже социализма. Но самым оголтелым лиходеям во главе с Ельциным нетерпелось “свободного капитализма” без следов преданного ими социализма и с тем без всякой “социальности” капитализма. “Рынок сам все расставит на свои места”, всех сделает счастливыми. Особенно кризис 1998 (некоторая аналогия Великой депрессии в особых условиях) показал вздорность этих фантазий (или циничного вранья). Путинский режим заговорил о социальном государстве и т. п., но у режима (выполняющего волю новоиспеченной буржуазии) нет ни особого желания, ни умения устанавливать поздний капитализм. Сам Путин больше повторяет Ллойд-Джоржа и Вильсона, нежели социал-демократов и Народный Фронт. А “неолибералы” отчасти от недомыслия, отчасти из интереса не понимают, что именно неолиберализм развитых стран существует на значимо более продвинутой ступени капитализма, чем в РФ. Отечественные оппозиционные “(нео)либералы” взяли только название, по сути являются приверженцами классического капитализма и как такие ЛИБЕРАЛЫ на Западе сдали Европу нацизму, названные готовы пойти на союз с бандеровцами и т. п. (на Украине и сдали власть пробандеровскому режиму). А отечественные режимные неолибералы вроде бы и хотят порядков Запада, но не хотят идти к ним ТОЖЕ через кейнсианство и т. д., тем более с учетом опыта Китая. В общем, путинский режим – скорее антиципация, причем, возможно только вначале, а затем все более принимающий вид реакции типа в США и Англии между войнами (не в Германии 30х; пока?).                   Бузгалин пугает грозящей катастрофой, но не говорит внятно, как с ней бороться. Перспективу Революции он практически не рассматривает (но отмечается иногда ее “марксистским” поминанием). Его пафос – за хороший капитализм, “социализированный” до коммунизма через реформы не революционного правительства; и при невнятной дефеодализации придуманных им полуфеодалов. Его выбор. Но зачем для этого марксизм?                                                                                                                С позицией моего понимания формационной ситуации в РФ – моя позиция практического плана. Надежд на близкую социалистическую (тем более коммунистическую) революцию нет. Нет такой революционной ситуации (мировой тоже), какая была в эпоху Октября; и что еще хуже – нет марксистской партии ленинского типа, адаптированной к современности (видимо, ближе всех в разных отношениях к большевикам век назад РКРП – при немалых искажениях канона; но нужен большевизм, ушедший за век от его канона ВПЕРЕД не меньше, чем тот канон от Союза Коммунистов). Готовя необходимые Авангард и массы, расколотые марксисты и околомарксисты не могут готовить в отрыве от непосредственных нужд трудящихся (готовить настоящие Авангард и революционные массы можно только отстаивая эти непосредственные нужды), потому не участвуя как-то в реальной буржуазной политике (не оппортунистически, естественно). Я полагаю, что ужасы ситуации, расписанные Бузгалиным – естественная специфика перехода к позднему капитализму от антисоциалистической контрреволюции при неоднозначном воздействии стран именно позднего капитализма (и неизбежной специфике более мелких разных факторов). Марксистам нужно подержать этот переход, как “социализацию” в интересах трудящихся, как поддерживали Рузвельта и Черчилля коммунисты, как они даже входили в послевоенные антифашистские правительства. Разумеется – только временно, только обусловлено, не влезая в ситуацию казуса Мильерана и примкнувшего к нему Каутского (подчинение антибуржуазного течения буржуазии); для мобилизации масс, для самоорганизации марксистов, для набирания нами опыта, для лучшего осмысления сути естественных процессов и с тем их субъектной коррекции. Является ли нынешняя ситуация естественно еще началом реакции на пути к новому этапу капитализма или уже ее финалом – марксистам с этим крайне желательно было определиться к президентским выборам 18 марта. Что псевдонеолиберализм (это вроде “либерализма” части феодалов-крепостников в России первой половины XIX века) исчерпал себя, что в путинском режиме растут реакционные черты, что народ активизируется, что в стране некоторого рода революционная ситуация (которой не может воспользоваться очень слабое именно марксистское движение) – это, по-моему, достаточно очевидно. Есть вероятность прихода к власти нового режима, который будет устанавливать именно поздний капитализм (“социализированный”, т. с.). Но можно предполагать и установление режима откровенной реакции. Доступные мне материалы для меня альтернативу не проясняют.                                                        Моя РПК приняла решение поддержать Грудинина, поддержка которого вызвала сопротивление даже в оппортунистической КПРФ. Как дисциплинированный член партии я должен выполнять решение Партии – или партбилет на стол. Я не буду голосовать не по партийному или выкладывать партбилет на стол, я проголосую за Грудинина, хотя любое мое голосование или неголосование, ничего не изменят – как и позиция РПК в целом. Марксистское движение настолько слабо, что не только не сможет сейчас использовать ситуацию для свержения капитализма, но даже повлиять существенно на его судьбы. Если костяк буржуазии (бывших лиходеев 90х и т. д.) дозрел до принятия позднего капитализма – он будет принят: при Путине, Грудинине и еще ком (или упрямцы будут устранены по тому или иному сценарию). Если нет – наоборот. Ситуация примерного равенства реакционных и прогрессивных буржуазных сил, при которой марксисты своей небольшой гирькой перевесят чашу весов – ничтожно мало вероятна. И еще несомненна гиря внешнего воздействия. Сейчас марксистам остается: должны, что можем и будь, что будет. Главное при любом варианте – с учетом урока стать более значимой силой на будущее (прекратить раскол и пр.), успешнее участвовать в “социализации” капитализма и эффективнее готовиться к свержению его, “социализированного” (с сохранением из него всего приемлемого).                        Если будет режим установления и существования позднего капитализма – марксистам останется дальше готовиться к оптимальному варианту революции – коммунистической или социалистической на Буксире (до которого можно и лучше подождать). Если сейчас установится режим реакции откровенной (но наверняка прикрываемый демагогией, типа на Украине) – тяжелая борьба с ним и некоторая (требующая тщательного расчета) перспектива социалистической революции может быть еще и до тянущего Буксира, если буржуазия ОПЯТЬ доведет народ до грозящей кататстрофы. Какой вид может принять реакция? Возможно сохранится нынешнего типа, но с некоторым закручиванием гаек. А скорее всего гибридная (типа украинской) при сохранении какой-то буржуазной демократии, но с разгулом реакционных сил (вместо махновско-бандеровских – власовских, державно-монархических, клерикальных и еще каких). Хотя возможны и еще худшие варианты. Нужно четкое понимание, что российская именно реакция (сейчас профашистские либералы РФ и пр.) очень выгодна (как украинская) реакции самых развитых стран, в том числе, или прежде всего, по экономическим соображениям. Зарубежная реакция и будет определять в большой мере формы реакции российской (как сейчас украинской). А первой больше всего очередь нужно экономическое “освоение” России, соответственно российская реакция будет больше или меньше компрадорская, неоколониальная. Но до именно ВЫРОЖДЕНИЯ дело, я думаю, не дойдет (если не будет атомной бойни и т. п.).                                                                                                    Примерно в XIV веке в Центральной Европе, еще позднее в России установился классический феодализм с закрепощенным крестьянством и ленными отношениями феодалов. Но этот феодализм отличался (общая размытость феодальной классики, уже некоторый подъем городов, товарно-денежных отношений и пр.) от канона Западной Европы веками раньше воздействием ее же, уже переходящей к позднему феодализму. Была перспектива ускоренного развития Центральной Европы и России. Случилось иначе – полностью установившийся поздний феодализм Западной Европы подчинил себе еще классический Центральной, превратив ее в свой аграрно-сырьевой придаток, с удушением квалифицированного производства (городского ремесла в первую очередь) и “вторым изданием крепостничества”. Более отсталая и далекая Россия не была так интегрирована с Западной Европой, но переживала процессы, отчасти схожие со “вторым изданием”. Ничего хорошего для трудящихся Центральной Европы и России названные явления не представляли, но развитие стран региона не прекратилось. Правда, очень суровое крепостничество в них закончилось на века позднее, чем в Западной Европе (примерно XV век) – на рубеже XVIII-XIX века в Центральной, в 1861 году в России. Но буржуазные революции произошли уже лишь на десятилетия позже, чем во Франции и у ее соседей (кроме Нидерландов и Англии): в результате Революции 1848 года в Дании, Восточной Германии и основных регионах Австрийской империи, в результате Восстания 1863 года в Польше и Литве, несколько более ранних реформ в Латвии и Эстонии (в двух последних случаях буржуазные преобразования проводились под эгидой самодержавия), в ходе Революции 1905 года в основных районах России. Аналогии – не доказательства, но часто полезная информация к размышлению, позволяющая взглянуть на ситуации более взвешенно. Какое будущее ждет Россию, если в ней победит откровенная реакция компрадорского пошиба, показывают другие страны второго издания капитализма (с соответствующими реакционными режимами или даже без них) – аграрно-сырьевые придатки Запада, поставщики ему дворников и проституток. Но история и в них не кончилась, есть даже позитивы развития. Истреблять аборигенов, как индейцев, или отлавливать их, как афро-американцев в Африке для Америки, неоколониальному позднему капитализму экономически уже невыгодно (да и аборигены сами очищают от себя свои земли, сами рвутся в “метрополии”; образец – Украина). Правда, с утратой Россией статуса острия сопротивления неоколониальному диктату “золотого миллиарда”, с ньюкапиталистическими сателлитами (и всеми другими) цацкаться будут меньше. Тем не менее, более трудно, но и эти страны придут к коммунизму, как страны “второго издания крепостничества” пришли к капитализму. Этот отвлеченный абзац – для обоснования утешению деморализованным, что “реверс” ньюкапитализма в самом худшем случае – не полнейшее вырождение, не абсолютная безнадега. И в отношении возможно грозящей катастрофы марксистам нужно не цепенеть от ужаса и не только тосковать о “социализации” капитализма буржуазной диктатурой (разумеется, поддерживая и активизируя “социализацию”, если она имеет место, или добиваясь ее), а при любых ситуациях в силу своих возможностей бороться за быстрое ДВИЖЕНИЕ к КОНЕЧНОЙ ЦЕЛИ.