Альтернативный взгляд

                       АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ВЗГЛЯД НА ДЕМОКРАТИЮ, СВОБОДУ, РЕВОЛЮЦИЮ
                                         Разбор статьи А. В. Бузгалина в АЛЬТЕРНАТИВАХ 94
          В начале статьи Бузгалин пишет, что Февраль 17го положил конец абсолютной монархии. По-моему мнению, с формационных позиций правильно понимание, что абсолютизму вместе с феодализмом в целом положила конец Революция 5 года. А Февраль положил конец режиму реставрации (распутинщине). Типично Реставрации – урезанно конституционные монархии послереволюционной, реакционной буржуазии, опирающейся (уже и еще) на разгромленных (больше или меньше) феодалов. Реставрации, после исчерпания средневековых  методов гашения революционной инерции, типично отбрасываются буржуазией в ходе т. с. “славных революций”. Февраль – одна из них, но при (как и Революция 5 года) крайне своеобразной региональной и эпохальной специфике. – Далее, Бузгалин пишет, что век спустя проблемы демократии, свободы и революции, их социально-экономических основ, не менее актуальны. Эти проблемы сейчас естественны: и  для российской буржуазии, раз она опять устанавливает свое господство, тем более после долгого антикапиталистического социализма,  соответственно для ее любых оппонентов; и при наличии финального капитализма в самых развитых странах, с тем перспективы коммунизма.
         {В начале Статьи Бузгалин затрагивает тему формационного подхода к истории. Какое-то время назад он с соратниками выступил против устоявшегося в советской исторической науке понимания формаций, как всех способов производства, и их смен во времени, в развитии. Они ссылались на Классиков. Но … Во-1, Классики не были профессиональными историками и только закладывали основы марксистской исторической науки. Они в чем-то и ошибались, особенно по истории после себя. Маркс приравнял империю Каролингов VIII-XIX века и державу Рюриковичей рубежа тысячелетий. Но первая уже уничтожала ранний феодализм (свободное крестьянство при немалых пережитках дофеодализма и пр.), а вторая еще утверждала его. Энгельс счел буржуазной революцией Великую крестьянскую войну в Германии 1524-26 года. Советские профессиональные историки ПОСМЕЛИ оспорить мнение Классика ТОГДА. Ленин назвал империализм последней стадией капитализма. Но капитализм в середине XX века видоизменился и до сих пор существует в самых развитых странах.  Бузгалин написал статью “XXI век; в чем был прав и в чем ошибался Карл Маркс” (АЛЬТЕРНАТИВЫ 4, 2008 год), где пишет именно об ошибках Маркса в своем понимании. Он и его ближайшие соратники среди марксистов выделяют себя, как особых творческих. Можно думать, что в условиях, когда в нашей стране XX века Классиков еще открыто не лягали все, кому не лень,  коррекции Наследия были не менее взвешенными, чем сейчас. Во-2, при не очень ясной коррекции понятий советской исторической науки, Бузгалин и другие рьяно взялись совершенствовать ее  терминологию, главным объектом сделав пятичленную схему формаций. Вместо ее они отстаивают трехчленную, классовые формации объявив частями формации экономической. В советской исторической науке классовые формации обособлялись как единое целое от доклассового и послеклассового общества, но терминологически иначе. Какой смысл устраивать бучу из-за терминологии,  даже если она не очень соответствует не устоявшейся терминологии Классиков, ломать привычку миллионов людей? На мой же взгляд, “формационная” терминология советской традиции и просто удобнее, чем ниспровергающая ее. Удобней качественный переход от одного способа производства к другому назвать межформационным, чем меж-способо-производственным. Удобно “в рифму” назвать его транcФОРМАЦИЕЙ, поскольку термин РЕВОЛЮЦИЯ захватан, как мало какой другой; а революцией назвать краткий переломный момент смены власти в длительной трансформации формации, от генезиса нового в рамках старой до дегенерации старого в рамках новой. И др. Бузгалин в разбираемом ниже тексте вместо “капиталистическая формация” (с выделением ее этапов) пишет “капиталистическая система”, но понимает ее не способом производства, взятым в развитии, формацией, а набором разных способов производства, не пытаясь выделить их четко, формационно, с тем придумывая “категории марксизма” ЯДРО (куда входят страны одной ступени капиталистического способа производства) и ПЕРИФЕРИЯ (куда входят и капиталистическая РФ, и докапиталистический Афганистан). В-3, терминологические новации Бузгалина и других преломляются в прямой ревизионизм. Бузгалин в своих объяснениях специфики ситуации РФ вплотную подходит к цивилизионщине. Прямо в нее влезают другие авторы АЛЬЕРНАТИВ (А. Шубин, В. Шевченко и пр.).  А Колганов (АЛЬТЕРНАТИВЫ 3, 2008) предлагает схему исторической периодизации, где  “азиатский” и “античный” (не рабовладельческий; но феодальный средневековым Колганов не называет, как и капиталистический нововременным) способы производства в ряду других ставит не последовательно, а рядом. Разные производственные отношения на одной базе производительных сил или одни производственные отношения на разных базах производительных сил? Или это разные цивилизации при одном способе производства? В отношении “азитского способа производства” Колганов апеллирует к ЧЕРНОВЫМ рукописям Маркса, им самим НЕ публиковавшимся. Товарищ Бузгалин – прав или не прав Карл Маркс в этих рукописях? И Колганов в ссылках на них? А то ведь десятилетия профессиональные историки спорят по “азиатскому способу производства” и не могут придти к общему мнению, например, Колганова. Вина сталинщины не в том, что она придумала плохое решение “азиатского вопроса”, а в том, что ПО-СТАЛИНИСТСКИ канонизировала одно из спорных мнений. Но МЕЖДУНАРОДНЫЕ дискуссии были без окончательного итога и после XX съезда. А Колганов канонизирует лишь одно мнение (ладно, не по-сталинистски). Что касается социализма и капитализма на базе одних производительных сил, то, по-моему, это феномен перехода от классового строя к послеклассовому в преломлении перехода от стихийного развития общества к субъектному, сознательному.  Ниже я подхожу к рассматриваемым в Статье вопросам с учетом моих разработок, опирающихся на советскую историческую науку между сталинщиной и капстройкой.} 
                                                                                          “1. РЕВОЛЮЦИЯ, СВОБОДА И ДЕМОКРАТИЯ В МИРЕ НЕОЛИБЕРАЛЬНЫХ ТУПИКОВ …”, постановка проблемы.
          “Исходный пункт ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ … классический марксистский тезис о социальном творчестве трудящихся, как силе, способной осуществлять качественные скачки, приводящие к смене … общественно-экономических формаций” В принципе верно, но в плане темы недостаточно конкретно. Социальное творчество трудящихся есть сила, осуществляющая все развитие общества (эволюционное тоже). Всегда историю творят массы. Чтоб революции “не путать с политическими переворотами и т. п.”, целесообразно понимать их, в духе особенно советской традиции, социальными революциями в широком смысле, как типично одноразовые, скачкообразные, продолжительные  смены качеств, т. е.  формаций. Революции 1789 года во Франции и т. д. – революции в узком смысле, типично одноразовые переломные моменты длительных (от генезиса нового в рамках старого до дегенерации старого в рамках нового) социальных революций, межформационных переходов. Бузгалин с соратниками попытались ревизировать устоявшуюся советскую терминологию, называя классовое общество экономической формацией, а капиталистическую и предшествующие классовые формации – длинно способами производства или кратко системами (и еще как?). Но говорить о межсистемных, тем более меж-способо-производственых  революциях неловко не только в традициях русского языка советской закалки. Отошел ли Бузгалин от означенного ревизионизма, фраза о “смене общественно-экономических систем … – смене общественно экономических формаций” не проясняет.
          “Как таковая социальная революция всегда есть акт движения человечества из “царства необходимости” к “царству свободы” …” Если под революцией понимать скачок от “экономической формации” к “послеэкономической” – пожалуй. Но скачок от “доэкономической формации” к “экономической” вряд ли Маркс назвал бы скачком между названными “царствами”. Странно считать подобными скачками и революции между “рабовладельческим способом производства” и “феодальной системой”, “феодальной системой” и “капиталистическим способом производства”. Если же революция, как таковая, есть скачок только между “экономической формацией” и “послеэкономической”, то писать, что она есть акт движения ВСЕГДА – тоже странно. А вообще – я бы от обращения к названным “царствам” в вопросах социальной истории отказался, оставив их философам и поэтам. ”Царства” –  “строительные леса” марксистской социальной науки, в НЕЙ сейчас уже лишние.
          “Но “царство свободы”, понимаемое, впрочем, не как некоторый абсолютный идеал = конец, а как начало собственно человеческой истории, будет результатом победы коммунистической революции” Не понимаю, зачем в Статье поминание абсолютного идеала, как результата прекращения движения, развития, идущего от греческой и индийской  античности. И почему “царство свободы”, как результат победы коммунистической революции, через НО? “Но” прозы против поэзии?
          “А по дороге к ней человечество совершило и еще совершит немало социальных революций …” Если не путать их с политическим переворотами и т. п. – очень интересно. Какие же это по дороге к коммунистической революции в немалом количестве предстоят социальные революции, хоть качественные скачки при смене формаций, хоть они же при смене каких-то систем? А особенно, если под формациями понимать классовое и послеклассовое общества в целом? В советских традициях, опирающихся на марксизм Классиков, в истории было несколько формаций и, соответственно, СОЦИАЛЬНЫХ революций. После всех классовых формаций полагалась формация коммунистическая и предшествующая ей соответствующая революция. Практика XX века показала сложности проблемы. Социалистическая революция в отдельно взятой отсталой стране, по уровню развития уступавшей даже ТОГДА самым развитым странам капитализма, и грядущая каноническая коммунистическая революция в странах, где производительные силы перерастут любой капитализм – необходимо две большие разницы. Но даже два типа революций на пути к коммунизму – это не угроза еще немалого числа социальных революций на этом пути в будущем. Или Бузгалин имеет в виду немалое число однотипных революций по немалому числу стран? Но в плане общей теории тема конкретики региональных вариантов Революции сейчас почти беспредметна – да Бузгалин ее и не поднимает (явно, во всяком случае). Хочу заметить, что в моей концепции трехэтапных формаций (статья “Формационный подход к истории” на сайте mag-istorik.ru) этап в этап внутри формации переходит в ходе социального переворота (переход от раннего капитализма в классический через промышленный переворот и его последствия, например) – малой ТОЖЕ СОЦИАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ с исторической структурой, общей со структурой межформационных переходов. Но именно с позиций этой концепции в развитых странах второй капиталистический социальный переворот уже произошел. Со второй половины XX века в них поздний этап формации, до коммунизма предстоит (или уже начался?) только один длительный социальный скачок – каноническая коммунистическая революция (она же смена “царств” и другие аспекты). – “И кроме побед революций будут и поражения” и далее до конца абзаца. Поражения многих политических переворотов и т. п. обычны. Поражения СОЦИАЛЬНЫХ революций как межформационных переходов – редкие исключения в силу внешних факторов. Например – поражения переходов к капитализму в Северной Италии и Южных Нидерландах середины второго тысячелетия. Смены же революций в узком смысле закрепляющими режимами Кромвеля, Наполеона, Столыпина и т. д., а их Реставрациями – не поражения, но логика развития социальных революций в широком смысле.  Необязательные же по формационной логике политические перевороты, их поражения и т. п. – в немалом количестве именно необязательные частности, случайности.
             “А еще революции всегда будут нести с собой насилие” Обязательно. Но насилие насилию рознь. Гражданская война при наличии атомного оружия и т. д. – угроза существованию человечества или отбрасывания его на далеко докоммунистический уровень. Неукротимая “повивальная бабка истории” становится реакционеркой, эту сторону классовых отношений военный (и не только) момент производительных сил уже перерос. Установление самого совершенного строя должно быть самым совершенным, без насилия по глупости и пр., при максимальном затягивании реакционеров в новый строй. Английская революция XVII века принудила феодалов стать земельной буржуазией. Великая Французская революция принудила феодально-зависимых крестьян-вандейцев стать батраками, мелкой буржуазией, кулаками капитализма. Поголовной экспроприации (или суровее) ни тех, ни других не было. Опыт ГДР и др. показал возможность интеграции капиталистов в социализм без особого террора. Капиталист Энгельс стал классиком марксизма. Фабрикант Николай Шмит возглавил в Революции 5 года дружину своих рабочих. И т. д. Каноническая коммунистическая революция должна подобные явления расширить и довести  до совершенства. – “Снятие отношений частнокапиталистического присвоения, даже если это происходит путем выкупа …” Я не могу задать вопрос Автору идеи ВЫКУПА, жившего в XIX веке. Спрашиваю у автора века XXI, знающего опыт разных форм снятия принуждений в веке XX: а какова судьба получивших выкуп? Будут они огромные суммы вкладывать в производство, опять становясь капиталистами? Или эти огромные суммы будут огромно проматывать, создавая нездоровое явление вплоть до огромной уголовщины (не говоря об огромном финансировании контрреволюционного подполья)? По-моему, о собственно выкупе речи быть не может. Допустима какая-то принудительная компенсация и под нажимом разные формы интеграции БЫВШИХ в новый строй. Опыт имеется. Дело за его осмыслением и применением.
          “РЕВОЛЮЦИИ ВСЕГДА СУГУБО ПРОТИВОРЕЧИВЫ. Но без них мир вползает в застой …” Диалектик должен признавать противоречивость не одних революций. А социальная революция происходит неотвратимо, если производительные силы переросли старые производственные отношения. Но статистически неизбежные значимые замедления каких-то революций вызывают какой-то временный застой, в основе которого особо успешное торможение производительных сил отжившими производственными отношениями и пр.
           В общем, “постановка проблемы” такова: конкретная революция абсолютно неправомерна в финале формации с точки зрения реакционеров, отчасти просто обывателей; в историческом плане тех сил, которые были революционными в начале своей формации.
          “В той мере, в какой революция продвигает нас по пути к “царству свободы … революция созидательна … Если же эта мера перейдена, революция превращается в свою противоположность” Поскольку речь о “нас” и о пути к “царству свободы”, речь о грядущей коммунистической революции. Досоциалистические революции, как и все – скачки переходов от формации к формации. Мне неизвестны примеры, чтоб эти социальные революции переходили какие-то меры и превращались в свои противоположности (скачки от последующей формации к предыдущей). Откаты назад в переходах от феодализма к капитализму в Северной Италии и Южных Нидерланадах середины второго тысячелетия не были следствиями превышения каких-то революционных мер, скорее наоборот. Да те неудавшиеся переходы и не были к “царству свободы”. Социалистическим революциям XX века очень не хватало в нужной мере уровня производительных сил, в том числе потому социалистические развития превратились в свои противоположности. Для канонических коммунистических революций проблем с той мерой не будет, как косвенно и отчасти для перманентных революций на буксире коммунистических. Для коммунистических революций и дальше нужно полагать невозможность стихийного развития. Потому МЕРОЙ СОЦИАЛЬНОГО ОСОБОЖДЕНИЯ станет не только мера производительных сил, но и мера средств сознательного воздействия на общество (предлагается – мера ПРЕОБРАЗУЮЩИХ СИЛ). Социализму XX не хватило меры не только производительных сил, но сил преобразующих.
           “Качественные скачки на этом пути … и знаменуют социальные революции” Точнее, вторые есть первые. И нужно четкое понимание … Все ПРЕДЫДУЩИЕ социальные революции – не непосредственно, но тоже на этом пути. ПРЕДСТОЯЩИЕ социальные революции по странам – варианты революции ОДНОГО типа.
          “СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ – ЭТО ПРОДУКТ ОБЪЕКТИВНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ …” и далее по тексту. Но специфики социалистических революций прошлого и коммунистической будущего – разрешение объективных противоречий СУБЪЕКТНО, сознательно, научно. Иначе – откат, может быть и такой, по сравнению с которым “крах социализма” покажется детской забавой.
            Далее Бузгалин подает рассмотренное выше постановкой проблемы на философском уровне. Философия начинала рассмотрения проблем всех наук. Естествознание уже прошло стадию натурФИЛОСОФИИ. Дело за обществознанием. Сам Бузгалин обычно занимается проблемами социальной науки, а не диалектического материализма, демонстрируя при этом и материализм, и диалектику. Выше он касался больше проблем общей социологии марксизма (т. н. исторического материализма).
                                                                                  *     *     *
          “Кажется парадоксом, но на самом деле глубоко закономерно, что поздний капитализм (причем и в странах “ядра”, и на “периферии”) породил целый спектр глубочайших проблем, ставших вызовами традиционным демократическим принципам …” Согласно марксизму: глубоко закономерно, что всегда, когда производительные силы перерастают старые производственные отношения, эти последние рождают целый спектр реакции, а новые –  отторжения. И Бузгалин ревизирует формационный подход не только терминологически. Он не разделяет прямо позднюю эпоху СИСТЕМЫ мирового капитализма (включающего и докапиталистические страны) и поздний этап капиталистической ФОРМАЦИИ в самых развитых странах. Потому вынужден в рамках позднего этапа не формации вводить не формационные понятия ядра и периферии. Ленин тоже относил отсталую Россию к империалистическим странам, определяя империализм как высшую стадию капитализма. Но не пигмеям, стоя на плечах гигантов, нужно видеть дальше их.
          “А если говорить прямо (особенно “учено” – А. М.) и просто, то ЛИБЕРАЛЬНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ ВСЕ БОЛЕЕ ОТМЕТАЮТСЯ КАК ДИСКРЕДИТИРОВАВШИЕ СЕБЯ …” Если говорить наиболее прямо и учено, по-марксистски, кризис традиционных ценностей (уже и позднего) капитализма говорит о его агонии, вероятно об уже первых стадиях межформационного перехода к коммунизму. – “В нашей стране эти процессы зашли едва ли не далее всего” Если это так – то результат наложения нашей послесоциалистической ситуации на ситуацию позднего этапа мировой системы стран разного уровня, которая особенно задается финалом капиталистической формации развитых стран
          “И это в нашей стране …” Наша страна до коммунизма не доросла ни в 80м году, ни, тем более, позднее. Но агония классового строя в самых развитых странах берет на перманентный буксир весь эксплуататорский мир.
          “Но вот вопрос: почему демократы и либералы из реальных борцов против предельно жестких форм подавления человека, каковыми они были в XVIII, XIX, а кое-где еще и в XX веках (а террор против феодалов в революциях, против бабувистов и пр.? – А. М.) … превратились в тех, кого больше всех ненавидят граждане, мечтающие освободиться от угнетения?” и далее по тексту. Во-1, не все буржуазные демократы и либералы перечисленных веков и раньше были названными борцами. Идейные идеалисты – скорее исключения. Даже Англия начала изживать рабство в колониях только в XIX веке, а суровые формы феодальной зависимости сохраняла в них всегда. Ужасы первоначального накопления, примеры расправ над угнетенными относятся в немалой степени к XVIII веку и позднее даже в развитых странах. Элементы “диктатуры бюрократии и сословного неравенства, политической цензуры и церковного мракобесия” самые либерально-демократические страны сохраняли всегда. Иначе в обществе социального неравенства быть не может. Во-2, не вопрос  для марксизма, почему демократы и либералы особенно финала формации становятся уже именно реакционерами: насильниками и демагогами.
                                                                                             “2. ПОЧЕМУ РЫНОК И КАПИТАЛ (понятно, капитализма, а не феодализма и др. – А. М.) БЫЛИ ОСНОВАНИЯМИ ДЕМОКРАТИИ И СВОБОДЫ (буржуазных, а не рабовладельческих и иных – А. М.) И ПОЧЕМУ ЛЕВЫЕ (шире марксистского движения? – А. М.) НЕ ДОЛЖНЫ ЗАБЫВАТЬ ОБ ЭТОМ” Странные для марксиста проблемы.
           “Демократия … в реальных практиках политической жизни никогда не была реальным народовластием. Даже с формальной точки зрения …” Т. е. всегда была демагогией (в буквальном переводе с древнегреческого “ВОЖДЕНИЕМ народа”. Бузгалин аргументирует это фактами.
          “Главное ограничение реальных политических прав “рядового” гражданина связано с … (почему-то риторически задержал дыхание перед банальностью Бузгалин; хотел сразить парадоксом? – А. М.) социально-экономическим неравенством …” Как в мультфильме про Маленького Мука, примерно так: “Если догоняет гепард, то съедает Мука. БУДЕТ ЭТОМУ МУКУ НАУКА (демократии – А. М.). Но и Муку представляются (демократично – А. М.) ТАКИЕ же права!” Так сказал ШАХ. А хор холуев шаха слабодно заголосил: “Какие справедливые слова!!!” 
          Абзац Бузгалин убеждает марксистов в означенной выше банальности, в общем давно известной эгалитарным течениям.
           “Классический марксизм со свойственной ему прямотой назвал эту ситуацию диктатурой буржуазии, скрытой за внешней формой демократии (отсюда, кстати, и понятие “диктатуры пролетариата”…) …” Очень кстати. Поставив во главу угла классы и классовую борьбу, Классики, со свойственной им прямотой и научностью, назвали власть любого ГОСПОДСТВУЮЩЕГО класса диктатурой –  властью атрибутивно твердой, диктующей (как дикторы-пропагандисты; как учителя диктанты), предписывающей к исполнению (иначе она не власть). Любая власть не обязательно прибегает к насилию в любом случае, но если предписанное (в СИЛУ зомбирующей агитации дикторов и пр.) не исполняется – СИЛУ употребляет, если она власть. А буржуазия со свойственным ей лукавством (не обманешь – не продашь) уверяет … Что у безработного и олигарха равные права быть избранными президентами и если первый не избран – сам виноват, не очень старался. Что у них  равные свободы для агитации и олигарх ведь не виноват, что он может купить время на телеканале и сам канал с его тертыми дикторами, а безработный может только голосить на ограниченном пространстве (а чтоб “в кучу сгрудились малые”, нужна предварительная деятельность, которую, если она не просто безопасная возня, можно и придавить, грубо или тонко). Что оба имеют право нанять кучу адвокатов, социологов и прочих советников на все случаи жизни, но один использует это право, а другой нет. И т. п. И буржуазия помалкивает, что олигарх может давать взятки и т. д., просто на постоянной основе купить судей, вообще чиновников, нанимать киллеров и пр., а безработный в этом плане может только свободно наняться киллером и т. п. к олигарху. – “На наш взгляд, эта прямота выражений Маркса и Ленина оказалась столь же обоснована, сколь и неуместна (!;  нужно было врать? – А. М.), ибо в XX веке она, с одной стороны, камуфлировала (наличие? – А. М.) ими же постоянно подчеркиваемого различия между демократическими и диктаторскими формами господства капитала, а с другой – (была? – А. М.) основой для отождествления теоретического лозунга “диктатура пролетариата” с реальными практиками диктатуры партийно-государственной номенклатуры в странах “реального социализма”” Центристское: с одной стороны прямота Классиков, разумеется, обоснована; но, с другой стороны, Адепт знает про ее неуместность. Мое мнение … Классики ошиблись в сроках коммунистической революции в самых развитых странах (и перманентных на буксире коммунизма в отсталых). Это печальная констатация. Поскольку же они считали коммунистическую революцию актуальной в понятиях начального марксизма, они говорили пролетариату прямо, что он должен установить свою ДИКТАТУРУ – не равную для всех демагогию при еще не равных возможностях еще не экспроприированных экспроприаторов, которые от одного факта победы пролетариата на надстроечных выборах и т. п. своего базисного господства еще не потеряют. Даже военная победа пролетариата в гражданской войне не ликвидирует сразу потаенных богатств разгромленной буржуазии, ее связи с зарубежьем и, может быть, главное – монополии ее опыта, умения, ловкости, еще пока не снятой, так или иначе, ДИКТАТУРОЙ пролетариата. Скрывать же марксистскую терминологию от общественности – это в духе не перспективного  бланкизма. А попрекать Классиков реалиями XX века, которых они не планировали – некорректно. По-моему, сам Бузгалин до сих пор не вполне понимает, что никакой естественной собственно послекапиталистической формации нигде в XX веке быть не могло при любых случайностях – только несколько случайная и трудная альтернатива естественному капитализму на общей с ним базе производительных сил, которые стихийно задают только капитализм, предписывают крах социализма. Перестройка-капстройка иллюстрирует опасность при таких условиях демократических ценностей по-буржуазному. У Классиков частой была не отточенность терминологии (естественная для любой начальной науки). В том числе терминологическая не отточенность различия ДИКТАТУРЫ как акцентированного названия власти и разделения форм власти мягких, без особого физического насилия, и наоборотных (например – кровавая, тираническая или деспотическая диктатура, власть). И Бузгалин наивничает,  если считает, что любой другой термин для власти пролетариата что-то изменил бы в истории хоть сколько либо значимо. Буржуазная пропаганда шельмовала бы любую марксистскую терминологию, срыв социалистической попытки в отсталых странах XX века (из-за недостаточных потенций изначального марксизма, как преобразующей силы, преодолеть диктатуру действия капиталистических производительных сил) опошлял бы любую марксистскую терминологию. – “… реальную власть буржуазии, скрытую за формой демократии, гораздо точнее обозначить термином гегемонии капитала” Для затуманивания сознания марксистов – самое то. Гегемония пролетариата не тождественна диктатуре этого КЛАССА, гегемония общественных отношений (капитала – не класса) не означает ДИКТАТУРЫ буржуазии. Борьба за гегемонию пролетариата против лишь какой-то гегемонии (не диктатуры) в рамках капитализма для “построения социализма” в этих рамках, без диктатуры пролетариата – давняя идея и практика оппортунистов. Диктатура пролетариата после свержения (при гегемонии пролетариата) диктатуры капитализма для превращения его в коммунизм – идея Маркса, практика Ленина.
          “Так почему же тогда классический капитализм начал путь к своему политическому торжеству именно с борьбы за демократию и лозунгов свободы слова и прав человека и гражданина” Ранний капитализм в первых революциях начал не с этих лозунгов, а с пуританского благочестия и т. п. При начале первого капиталистического переворота (устанавливающего уже именно классический капитализм) в Англии 60х годов XVIII века названные лозунги стали актуальны, на буксире Англии обрели значение в вызревающих США и громко зазвучали при установлении Великой Французской революцией раннего капитализма, став с тех пор популярными, отчасти, даже в крепостнической России. 
           “Ответ хорошо известен и важен”: рыночной экономике в базисе вполне отвечает базарная демократия в надстройке. На рынке формально все вправе свободно продавать и покупать в соответствии со своими возможностями. Но рынок, прежде всего, в интересах тех, у кого большие возможности (в том числе ловкость, нахрапистость и т. д.). Птичий базар демагогической демократии – подобным образом. Каждый может щебетать, чирикать, издавать трели и т. д. по возможности, как душа пожелает, рекламируя свою продукцию (вещественную или информационную; или дезинформационную). И чем больше плюрализма разных Лебедей + Раков и Щук, тем лучше – больше гарантий, что Воз не сдвинется с места, пока не соизволят Медведь, Слон или даже  Лиса, сагитировавшая или подкупившая Баранов и Ослов. Про это у Бузгалина несколько абзацев.
          “Буржуазные демократические институты дают формальную основу для формирования институтов социального освобождения” В принципе верно, но однозначно для только оппортунистов. Английская буржуазия долго шла на свержение феодализма с его абсолютизмом, используя Парламент. Но во Франции она для своего социального освобождения долго обходилась без подобного института, а вынужденный созыв абсолютизмом Генеральных Штатов – момент начала уже свержения абсолютизма, начала революции в узком смысле. Все социалистические революции начинались не в результате длительной демократии, а при кратких и народно-демократических двоевластиях после свержения длительных тиранических, деспотических, просто кровавых буржуазных диктатур. А демагогия про равные права при неравных возможностях – важнейший фактор диктатуры буржуазии, сейчас в развитых странах, может быть, самый важный. При необходимо грамотной канонической коммунистической революции грядущего, перманентных революциях на ее буксире, нужен особенно грамотный, тонкий, без иллюзий подход к использованию каких-то институтов демагогической диктатуры, которую в целом ФАКТИЧЕСКИ нужно сломать. Кроме того совершенно не исключено, что хотя бы где-то реакционеры перед угрозой коммунизма пойдут на второе издание какого-то (нью)нацизма, который придется свергать.
          “Они нас … Или мы их …” Бузгалин в Статье практически не говорит о НАС, как социальной силе. Кто мы? Откуда мы? Как мы уже куда-то идем? Марксизм Классиков вывел на социалистические революции XX века в далеко докоммунистических странах и не задавшие окончательного результата.  В плане предстоящей канонической коммунистической революции Классиков нужно уточнять. МЫ по-прежнему гегемоном считаем органичный класс капитализма? Или по производственной логике марксизма новым гегемоном считаем новые социальные силы, вызревающие в конце старой формации (как “новое дворянство” в Англии XVII века, невандейское крестьянство во Франции века XVIII и т. д.), при перерастании капитализма коммунистическими производительными силами и формировании ими новых производственных отношений, потому тех новых социальных сил – подобно тому, как было во всех предыдущих революциях. А социалистические революции делал как бы “новый пролетариат”, задолго до коммунизма искусственно поднявшийся над естеством тред-юнионистского с внесением в последний (далеко не обязательно удачно) антикапиталистической идеологии. Многие марксисты пролетариат (трудящихся, живущих продажей своей рабочей силы) позднего капитализма вообще потеряли. В последнем абзаце раздела Бузгалин ставит вопрос об уточнении Классики. Сам Бузгалин в разных работах выходит на качественно новые слои трудящихся внутри капитализма.
                                                                                  “3. КОГДА, В КАКОЙ МЕРЕ И ПОЧЕМУ РЫНОК И КАПИТАЛ ПЕРЕСТАЮТ БЫТЬ ОСНОВАНИЯМИ ДЕМОКРАТИИ И СВОБОДЫ” буржуазных.
            Согласно марксизму базисные рынок и капитал Формации перестают быть основаниями ЕЕ  надстроечных демократии и свободы: 1 – в ходе социалистической, коммунистической революции;  2 – не плавно по мере ее разворачивания; 3 – поскольку уничтожаемый Революцией базис является основанием уже реакционной надстройки (которая уничтожается и автономно от уничтожения того базиса).
               “Закат капиталистической общественно-экономической системы, начавшийся в XX веке и ознаменовавшийся вступлением этой системы в стадию, которую мы обобщенно можем назвать поздним капитализмом …” Я бы обобщил шире. Капиталистическая формация развитых стран в начале XX века вступила в ПЕРЕЗРЕЛУЮ (по Ленину) стадию классического (не по Ленину, считавшим ее уже финальной капиталистической) капитализма, как соответственно классический (ленно-крепостной) феодализм Западной Европы с подъемом городов и т. д., как классический рабовладельческий строй с кризисом полиса и пр. В международном аспекте перезрелым стадиям соответствовали: империализм; крестовые походы и “крестоносные империи” на востоке; эллинистическая экспансия и ИМПЕРИЯ (Ранняя) Рима. В отношении отмеченных стадий КЛАССИЧЕСКИХ этапов я бы говорил не о закатах формаций, а о началах их нисходящих линий после прохождения формационных зенитов на серединах путей до закатов. Поздними этапами формаций целесообразно называть рабовладельческий строй ПОЗДНЕЙ Римской империи (с колонатом и др.), послекрепостнический феодализм Западной Европы с XV века (давно названный поздним), обновленный капитализм (о котором Классики не знали) развитых стран после разгрома фашистской реакции (поздним называется нередко). Но и на поздних этапах формации переживают если не рассвет, то какой-то подъем (подъем производительных сил последнего этапа формации задает генезис следующей; например, генезис капитализма на базе т. н. малой промышленной революции в Англии XVI века). Закатом формации лучше назвать период реакции перед революцией в узком смысле (революционную ситуацию), когда новые производительные силы уже перерастают старые производственные отношения, формируют новые, новые силы социальные, когда новое и старое вступают в антагонистические противоречия и новое еще давится старым. Такой период был в Англии первой половины XVII века, во Франции века XVIII, в России на рубеже XIX-XX и пр. Формационно другим подобным периодом я полагаю рубеж тысячелетий в развитых странах (демагогический характер реакции не должен вводить в заблуждение; да эта реакция и вполне откровенно выплескивается в отсталые страны).
          Я не берусь комментировать социологический анализ позднейшего капитализма в остальных абзацах Раздела, но в ключе изложенных моих взглядов интерпретирую их содержание, как, в основном, аргументацию за агонию позднего капитализма в самых развитых странах и на их буксире – агонию всей капиталистической системы (не в смысле формации), включающей и докапиталистические страны. 
           Мои замечания в плане формационного аспекта. Я считаю принципиально неверным затирание позднего этапа капиталистического способа производства поздним этапом мировой системы разных способов производства, спаянных в систему прежде всего поздним этапом капиталистического способа производства. Региональная разбивка капиталистической системы на центр или ядро и периферию, полупериферию затирает формационное развитие общества, понимание логики развития формаций (способов производства в развитии и при смене друг друга), их этапов. Первая в духе позитивизма, второе – методов диалектического материализма.
             Подытоживание “глубинные изменения в социально-экономических отношениях позднего капитализма породили такой рынок и такой капитал …” (и далее по тексту) вполне отвечает марксизму, если под поздним капитализмом понимать этап развития капиталистического способа производства, действующего на более отсталые, а не этап системы разных способов приоизводства. Надуманная “формационная” терминология взамен традиционной в контексте русского языка помогает запутыванию: система (формаций) вместо формации и пр. 
          “… когда перед корпоративным капиталом встает выбор между реальной угрозой потери хотя бы части своей собственности и власти … и необходимостью отчасти поделиться властью с той или иной разновидностью авторитарного … государства, капитал выбирал и скорее всего продолжит выбирать второй вариант” В следующем абзаце некоторые иллюстрации сказанному. Ни в тезисе, ни в его иллюстрациях нет марксистского подхода к историческим проблемам. Замазывается банальность, что капитал всегда не “выбирал” из откуда-то взявшихся вариантов государства, а создавал нужный ему по ситуации вариант. Базис всегда (не только капитализма) “делится” властью с создаваемым им государством, не только фашистским. Реакция в финале формации, ее любого этапа всегда тяготеет к авторитарной власти. Это общие места. Иллюстрации Бузгалина не имеют хотя бы примерной, но четкой внутриформационной привязки, с тем не иллюстрируют логику развития реакции капитализма, сводя дело к абстрактным примерам реакционности капитализма и докапитализма (больше в Африке, где-то и в Азии) вообще под углом позднего этапа капиталистической системы разных способов производства.
            В следующем абзаце ситуация России подается как скорее цивилизационно-специфическая, чем конкретно формационная. А следующем за ним – более определенно как, скорее, страна финального этапа капитализма благодаря буксиру самых развитых стран.
                                                                                               “4. В ПОИСКАХ АЛЬТЕРНАТИВЫ НОВОЙ КОНСЕРВАТИВНОЙ ВОЛНЕ” без четкого формационного определения консервативной волны.
          “Перейдем на почву российских реалий …” С позиций формационного подхода правильней переходить от общих рассуждений о “позднем капитализме” разноформационной мировой системы к конкретному анализу формационно позднего капитализма самых развитых стран, особенно задающих мировую эпоху. И лишь потом заняться отдельно периферией мирового капитализма на буксире его ядра. – “… восстановление традиционных либерально-демократических ценностей в их прежнем виде для большинства населения нашей страны неприемлемо” Периферийный характер капитализма РФ и мощное воздействие на него “ядра” не перечеркивает его формационной размытой, но реальной определенности. Проблема – в определении этой определенности. Это – ПРОБЛЕМА. Не для ее гарантированного решения, а для иллюстрации возможного подхода к решению предлагаю свои прикидки … РФ, Белоруссия и Украина после социализма стали естественными по производительным силам соответствиями развитым странам капитализма середины XX века, т. е. переходными от перезрелого классического капитализма к позднему этапу формации. Переходность осложняется как некапиталистическим прошлым, так и мощнейшим воздействием гораздо более развитых стран с их сателлитами. Горбачевщина была плохо осознаваемой, бестолковой попыткой перевести реальный социализм в поздний капитализм социал-демократического пошиба. Но одиозные перевертыши, оголтелые “ну, воришки” отбросили нашу страну в классический капитализм самого нецивилизованного вида. Кризис 1998 года стал для ведущих постсоветских стран некоторым формационным аналогом Великой депрессии 30х годов, показав, как дикий рынок расставит все по СВОИМ местам так, что мало не покажется никому. Украина под особым влиянием Запада, заинтересованного в  отсталости постсоциалистических стран, долго катилась к реакции нацистского типа в периферийном варианте, в духе нацизма призванной сохранять классический капитализм любой ценой. Белоруссия после краткого реакционного режима Шушкевича своеобразно пошла (трудно против воли Запада) по пути Нового курса Рузвельта, более близко – довоенной социал-демократии Швеции и послевоенной других развитых стран, т. е. по пути утверждения позднего капитализма. В РФ антисоциалистическая реакция 90х (после социал-демократических подвижек до расстрела Дома Советов) быстро оформилась как не нацистская (но отчасти пронацистская) реакция типа в США 20х и ряде других развитых стран 30х годов. Путина иногда сравнивают с Рузвельтом и основания к этому имеются (хотя по месту в формационной истории своей страны я бы сравнил его, скорее, с Черчиллем). Главное – это его неровная политика создания современного социального государства, т. е. вариант позднего капитализма. Но политика проводится именно неровно. Дело не в личной антипатии бывшего члена КПСС и офицера КГБ к “социализму” хотя бы и “демократическому” (Рузвельта ругали коммунистом). Он выполняет волю господствующего класса. А этот класс (в массе из коммрасстриг и т. п.) в особо большой и особо долго социалистической стране как буржуазный неизбежно маргинален. Он не возражает против социального государства, но только ни в коем случае не за счет ограничений себя. Социал-демократия, кейнсианство для него в прямых формах не приемлемы. И ведь Германия успешно перешла к позднему капитализму без прямых социал-демократических режимов. Что в Германии Война разрушила старые производительные силы, а США и т. д. позволяли восстанавливать их на новой основе, что антинацисткая оккупация ломала прежние производственные отношения и тем открывала дорогу новым даже при изначально некотором регрессе производительных сил и без “социалистической” государственной политики (ср. с результатами варварских нашествий во Франции и Италии при переходе от рабовладельческого строя к феодализму) – этого нуворишкам-перевертышам понять не дано. Как и заданность неолиберальной политики в развитых странах уже отлаженностью там позднего капитализма. С позиций отмеченного понимания неприятие восстановления либерально-демократических ценностей в их прежнем виде для большинства населения нашей страны – еще малоосознавемое уже неприятие классического капитализма в пользу позднего, неприятие более радикальное, чем вялое буржуазией и путинским режимом, и все более выступающее в форме ностальгии по реальному социализму, относительно близкому позднему капитализму, особенно “скандинавской модели”. Может быть, приход к власти КПРФ и (или) СР сделает переход к позднему капитализму более действенным. А оптимально – создаст условия социалистической революции, как Февраль, но теперь при буксире коммунизма в развитых странах: толкающем или даже уже тянущем.
          “К ЛИБЕРАЛЬНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ РОССИЯ ОПОЗДАЛА … И даже не сегодня – позавчера, в начале XX века, что поняли победившие большевики и не поняли проигравшие оппоненты” В начале XX века Россия естественно дозрела до раннего капитализма (как Англия в XVII). До классического (типа в Англии XIX века) России естественно предстояли промышленно- аграрный переворот. Турция, Мексика и другие страны, более отсталые, чем Россия начала XX века, благополучно дожили до классического капитализма (деформированного более развитыми странами). И большевики ошиблись в расчете на Революцию в самых развитых странах. Потому "крах социализма" в далеко докоммунистических странах был более вероятен. Объяснять надо не тот "крах", а существование социализма на базе производительных сил капитализма (стихийно требующих только соответствующих производственных отношений), победу большевиков. Одно из условий появления социализма – сильнейшая деформация любого строя отсталых стран капитализмом наиболее развитых, тогда перезрелым, т. е. классическим, но с уже “декадансом” (не отменой) либерально-демократической модели, канон которой – Англия 50х-60х XIX века.
          Бузгалин считает, что в стране, до 1905 года феодальной, а условно с 17 года социалистической, которая сейчас сохраняет некоторые наследие социализма и достижения уровня самых развитых стран “… внедрить модели либерального рынка и демократии даже не преступно – глупо” При уровне производительных сил РФ Запад переходил от перезрелого капитализма (с его деформацией свободного рынка и буржуазной демократии классического образца) к капитализму позднему. Производительные силы требуют сейчас того же от РФ, Белоруссии, Украины и др. Естественный процесс деформирован социалистическим прошлым и воздействием Запада (см. на один абзац раньше). Но если Страна не погибнет – в перспективе естественно ей светит капитализм только образца нынешних самых развитых стран (но, вероятно, и ТОГДА в каком-то периферийном варианте). Какой-то капитализм сейчас существует во всех бывших соцстранах. Почему в нем отказывать РФ, если не прибегать к цивилизационной мути? Но капиталистическую перспективу не только РФ может перечеркнуть социалистическая революция, оказавшаяся возможной даже век назад и без Буксира. В ближайшей перспективе даже тянущий Буксир вероятен, но, без внутренней подготовки к нему не подцепиться, в Мировой революции РФ может стать страной вандейской, причем самой опасной, поскольку “сохраняет космические и ядерные технологии” и пр. Как в гипотетической Мировой революции век назад НЕ ПОДГОТОВЛЕННАЯ большевиками Россия стала бы главной вандейской силой, будучи самая отсталой из великих держав. От социалистической перспективы марксистам именно РФ отказываться ОПЯТЬ не просто глупо – преступно. А для ее реализации крайне важен опыт особенно 1917 года и понимание тонкостей формационной ситуации в мире, особенно в развитых странах; и в самой, конечно, РФ.
          “Но уже не глупо, а преступно навязывать … нашему обществу правоконсервативный проект, отбрасывающий Россию в возможное, но реакционно-тупиковое прошлое военно-феодального империализма” Проект целенаправленной феодальной контрреволюции? Преступное удержание в прошлом, даже определенный откат производительных сил на потребу развитому Западу, что-то подобное “второму изданию крепостничества” в Центральной Европе на потребу Западной, хорошо демонстрируют Украина и  другие страны ньюкапитализма, отчасти и Южная Европа. Но путинский режим, при всей никчемности его социально-экономической политики перехода к позднему капитализму, как раз пытается препятствовать превращению РФ в придаток Запада. Такое превращение не отменяет формационное развитие, но деформирует, задерживает его, как “второе издание крепостничества” задержало переход к позднему феодализму. Поэтому, кстати, коммунисты должны быть в ЭТОМ аспекте относительными союзниками Путина, как были относительными союзниками антикоммуниста Черчилля против нацизма. Не прекращая борьбы против антисоветского режима, готовя на перспективу социалистическую революцию, коммунисты ни в коей мере не должны поддерживать на зло Путину формационно уже реакционный Запад и российских либеральных (до собственно неолиберализма позднего этапа формации РФ еще не доросла) адептов дикого капитализма, по сути цепляющихся за классический капитализм (в РФ почти несостоявшийся из-за социалистического прошлого), как в других формах делал гитлеровский режим. Тем более никакой поддержки бандеровской “демократии”, как бы нацизму в форме махновщины. Политически заостренная терминология последней фразы смазывает формационную суть явлений, но, по-моему, допустима по ситуации. Совершенно недопустимо подача временно возможного реакционного тупика РФ феодальным империализмом. Докапитализм и как бы высшая стадия капитализма (не элементы одного в другом) в одном флаконе – странно с формационных позиций. Ленин, исследуя суть современной ему эпохи, определил ее как перезрелый (монополистический в первую очередь и т. д.) капитализм в развитых странах. Но для именования ступени формации он неосмотрительно принял обозначение эпохи буржуазных авторов – ИМПЕРИАЛИЗМ (от колониальных империй в отсталых странах). Потому странна характеристика России – формационно отсталой, но военно-политически сильной страны (и с элементами самого развитого капитализма), потому участвующей в империалистической политике стран перезрелого капитализма – как империалистической. Это отчасти оправдано было по ситуации в ожидании Мировой революции и в перезрелых странах, и на их буксире в “империях”. Использовал Ленин и термин военно-ФЕОДАЛЬНЫЙ ИМПЕРИАЛИЗМ для подчеркивания сочетания общей отсталости страны (до 1905 года феодальной) и наличия в ней элементов самого развитого капитализма (без которых не было бы Октябрьского рывка в направлении ПОСЛЕкапиталистической формации). Сейчас, когда ясны ошибки начального марксизма (ожидание ТОГДА неизбежной Революции в развитых странах, их буксира для отсталых и пр.), когда РФ формационно отстоит далеко от уровня едва установившегося капитализма начала XX века и от эпохи классического империализма, формационно ближе к коммунизму, чем к феодализму, термины типа ФЕОДАЛЬНЫЙ ИМПЕРИАЛИЗМ применительно к ней нелепы. Какие бы средневековые формы не принимал гитлеровский режим, принятие его реакции, по сути, как-то феодальной, уводит в сторону. Точно также в “феодальных” играх антисоветского режима РФ марксист может видеть реальную угрозу возвращения к  докапиталистической формации только при крайней наивности или путанности мыслей. Даже Реставрации после канонических буржуазных революцией возрождали феодализм формально, по сути, укрепляя ранний капитализм. А путинский режим вяло и бестолково, но утверждает поздний капитализм, конфликтуя с цепляющейся за капитализм классический перезрелый Украиной и с ньюмюнхенцами формационно уже реакционного Запада. – “Трагедия Российской империи, неслучайно приведшая к Февралю и Октябрю, при попытке ее повторения обернется трагикомическим фарсом, который дорого обойдется всем …” К Февралю привела естественная формационная логика развития (отбрасывание ставшего ненужным буржуазии режима Реставрации). К Октябрю привели отчасти региональные и особенно эпохальные (марксизм в первую очередь, деформирующее воздействие развитых стран и пр.) особенности ситуации. Во многом случайно, но случайности есть не познанные необходимости (а полной познанности не может быть в принципе). В чем трагедия Российской империи? В естественной еще попытке феодалов сохранить феодализм? В уже понятной боязни российской буржуазии опереться на народ при установлении капитализма? В наличии опережающего относительно формационного места очень зрелого пролетарского движения? Какое значимое отношение могут иметь к этим “трагедиям” вековой давности феодальные игры антисоветской буржуазии сейчас? А про “трагикомический фарс, который дорого обошелся народам нашей Родины”, в плане ее социалистической попытки любят писать антисоветчики.
          “… авторитарно-консервативная политико-идеологическая надстройка формируется как форма закрепления … социально-экономических отношений того самого военно-феодального империализма, который сложился в Российской империи в начале XX века и был призван решить задачи …” индустриализации. Полный разрыв с марксизмом. Производительные силы за век ушли далеко вперед (прошла индустриализация и пр.), после социализма задают обновленные производственные отношения капитализма, обновленные классы с обновленными интересами; а актуальная надстройка и формируется для отстаивания интересов актуальных господствующих классов. Каким бы бешенным не был антисоветизм нынешнего господствующего класса РФ, феодальная возня не может быть больше, чем игрой (вроде подобных игр в Реставрациях, но менее осатанелой из-за нестерпимого анахронизма сейчас действительно феодальных реалий). Феодальные страны (Южная Корея и др.) с XX века оказались способны НАЧИНАТЬ индустриализации еще до победы капитализма, но возрождать (Бузгалин путает сам себя: пишет ЗАКРЕПЛЯТЬ не современный строй, а которого давно нет) доиндустриальный строй для повторной индустриализации с предварительной деиндустриализацией – слишком даже для диковинной послесоциалистической буржуазии. – “Но ни этот экономический строй (капитализм - А. М.), ни его политическая форма (буржуазная – А. М.) эту задачу (возродить феодализм, приведя в с ним соответствие производительные силы? – А. М.) решить не смогли (строй и ЕГО политическая форма могут решать задачи вразнобой? – А.М.) …” А далее перечисляются как бы неслыханные причины (цивилизационная неповторимость?), которых не было, надо понимать, ни в менее развитых, ни примерно также развитых, ни более развитых других странах, свои задачи дальнейшего развития капитализма решивших. Буржуазная Россия с 1917 года так или иначе, быстрее или медленнее, с большими или меньшими страданиями масс, насилием над ними, задачи своего развития решила бы; помешали большевики. – “Реальные цели … властной “элиты”, как подсказывает теория и подтверждает новейшая история государственно-олигархического правления, состоят … в расширенном воспроизводстве ее …” Ну, уж если теория подтверждает цивилизационную исключительность элиты именно нашей страны …
            Впрочем, в следующем абзаце Бузгалин смазывает “цивилизационную исключительность” нашей страны: “Исторические примеры успешной модернизации ТАКОЙ экономико-политической власти есть, но они печальны (если не сказать – трагичны)” И следует пример Южной Кореи, не корректный хотя бы потому, что ее индустриализация “проводилась под эгидой США” в пику Корее Северной. Россия начала XX столетия и век спустя – без подобной эгиды, о чем пишет Бузгалин через абзац. И еще в двух абзацах он указывает другие не цивилизационные различия ситуаций в России и Южной Корее.
          “Так в чем же выход?”, спрашивает Бузгалин, не формулируя формационно: выход из чего во что.
          И Бузгалин предлагает, вроде бы, новую социалистическую революцию, о которой мечтают все марксисты. Проблемы неизбежны даже в плане канонической коммунистической революции, когда новые производительные силы требуют новый строй. Тем более неизбежны проблемы в плане перехода к социализму на базе капиталистических производительных сил, требующих капитализм. Одних ссылок на Революцию век назад мало, особенно с учетом конечной неудачи социалистического рывка XX века. Очередной призыв лишним не будет, но дело без по-ленински гибкого планирования и ДЕЛАНИЯ Революции не пойдет. А предварительно нужно хорошее осмысление прежнего опыта. Бузгалин посвящает этому несколько абзацев, разумеется, недостаточных, но интересных.
         “А теперь о главном – о том, какими могут быть шаги, по направлению к большей, нежели в условиях буржуазной демократии, реальной свободе человека”, т. е. по логике шаги Революции.
           Но … “Я не собираюсь в данном случае размышлять о социалистической революции … текст посвящен урокам революции общедемократической (буржуазной, если говорить прямо – А. М.) … ниже речь пойдет о тех РЕФОРМАХ, которые максимально-возможны в рамках позднего капитализма (уроки революции реформам вне революции? – А. М.)”, при условиях буржуазной демократии. Приехали! Примерно к тому, к чему век назад призвал Бернштейн “в условиях буржуазной демократии”. Уроки формационного аналога “Славной революции”1688 года, испытавшего воздействие перезрелого классического капитализма вековой давности, Бузгалин намерен использовать для чего? Для того, чтобы сделать “шаги вперед, по направлению к большей, нежели в условиях буржуазной демократии, реальной свободе человека”, т. е. по направлению к выходу за рамки формации, в которой демократия необходимо буржуазная, т. е. к Революции? ИЛИ “речь пойдет о тех РЕФОРМАХ буржуазных социалистов, которые максимально-возможны в рамках позднего капитализма”, при сохранении его и буржуазной демократии? ИЛИ речь идет о свержении “массы позднефеодальных форм”, по Бузгалину ставшие результатом “реверсивного движения истории” (межформационной социальной контрреволюции?), как бы из-за реалий реального социализма и обретшие такое значение, что снова нужна фактическая антифеодальная социальная революция или, хотя бы, ньюФЕВРАЛЬСКАЯ? – Так или иначе “… общедемократические реформы по своей глубине, грандиозности и сложности окажутся сопоставимы с революциями” Прекрасно. Но опять желательно уточнение: с социальной буржуазной; с перманентной социалистической на Буксире или без него; с опережающей канонической коммунистической с Буксиром или нет? Уточнение важно – оно фиксирует реальные движущие силы реформ, сопоставимых с революциями, разные особенности этих фактических революций, перспектив большой страны, а с тем и в немалой мере человечества. Без марксистской ясности, без ленинской конкретности  любые разговоры о хороших реформах внутри капитализма – оппортунистическое словоблудие. А ясности и конкретики тезис, что “… в подавляющем большинстве стран мира  (в том числе – России) в XXI  (веке) господствуют те или иные формы позднего капитализма …”, не прибавляет. Поздний этап разноформационной мировой капиталистической системы предполагает Мировую революцию, как пучок очень разных перманентных революций в отсталых странах на тянущем или хотя бы толкающем буксире канонических коммунистических революций стран, производительные силы которых капитализм переросли. Особая сложность ситуации в Рф не только та, что в ней сказываются социалистическое прошлое и причудливость послесоциалистического капитализма (феодальные игры, в том числе), но и в том, что вопреки проискам Бузгалина РФ страна по производительным силам (главному фактору, естественно определяющему формационную суть общества) является порубежной между классическим и поздним этапами; не мировой эпохи, а формации. Послесоциалистическое своеобразие РФ только усиливает неопределенность возможной развилки в близкой перспективе: либо опять перманентная революции, тогда опыт 1917 года очень важен; либо как-то опережающая каноническая коммунистическая революция (новые социальные силы финала формации в РФ несомненно малы, но, возможно, значимы не менее, чем узкий слой формационно зрелого пролетариата в России век назад), тогда опыт 1917 года важен тоже, но более опосредственно. 
           “… для реализации реальных шагов по пути социального освобождения необходимо значимое перераспределение собственности, власти и доходов … Подчеркну: всего ЛИШЬ реформами эти изменения останутся в той мере, в какой главные права собственности и каналы власти по-прежнему будут в руках капитала и бюрократии. РЕАЛЬНЫМИ реформами они станут в той мере, в какой часть прав собственности и каналов политической власти … окажутся в руках большинства трудящихся” При значимом перераспределении в рамках буржуазной демократии часть прав и каналов окажется в руках трудящихся, обретших часть социального освобождения! Программа социал-демократии. В “скандинавской модели” часть прав и каналов оказалась в руках трудящихся (или, точнее, под их контролем), реальные шаги по пути социального освобождения в рамках капитализма дошли до конечной цели и остановились (теперь оппортунистическое ВСЕ – не движение). Что дальше? Вырастание изменений от лишь буржуазных реформ до революционных преобразований? Или апелляция к лишь реформам как альтернативе революционным преобразованиям, большим, “нежели в условиях буржуазной демократии”, как намеревался вроде бы Бузгалин.? Какова актуальность реформистских и революционных изменений? Сплошной центристский туман.
                                                                                       “5. РЕФОРМЫ И РЕВОЛЮЦИИ: РАДОСТЬ И МУКИ СОЦИАЛЬНОГО  ОСВОБОЖДЕНИЯ” – по оппортунистически или по марксистски?
            Несколько абзацев Бузгалин рисует социал-демократическое движение не к конечной цели. “… подчеркну: названные шаги не более (но и не менее) чем значимые реформы, направленные на развитие элементов народовластия (социального освобождения) в рамках позднебуржуазной системы”. В рамках позднего капитализма, как позднего этапа любой формации  (родоплеменной и др.) идет генезис элементов следующей формации. На буксире развитых стран неизбежен какой-то генезис коммунизма во всей мировой системе стран разного (внутри)формационного статуса. Можно принять моментом генезиса коммунизма в самых развитых странах еще до позднего этапа капиталистической формации возню социал-демократии. Но главное в этой возне не момент генезиса слабых элементов коммунизма, а приглаживание капитализма для предотвращения социалистической альтернативы капитализму; и объективно: чтоб строго по естеству формационного развития дождаться необходимой коммунистической революции и пресечь возможную социалистическую.
          “Эти реформы осуществимы в рамках капитализма только тогда, когда формируется ситуация, БЛИЗКАЯ к революционной” Ленинская концепция революционной ситуации особенно завязана на перманентной революции, когда определяется не необходимость “снятия” капитализма  естественно уже коммунистическими производительными силами, а возможность марксистов изменить естество развития капитализма в его особо кризисные моменты: верхи не могут, низы не хотят и т. д. При этом: низы не могут проводить реформы, а верхи не хотят.  Далеко не каждая такая революционная ситуация (какой-то сильный кризис не финального капитализма при наличии мощного марксистского движения) разрешается социалистической революцией (когда низы смогут проводить свои преобразования). Можно понимать несколько иначе – настоящей революционной ситуации не получилось, но получилась ситуация, к революционной только близкая, потому революцией не разрешившаяся. Революционная ситуация в широком смысле перед канонической коммунистической революцией в узком смысле возникает, как перед любой естественной другой – когда производительные силы финала прежней формации перерастают эту формацию, когда формационно старое и новое вступает в антагонистические противоречия, но старое еще господствует уже реакционно. Генезис нового до революционных ситуаций при любых естественных межформационных переходах можно назвать ситуациями, близкими к революционным. В моей же концепции межформационных переходов И ВНУТРИФОРМАЦИОННЫХ СОЦИАЛЬНЫХ ПЕРЕВОРОТОВ (сайт mag-istorik.ru, статья ФОРМАЦИОННЫЙ ПОДХОД К ИСТОРИИ) отмечается период, когда новые элементы уже складываются в новый уклад, но новый и старый уклады еще не вступают в борьбу АНАТАГОНИСТИЧЕСКУЮ. Тогда старый строй не только уже давит активизирующееся новое, а еще проводит и прогрессивные “реформы”. Такие ситуации были в Англии рубежа XVI-XVII века, во Франции времен Парламентской Фронды и далее, в России при т. н. революционной ситуации рубежа 70х-80х годов XIX века и пр. Называть такие ситуации приближенными к революционным громоздко – я предложил термин АНТИЦИПАЦИЯ. Антиципации просматриваются в разных естественных межформационных переходах и внутриформационных переворотах, но особого рода – и в искусственном переходе к искусственному социализму. В России – на базе естественной Революции 1905 года, когда усваивающий социализм пролетариат впервые проявил себя значимым образом, а верхи проводили реформы и в интересах пролетариата. Потом на естественных базах закрепляющей капитализм столыпинщины и реставрационной распутинщины проявился антагонизм всех эксплуататоров и особенно “социалистического” пролетариата. Эта революционная ситуация разрешилась на естественной базе Февраля искусственно Октябрем. – Дальше Бузгалин свою мысль иллюстрирует ситуацией, которую я бы назвал революционной (не приближенной к ней), чреватой непосредственно канонической коммунистической революцией в узком смысле.
          “… кто (в смысле ЧТО? – А. М.) придет на смену этому обанкротившемуся проекту? Выбор невелик”, как любой революционной ситуации при банкротстве старого строя. Крайне редко, под воздействием внешних факторов, революционные ситуации межформационных переходов разрешаются в социальные контрреволюции. В Северной Италии середины второго тысячелетия производительные силы были подорваны в своих важнейших моментах – крахом монополий на передовое производство и торговые пути, относительно хрупких в условиях таких монополий элементов капитализма. В Южных Нидерландах производительные силы были подорваны разрушительным террором “вандейцев” и интервентов, бегством активной буржуазии и квалифицированных рабочих в Северные Нидерланды и за море, отрезанием Южных Нидерландов от моря Нидерландами Северными. Но типично антагонизмы исторически стыкующихся формаций разрешаются (несмотря ни на какие внешние факторы) победой более прогрессивных. В современных условиях реакция грозит регрессом не только в результате ядерной войны или неядерной со взрывом атомных станций и т. п.. Высочайшие производительные силы сейчас позволяют невиданные реакции и других форм (генетические, психологические и еще какие деформации человека и, с тем, человечества). На это ума хватит. Остается надеяться, что хватит ума избежать любых катастрофических откатов. Это задача всех людей доброй воли. 
          “Там и тогда, где и когда левые политико-идеологически будут слабы, победа достанется тем или иным консерваторам и трагические последствия этого не заставят себя ждать.
          Там и тогда, где левые будут сильны, но мера  кризиса не столь велика, чтобы подвинуть “низы” на революционные действия, возможными станут описанные реформы.
           Если же мера кризиса верхов будет чрезмерна для реформ, на повестку дня встанет новая социалистическая революция”
           Бузгалин в трех процитированных абзацах, отталкиваясь от ленинского понимания революционных ситуаций, которое Ильич акцентировал в плане социалистических революций задолго до перерастания производительными силами капитализма, достаточно банально рассматривает варианты разрешения ТАКИХ революционных ситуаций, правильно отметив и необходимость какого-то мирного реформаторства вне революционной ситуации, до социалистической революции.  Но при только таком рассмотрении он центристски разрывает мирное реформаторство и революционные действия. Если конечная цель социализм – все, то все движение к этой цели подчинено задачам установления социализма. Вынужденно мирное реформаторство должно не только необходимо улучшать положение трудящихся, но должно их воспитывать, организовывать, готовить к Революции. Иначе – оппортунизм при любой мере кризиса. Но главное, Бузгалин не разделяет революционную ситуацию, возможно чреватую победой социализма на базе капиталистических производительных сил, и революционную ситуацию  необходимо (хотя не обязательно – см. выше) чреватую  победой коммунизма на базе именно коммунистических производительных сил. Второй тип революционной ситуации в чем-то ближе революционным ситуациям естественных межформационных переходов. Например: в Англии первой половины XVII века, во Франции XVIII, в России рубежа XIX-XX. Анализ уже актуальной коммунистической революционной ситуации должен отталкиваться от опыта и естественных межформационных переходов, и искусственных переходов к социализму (такой переход, в отличие от всех предыдущих стихийных, но аналогично переходу к коммунизму, необходимо больше или меньше сознательный, субъектный). 
          В двух следующих абзацах Бузгалин рассматривает ситуацию в самых развитых странах как, скорее, социалистическую революционную или близкую к ней. По-моему, это ошибка.  Ситуация в этих странах, скорее всего, совершенно нового типа,  революционная коммунистическая. Марксистам в ней, прежде всего, нужно установить формационно новые силы, может быть, в том числе, естественных “новых капиталистов” и ”новый пролетариат”, четко понять всех их новые общие интересы, помочь осознать эти новые интересы и необходимость перехода к новому строю. И сознательно планировать и делать переход к коммунизму, лучше даже, чем большевики век назад планировали и делали переход к социализму.  
          “В РОССИИ ситуация складывается гораздо более противоречивая, чем в странах “ядра”" и более противоречивая, чем век назад в любой стране. В странах “ядра” невиданная, но почти наверняка однозначная, ситуация революционная коммунистическая. Век назад в разных странах были ситуации революционные социалистические или  близкие к ним (мировой революционный подъем после Первой мировой). Послесоциалистический характер капитализма в РФ и ее формационное место делают ситуацию более неопределенной. Можно полагать возможности выхода: и на очень совершенный социализм;  и на не совершенный ранний коммунизм, особенно если на Буксире. Разница между первым и вторым может быть достаточно неопределенная. Разницу нужно полагать больше в движущих силах Революции, соответственно в особенностях революционной ситуации.
          “… сторонником консервативных трансформаций в нашей стране является верховная власть” В переводе на формационный язык, это значит, что верховная власть является реакционным режимом, держащим естественно отживший строй, либо неглубокой реставрацией отжившего строя. Серьезно можно говорить только о реакции и реставрации классического капитализма в рамках второго капиталистического переворота. Одиозный образец первой – нацистский режим в ЗАПАДНОЙ Европе. Вторые канонически представлены консервативными режимами 50х годов в развитых странах, сменившими послевоенные антифашистские, установившие поздний капитализм. Я думаю, что образцами первых, деформированными социалистическим прошлым, стали режим Шушкевича в Белоруссии, Ельцина в РФ, все послесоветские на Украине. А затем режимы Лукашенко и Путина занялись, каждый по своему, утверждением позднего капитализма. В РФ не может быть и речи о восстановлении феодализма, даже раннего капитализма 1917 года до Октября. Речь об оголтелом антисоветизме политических проституток, принимающем дикие формы игр в феодализм и ублюдочные формы установления позднего капитализма.
         “… левая оппозиция, оставаясь в социально-экономической сфере на платформе социал-демократии 50-летней давности (что для России с нашим варварским полуфеодальным  капитализмом совсем даже неплохо), в сфере политико-идеологической в большинстве своем является сторонником консервативных реформ” Не берусь оценивать левую оппозицию, которая сторонница консервативных реформ. Возражаю против варварского термина ПОЛУФЕОДАЛЬНЫЙ КАПИТАЛИЗМ. Это ранний этап капитализма типа в Англии между буржуазной революцией и промышленным переворотом или что-то другое? А платформа социал-демократии в 1967 году – поздний капитализм типа ”демократического  социализма” во всей красе. По сравнению с нынешним состоянием РФ совсем даже не плохо и формационно ближе к коммунизму.
          “… У РОССИИ НЕТ ПЕРСПЕКТИВ НА ПУТИ “КОНСЕРВАТИВНОЙ КОНВЕРГЕНЦИИ”” У постсоветской РФ есть актуальные варианты консервативной перспективы. Во-1, по-прежнему бестолковое продвижение позднего капитализма при разных играх в дворянские собрания, казачество дореволюционной традиции, средневековое церковное благочестие и прочем антисоветском шабаше., а также (в каких-то мере и форме) в сталинистский монархизм и прочий шабаш квазисоветский. Во-2, после, так или иначе, полного утверждения позднего капитализма – режим Реставрации классического капитализма типа консервативных режимов 50х годов в развитых странах, но с российской и постсоветской спецификой. Если эти консервативные перспективы будут решать жгучие проблемы общества так же тупо, как Временное правительство, они могут породить социалистическую или даже (если на Буксире) опережающе коммунистическую революционные ситуации, по определению чреватые Революциями. Но породить их могут и явления, не связанные прямо с актуальной консервативной угрозой. Стоит добавить, что путинский режим пугает фактически установлением реакционного режима классического капитализма на радость отечественным либералам и на пользу Западу, по типу бандеровского на Украине. Я полностью такую возможность не исключаю, но считаю маловероятной. А при подвижках реализации такой малой вероятности марксисты должны поддерживать (временно и ОСМОТРИТЕЛЬНО) своего “Черчилля” против зарубежных ньюмюнхенцев и профашистов.
            “… а есть у демократических левых реальная альтернатива этой угрозе?” Уточняю свое понимание: я понимаю “эту угрозу” не как реальную угрозу восстановления феодализма или даже раннего этапа капитализма. Я не придаю большого значения феодальным играм самим по себе. Угрозу я вижу в неспособности постсоветского режима прохвостов-перевертышей эффективно решать проблемы буржуазного общества РФ, причем в нелегкой внешней борьбе особенно с мощным блоком формационно уже реакционных самых развитых стран и их сателлитов. А если эти проблемы не будут решены достаточно приемлемо и для эксплуатируемых – возможны как прямая актуализация перехода к социализму, коммунизму, так и (особенно как реакция на эту актуализацию) рост буржуазной реакции вплоть до какого-то ньюнацизма при раздувании феодальных игр. Любой реакционный режим раньше или позже будет сломлен (что откроет дорогу и социалистической, коммунистической перспективе) – если реакция РФ (ИЛИ либо И зарубежная) не устроит атомный апокалипсис или чего подобное. Далее… При прежней критике левой оппозиции за консервативные поползновения и наличной демократии как демагогии, Бузгалину нужно как-то определенней про демократических левых. Как марксист, я говорю про марксистское движение (Бузгалин термин не очень жалует) и его не очень ясных ближайших союзников.
          “На данный момент в нашей стране сильного …” марксистского движения нет. “… как изменить эту ситуацию?”
           Ни Бузгалин, ни автор этих строк и кто-либо еще волшебных палочек не имеем. Придется опираться на опыт Классиков: напряженно с научных позиций изучать ситуацию (особенно новые социальные силы), с опорой на соответствующие разработки вырабатывать стратегию и тактику движения к конечной цели и самоотверженно действовать в соответствии с ними. И старательно растить ряды марксистов. Бузгалин говорит о представителях “творческого класса” и свидетельствует: “… формируются ростки новых левых инициатив” С формационных позиций в конце капитализма должны появиться предшественники тружеников коммунизма, которые возглавят его установление. Проблема не решена. Можно предполагать слои “новых пролетариев” и “новых капиталистов“, “средний и креативный классы”, еще кого-то. Проблему предшественников “неклассового класса” коммунизма в рамках капитализма надо решать быстро. Марксисты и так проморгали “новых левых”, отчасти и альтердвижения, которые, вероятно, прокоммунистические ЕСТЕСТВЕННО. Практика показала возможность поднятия естественно тред-юнионистского по формационной основе пролетариата до уровня социалистического. Задача марксистов опять ИСКУССТВЕННО поднять его теперь до уровня одного из делателей коммунизма, исключить превращение его в реакционную силу в духе феодально-зависимых крестьян-вандейцев или пролетариев-нацистов. И т. д. и т. п. А сделать это можно тем быстрее, чем сплоченнее (не обязательно исключительно в традициях ленинской партии – нужна “партия” еще более нового типа, использующая позитивный и негативный опыт коммунистического движения, разных форм организации) будут марксисты и те, кого они поведут. И чем больше у марксистов будет творчества и меньше всяких печальных шатаний в плане центризма и откровенного ревизионизма. А это зависит от каждого. Переход к коммунизму необходим, появление необходимых социальных сил, их авангардов естественно неизбежно. Проблема, что естество слишком неспешное слишком опасно для существования человечества (ядерная война и прочее). Степень гарантированности спасения человечества на переломе истории зависит от воли и сознательности каждого марксиста, каждого человека доброй воли. 
             Если на пути к победе коммунизма во всем мире “… во весь рост встанет угроза правоконсервативной диктатуры” в отдельно взятой РФ (режим Реставрации после второго социального переворота или еще что), то это частность, но частность значимая на переломе истории для всего человечества.
            “Что же до угрозы “майданов” …” По-моему … Украинский Майдан по сути – переход от умеренной реакции к более наглой, близкий формационной аналог 1933 года в Германии, но при большем воздействии развитых зарубежных стран и в новых формах, технология последних лет которых разработана в тех зарубежных странах финального капитализма. Буржуазия РФ и Белоруссии сильные позывы к майданам уже пережила, влияние зарубежной реакции пресекает. Возможные реакции в этих двух странах будут иметь другую формационную основу (типа реставраций 50х годов в развитых странах и пр.). 
          “Диктатура и все возрастающая мощь карательных органов … не только не предотвращает социальный протест, но … закладывает основы для действительно мощного социального взрыва …” Слишком обще. Обязательная при капитализме диктатура буржуазии никогда полностью не предотвращает социальный протест, всегда закладывает большие или меньшие основы для социального взрыва. Но в большинстве капиталистических стран ситуации никогда не выходили за рамки, БЛИЗКИЕ к революционным по терминологии Бузгалина. И важно – СТИХИЙНЫЙ социальный взрыв может иметь печальные последствия любой реакции.
          “… “цветные революции” почти ничего не изменили …” Эти политические перевороты в разработанных формах народных гуляний и проводились, чтоб ничего не изменить в принципе, решить мелкие проблемы ведущих кругов мировой буржуазии, в том числе временного смягчения социального напряжения. – “Только на Украине …” Крупная страна у границ строптивой Белоруссии и очень значимой России имеет особое (как Польша) значение в мировой игре. А ее внутренняя ситуация особо подходит (в отличие от Польши) для внешнего вмешательства. – “Серьезным результатом Майдана стала только война в Донбассе, но она началась только потому, что граждане этого региона восстали и попытались взять власть в свои руки” Непонятная случайность или момент необходимости формационного развития? Я считаю, что уровень развития производительных сил Украины все еще задает или годы назад (до обвала экономики) задавал естественную необходимость утверждения позднего этапа капиталистической формации. Вмешательство внешних сил укрепило Майданом давний реакционный режим с базой на Северо-западе – и вызвало восстание более передового Юго-востока (включая Крым), поддержанное путинской РФ лишь прагматично и потому в основном задавленное при сильной поддержке Запада. Разные стороны в Гражданской войне поддерживают, с одной стороны, финальная формационная реакция развитых стран с их сателлитами, а с другой – гораздо более слабая путинская Россия, к тому же панически боящаяся самостоятельной активности масс и пытающаяся проталкивать свои мелкие интересики. Как бы “Брестский мир”, заключенный тоже в Белоруссии, тоже как-то оправдан и тоже временен. Большевики, и не только “левые коммунисты”, рассчитывали на Мировую революцию. Надежды отчасти оправдала Ноябрьская революция в Германии. На что рассчитывать марксистам сейчас? На немедленную Революцию на Западе в духе мечтаний “левых коммунистов”, или более осмотрительно, как Ленин? В Испании первой половины XX века происходил первый капиталистический переворот (типа в Англии рубежа XVIII-XIX века). Тогдашняя (про)нацистская реакция мира тоже спровоцировала раскол страны на очень реакционную и очень революционную части. Формально победила реакция (и социалистическая перспектива сорвалась), но классический капитализм все равно одержал победу, а франкизм сначала мутировал, а потом кончился. Победит и поздний капитализм на Украине. Вопрос в формах, сроках и цене. И в перспективах разворота страны революционными массами к социализму или даже опережающе к коммунизму на том или ином внешнем Буксире. Здесь ключевая роль марксистов.
          “… подлинным патриотам надо не майданов бояться … а готовиться к борьбе против разлагающейся власти так, как это сделали граждане Донбасса, начавшие сами, снизу, на основе самоорганизации решать свои проблемы …” Граждане, в массе пролетарии, Донбасса действительно показали образцы борьбы, самоорганизации и пр. в духе Коммуны, ранних Советов и др. Но, не прячась за классово невнятных патриотов, марксистам надо прямо признать свой хвостизм в том замечательном явлении и при этом не обманывать себя на перспективу: успехи Донбасса были бы не возможны без поддержки путинской РФ. Подсказка марксистам, как надо сознательно использовать противоречия национальных отрядов буржуазии (некоторая нестыковка пруссаков и Тьера несколько помогала Коммунарам и пр.).
          “УКРАИНА ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ ПОКАЗАЛА НЕ ТОЛЬКО И НЕ СТОЛЬКО ОПАСНОСТЬ МАЙДАНОВ, СКОЛЬКО СИЛУ И ЗНАЧИМОСТЬ НАРОДНОГО ВОССТАНИЯ ДОНБАССА И ПРЯМОЙ ДЕМОКРАТИИ КРЫМА” Украина показала крайнюю опасность майданов – внутренней реакции не самых развитых стран на буксире реакции финального капитализма (Украина умылась кровью и нищает, а перспективы пока неясны). Но Украина отчасти встряхнула застойное болото постсоциалистического мира, как  Революция 1905 года болото оппортунистической Европы, как Испания болото мюнхенской реакции, как Куба болото 50х годов, подтвердила, что пролетариат по-прежнему способен на Восстание (сомнения были сильнее, чем сейчас). 
         “НЕ-СВЕРШЕННОСТЬ НАЗРЕВШИХ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ (БУДЬ ТО РЕВОЛЮЦИИ ИЛИ (? – А. М.) ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫЕ И РЕШИТЕЛЬНЫЕ РЕФОРМЫ) ПОЧТИ ВСЕГДА ОБОРАЧИВАЕТСЯ НЕ ПРОСТО ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАКЦИЕЙ, НО И ЭКОНОМИЧЕСКИМ СОЦИАЛЬНЫМ И КУЛЬТУРНЫМ РЕГРЕССОМ, ВПЛОТЬ ДО ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНОЙ КАТАТСТРОФЫ” Типично последовательные и решительные реформы – практика революций после прихода революционеров к власти (т. е. после революций В САМОМ УЗКОМ смысле). В социальных революциях типичны реформы и до ПОБЕДЫ революции в узком смысле, но они не могут быть последовательными и решительными, поскольку господствуют старые силы, естественно старающиеся сохранить прежний строй (тред-юнионистский пролетариат, его социал-демократия сейчас в развитых странах – в том числе). Им  куцые реформы нужны только для смягчения ситуации, только для удержания власти, для предотвращения последовательных и решительных реформ, ломающих прежний строй. Задержка революции может привести к некоторому регрессу (старые производственные отношения тормозят развитие производительных сил, политическая реакция в крайних пределах может начать просто разрушать общество, как при втором капиталистическом перевороте нацизм в Западной Европе или бандеровцы на Украние, как интервенты в Южных Нидерландах XVI века и пр.). Но типично, что чем не стерпимее реакция, тем мощнее борьба против нее. Типично дело кончается катастрофой для реакционеров. Социалистические революции имеют свои специфики. Каноническая коммунистическая революция (с осмысленным опытом всех революций, всего развития общества) обязана пройти без самых крайностей, с каким-то реформизмом реакционеров, с какой-то мягкостью революционеров (иначе большая вероятность атомной смерти и т. п.). Доживем – увидим, на что МЫ окажемся способны, насколько подготовим свои способности.    
                                                                                *    *     *
          “… не-свершенность социалистической революции (или хотя бы социал-демократических реформ в стиле Рузвельта) в Германии первой трети XX века обернулась для этой страны  национал-социалистической диктатурой” 
            Моя точка зрения … В развитых странах первой половины XX века происходил второй капиталистический социальный переворот: превращение перезрелого классического капитализма  в поздний.  Этот переворот неизбежно асинхронен даже в близких по уровню странах, с обязательными региональными особенностями.
          Переворот начался научно-технической революцией рубежа веков (электричество и радио, двигатель внутреннего сгорания и транспорт с ним, большая химия и новая металлургия; пр.) и генезисом позднего капитализма на этой основе. 
          Первые попытки каких-то “реформ” в направлении позднего капитализма (антиципации переворота): правление Ллойд-Джоджа в Англии до 1922 года, президентство Вильсона в США 1912-20, правление социал-демократов в Германии с 1918 до, условно, 1925. Во Франции Народный Фронт 1935-38 был до некоторой степени антифашистским ответом на уже нацизм в с более развитой Германии.
           Как положено, антиципации сменились революционными ситуациями с типично реакционными режимами, призванными разрешить антагонизмы этапов капитализма в духе именно реакции: межвоенные правительства консерваторов в Англии, правление республиканцев 20х годов в США, все правительства Германии с середины 20х до 1945 года. Во Франции реакционеры, уже свергнувшие Народный Фронт, придравшись к договору СССР с нацистами, запретили компартию, чтоб вскоре сдать страну нацистам. Реакционный режим в США выгодно пришелся на международное экономическое процветание 20х годов и потому был лишь консервативным; как в Англии и Германии ТОГДА же. Что производительные силы переросли классический капитализм в ведущих странах в целом, показала Великая депрессия 30х годов. Она усилила реакционные тенденции в странах, где уже были реакционные (пока умеренные) режимы. В США республиканцы стали проводить более жесткий курс; Кофлин, Хью Лонг и др. сделали заявку на установление откровенного фашизма. В Англии степенные консерваторы стали мюнхенцами. В Германии на болезненную ситуацию побежденной страны Великая депрессия невыгодно наложилась особенно “своевременно”, реакция приняла вид одиозного нацизма (направленного, впрочем, не столько против утверждения позднего капитализма, сколько против “угрозы коммунизма”). Во Франции тоже вскоре победил нацизм.
           Самые развитые страны за время Просперити успели, в основном, изжить реакционный период: в США уже Новый курс утверждал поздний капитализм. В Англии угроза нацистского нашествия побудила даже часть консерваторов выступить против нацизма (и ослабить антикоммунизм). В ходе антигитлеровской войны была ужата и внутренняя реакция. После войны лейбористы закрепили победу позднего капитализма. В Германии и Франции слом реакции произвели больше внешние силы. Антинацистский оккупационный режим Западной Германии обеспечил победу позднего капитализма. Во Франции это сделали послевоенные антифашистские правительства. 
          На 50е годы пришлось преобладание режимов реставрации с сильным антикоммунистическим акцентом. Рузвельтовцы и социал-демократы были отодвинуты от власти. В Германии цинично и нагло даже запретили компартию; коммунисты преследовались везде. Но поздний капитализм сохранился и даже упрочился – как ранний капитализм при Реставрациях после побед буржуазных революций. В 60е годы консервативные режимы стушевались, поздний капитализм в ведущих странах достиг формационного пика (и генезиса коммунизма на базе новых атомной промышленности, кибернетики, выхода в космос и пр.?).
          Последовательных социал-демократических реформ в стиле Рузвельта до объективного изживания реакционного уже классического капитализма естественно не могло свершиться нигде. А искусственные социалистические революции не смогли, используя кризисность капитализма во время второго переворота, свершить марксисты (только в Восточной Германии, Чехии, и, видимо, Словении на буксире СССР).
           В другом историческом контексте происходит второй капиталистический переворот в ведущих постсоветских странах. Их производительные силы примерно уровня самых развитых стран середины XX века требуют установления тоже позднего капитализма. “Крах социализма” освободил стихию действия закона соответствия, но Прошлое и воздействие давно позднекапиталистических стран модифицирует то действие. Социализм стал как бы исходной антиципацией. Затем была антисоциалистическая реакция, принявшая форму бешенного антикоммунизма и упоения диким рынком (который “все сам расставит по своим местам”, чего давно нет в неолиберальных самых развитых странах), ставшим удобной формой извращенного первоначального накопления. В Белоруссии, как в США, реакционный период (Шушкевича) быстро сменился “Новым курсом” Лукашенко (тоже вступившим в конфронтацию с международной реакцией, современной). На Украине, как в Германии, реакция, сначала прилизанная, обрела (про)нацистское углубление (ТОЖЕ была запрещена компартия, хотя и оппортунистическая; но не за оппортунизм, конечно, а за название и влияние при таком названии). РФ промежуточно, как Англия при Черчилле, сменила реакцию невыразительным курсом на поздний капитализм и “тоже ведя войну” против (про)нацистов (которым покровительствуют ньюмюнхенцы).  Возглавил пародию (как в Англии) на Новый курс Путин, живущий по примерному завету Черчилля: кто не был коммунистов в молодости, тот подлец; а кто не стал антикоммунистом при антисоветском режиме – дурак. Сближает Путина с Черчиллем и крайний националистический аспект  его “консервативно-прогрессивного курса”.
                                                                      ДОПОЛНЕНИЕ
           Я постарался показать центристский характер Статьи Бузгалина. Насколько убедительно – судить читателям. Здесь я отмечу некоторые моменты. Идейные шатания имеют социальные и теоретические корни. Я не буду особо углубляться в социальные корни шатаний многих людей, субъективно желающих быть марксистами и часто во многом, в общем, являющихся таковыми. Сменился строй, новое бытие по-новому определяет сознание, “гигантская …буржуазная волна захлестнула все …” и т. д. Кто-то активно или безвольно поплыл по воле волн стихии, кто-то пытается сопротивляться ей с разным успехом. Примерами отступления Бузгалина  под натиском общественной стихии я считаю его старание замазать понятие ДИКТАТУРА понятием ГЕГЕМОНИЯ, попрек Классикам за “неуместную прямоту” и пр.; причем без аргументации, декларациями. И пр. (см. выше). Но эти классовые уступки буржуазной идеологии отчасти связаны с шатаниями теоретическими, отчасти вызываются ими. В советской науке накопилось много нерешенных вопросов, просто нелепостей. С гибелью СССР все это не могло не выплеснуться даже без прямых стараний буржуазии, ее идеологов. А необходимое разгребание завалов марксистами – неизбежно трудное при антисоветском шабаше, не могло не вылиться и в просто теоретические ошибки. Человеку невозможно быть богом. Но все равно плохо, если последователи Маркса отступают назад от Маркса, последующего марксизма. Бузгалин попрекает Классиков неуместностью их прямоты в понимании диктатуры, предлагает навести на ее “плетень” смягченную “тень” гегемонии и пр. Теоретической основой шатаний Бузгалина я вижу его блуждания в ОСНОВАХ марксизма. Я не имею в виду его расхождения с моими разработками и не столько его ревизию традиционной советской терминологии (о терминологии можно договариваться).
            
             ПОЗДНИЙ КАПИТАЛИЗМ (отчасти “рифмующимийся” с нередкими названиями финальных этапов других формаций) – термин удобный для финального этапа капиталистического способа производства (не системы всех синхронных ему и подмятых им). Выделив этап формации в самых развитых странах, проще анализировать формационно иные другие страны, общую ситуацию многоформационного мира, его разделом к XX веку объединенного в капиталистическую систему (при понимании, что это система стран разного уровня развития, где господствует капитализм, в первую очередь самых развитых стран). Если же взять мировую систему по-бузгалински, как ступеньку капитализма (самого ступеньки “экономической формации”) не на базе конкретных производительных сил, с региональными особенностями “ядра” и “периферии”, то приходится в ранг категорий марксистской (так ведь?) социологии вводить ЯДРО, ЦЕНТР, ПЕРИФЕРИЮ и прочий полуцивилизационный блуд. А еще придумывать значимый феодализм в периферийной РФ, при ее производительных силах более высоких, чем в давно после феодализма капиталистических Англии и т. д. век назад. 
           И важно: кому адресует Бузгалин свои “шаги к большей, нежели в условиях буржуазной демократии, реальной свободы человека”, но “в рамках позднего капитализма” с его условиями буржуазной демократии? Путинскому режиму? И. о. социал-демократии КПРФ и СР? ОЧЕНЬ слабому сейчас марксистскому движению, которое для проведения реформ должно, завоевав доверие масс,  мирно укрепиться в Думе, получить президентский пост и при этом не свершать Революцию?