Про уроки

                                        УРОКИ НЕВЕРНОГО ПОДХОДА К УРОКАМ  17 ГОДА

                                       (критика статьи А. В. Шубина в АЛЬТЕРНАТИВАХ 94)

          Подход Шубина к историческим явлениям – невнятно цивилизационный. Шубин не пользуется систематически “категориями”  пассионарности, национального духа и т. д. Но он регулярно поминает “цивилизации”, апеллирует к традициям и т. п., практически не вспоминая формации. При всем своеобразии своих позиций, в доминирующем сейчас противостоянии формационщиков и цивилизационщиков, Шубин явно тяготеет к последним. Я постараюсь обосновать, что и в разбираемой статье он неправ.

                                                                          *     *     *

          “… мы имеем дело с деградирующим индустриальным обществом, а в 1917 г. общество проходило процесс …”  индустриализации. Просто деградация (общества) – это, скорее, общий (его) откат. Но назвать, например, изживание крепостничества в XV веке в Англии и Франции (или в России “вокруг” 1861 года) деградацией общества – замазывать прогрессивные перемены. С формационных позиций во втором случае речь о прогрессивном перевороте перехода от ленно-крепостного строя к следующему (от классического феодализма к позднему), а в первом задета  тема переходов от раннего (доиндустриального) капитализма к классическому, от классического к позднему (постиндустриальному). И ситуация Шубиным подается не четко. Развитые страны в 1917 году процесс индустриализации уже давно прошли, а страна наша к нему по-настоящему до 30х годов не приступала, как многие другие и позже.

                                                          Про “Неизбежность революции”

          “… а была ли возможность миновать революцию в России?” При растаскивании земной цивилизации с ее общими закономерностями на множество цивилизаций мелких, живущих то ли по своим мелким законам каждая, то ли вообще беззаконно, случайно, вопрос правомерен. Но при интерпретации истории как ряда исторических качеств (формаций), необходимо сменяемых в ходе качественных скачков (революций в широком смысле), вопрос нелеп. Проблема и в размытости понятия РЕВОЛЮЦИЯ. С позиций формационного подхода … При сильных режимах Каролингов во Франции и гораздо позднее Московских властителей в Русском государстве середины тысячелетия произошли социальные перевороты превращения раннего феодализма в классический, ленно-крепостной.  Коммунальное движение городов, сопутствующие явления  начала второго тысячелетия во Франции и городские восстания, вывод посада из под власти феодалов, сопутствующие явления середины XVII века в России перевели зрелый классический феодализм в перезрелый (с сословной монархией в первом случае, как бы абсолютизмом во втором). Перезрелый феодализм в ходе второго переворота сменился поздним (послекрепостническим и пр.).  Поздний феодализм свергался революциями 1789 и 1905 годов (с их региональными и эпохальными особенностями). На смену ПОБЕДИВШИМ революциям в узком смысле пришли закрепляющие победу буржуазии режимы Наполеона и Столыпина. Затем уже победившая, потому антиреволюционная буржуазия приняла режимы Реставраций (в России распутинщина). Этот режим в России – как ранее подобный во Франции (Англии и пр.) – исчерпав задачи антиреволюционной стабилизации с помощью феодальных недобитков, подлежал уничтожению, как во Франции в 1830 году (как в Англии в 1688 и др.). Формационные соответствия по странам всегда имеют эпохальные (прежде всего задаваемые совокупностью стран мира; больше развитыми) и региональные особенности, во многом задающие и последующие специфики стран. Особенность Февраля и та, что он в условиях, когда индустриальные страны классического капитализма имели уже опыт пролетарского движения, марксизм и т. д., имел потенции перманентной революции. Благодаря в большой мере гению Ленина эти потенции реализовались. У Маркса и Энгельса  в схожих формационных условиях Революции 1848 года более развитых стран не получилось: из-за еще малого уровня марксизма, еще недостаточного опыта пролетарской борьбы и пр. – “Некоторые страны сумели (мудро постарались, т. е.? – А. М.) обойтись без революции в ходе …” индустриализации. В канонических случаях Англии, Франции и др. социальная революция свергала феодализм, приводила в соответствие производительные силы и производственные отношения и с тем открывала дорогу быстрому развитию первых (промышленный переворот с социальными последствиями в виде установления классического капитализма, очень наглядно в передовых странах, особенно в Англии). В других странах картина смазана влиянием передовых. В России буржуазия, запуганная успехами пролетариата Запада и России, сначала удовлетворилась пресвитериано-фельяновским (октябристским) минимумом, задав этим, в том числе, крайний радикализм “славной революции” в феврале 17. Что, в том числе, привело к Октябрю и индустриализации при не капитализме.  В Иране просвещенные феодалы во главе с шахом сами провели минимальные буржуазные преобразования (т. н. белая революция 60х годов XX века), но сохранив даже абсолютизм и прочие феодальные пережитки. Это имело следствием крайне своеобразную Реставрацию после свержения шаха. Индустриализация Ирана и идет при крайне своеобразном режиме эволюционирующей необычной реставрации. И пр. В современном мире страны любого докапиталистического статуса имеют потребности и возможности индустриализации несколько автономно от необходимости предварительных буржуазных революций. Но в предшествующих канонах исторического развития “… это – скорее исключение, а не правило”. – “Чтобы возникла возможность избежать революции, в господствующих классах должна (чего ради? – А. М.) сформироваться группа реформаторов …” и далее по тексту. Чтоб в господствующем классе феодального Ирана возникла группа реформаторов, которая провела преобразования в интересах господствующего класса надвигающегося капитализма (c интеграцией феодалов в последний), шах и компания должны были понять неизбежность либо капитализма, либо социалистической альтернативы ему. Они, по-буржуазному образованные, знающие о марксизме и социализме, выбрали первый. Но последствия антифеодального выбора феодалов имели очень большие отличия от канонов смен феодализма капитализмом с их последствиями. При не (или слабо) деформированных внешними влияниями переходах от феодализма к капитализму группы реформаторов нового господствующего класса возникают неизбежно – и реализуют революционную ломку, поскольку до мирного реформирования феодализма в капитализм феодалы ЕЩЕ не доросли. – “В начале XX в. переход к индустриальному обществу накопил горючее для социального взрыва, а к серьезным преобразованиям правящая элита не была готова” В  начале XX века в России имел место переход от (позднего) феодализма к РАННЕМУ, естественно доиндустриальному, капитализму. Наличие индустриальных стран позволяло и ускоренный межформационный переход, и быструю последующую индустриализацию. Но российская феодальная элита еще не доросла до понимания подобной элиты Ирана через полвека, а российская элита буржуазная уже боялась “надеть сапоги 93 года” якобинцев, своей трусостью провоцируя накопление горючего материала. – “… революция в начале XX века была неизбежна”, поскольку производительные силы переросли феодализм. – “В России реформы, даже последовавшие за революцией 1905-1907 гг., исходили из необходимости сохранения и самодержавия, и помещичьего землевладения” И во Франции конца XVIII века буржуазия сначала апеллировала к монархии и на аграрный переворот не замахивалась. Но феодалы нестерпимо уперлись и подверглись экспроприации. А в Англии XVII радикального аграрного переворота не было: бывшие феодалы стихийно или принудительно стали землевладельческой буржуазией, а бывшие феодально-зависимые вынужденно полупролетариатом. В обеих странах реставрировались монархии.  В России самодержавие из абсолютизма до 1905 года стало конституционной монархией типа в канонических Реставрациях (т. е. на службе антиреволюционной буржуазии), но при особых феодальных амбициях с подачи буржуазии. – “Система и после 1905 года “не поняла намека истории”” Недобитые феодалы плохо поняли, что их время прошло. Буржуазия на тот момент типично в мире еще “понимала”, что против пролетариата надо сюсюкаться с феодалами, а не предотвращать социализм и уступками не только феодалам. – “Накапливался и конфликт в элитных слоях …” Режим распутнищины, как все Реставрации, был временным компромиссом, на антинародной основе, недобитков и струсившей буржуазии. Типично некомфортные буржуазии Реставрации (конфликты элит – частность) после ее укрепления “славно” отбрасываются.

          “… урок 1917 г. – неизбежность революции в том случае, если власть не желает или не способна проводить опережающие преобразования, способные “рассосать” социальный кризис” – Урок Февраля:  неизбежно тупые недобитки во главе с НиколаемII и формационно недалекая буржуазия не поняли зрелость трудящихся большую, чем в Англии 1688 года и даже Франции 1830., необходимость более тесного своего сплочения против трудящихся при более гибкой политике в отношении их. Урок Октября – зрелые трудящиеся могут воспользоваться тупостью и недалекостью верхов, чтоб направить развитие общества альтернативно естеству его стихии. – “… социальная революция не может остановиться на либеральных задачах” Социальная буржуазная революция как в целом смена феодализма капитализмом естественно так или иначе решает более или менее именно “либеральные задачи”. Квазиреволюции 1688, 1830 и Февраль естественно решали задачи отбрасывания режимов реставрации, уже не нужных буржуазии. Урок 17 года для буржуазии тот, что при наличии более развитых стран, марксизма рассчитывать на повторение “славных” образцов прошлого рискованно. – “… во-первых, процесс индустриальной модернизации уже к 1905 г. выдвинул на повестку дня “рабочий вопрос”, во-вторых, мировая война обострила социальные кризисы в городах и придала характеру революции примесь солдатской” Хотя настоящей индустриализации в феодальной России и быть не могло, воздействие Запада обусловило появление узкого индустриального уклада (с тем ПИТЕРСКИХ ПРОЛЕТАРИЕВ и т. д.) и усвоение, в массе формационно незрелым, пролетариатом России опыта борьбы передовых стран уже к 1905 году. А непосильная для страны формационного уровня Англии 1688 года мировая война особенно сильно обострила кризис и вынудила для спасения верхов ОПАСНО вооружить народ (чего не было ни в Англии 1688 года, ни во Франции 1830). – “Это важно при оценке актуальности опыта 1917 г. для нашего времени, когда аграрно-крестьянская Россия осталась в прошлом …” на страницах марксистского издания заботливо предостерегает “новых русских” Шубин.

          “… уже к 1914 г. в России в ближайшие годы была неизбежна глубокая социальная революция, она могла стать такой разрушительной, как случилось в 1917-1922 гг.” Свержение режима реставрации в 14 году назрело, могло произойти до 17. Но Война на время сжала пружину – чтоб та  позднее вдарила сильней. К 14 году противоречия в России и на Западе были слабее, прогнозы марксистов на перерастание возможной мировой войны в Мировую революцию были неопределеннее, ленинизм был развит менее. Возможно, перманентного перерастания “досрочного Февраля” в “другой Октябрь” не было бы, особенно, если бы во главе феодальных недобитков и буржуазии с какой-то степенью вероятности подобрались люди более толковые, способные в достаточной мере смягчить проблемы, увязанные историей с отбрасыванием режима реставрации.

           Несколько абзацев Шубин детализирует обозначенную ситуацию и рассуждает о возможностях мягкого ее разрешения. “… последовательный консерватизм ведет к революции”, “Если правитель не привлекает к сотрудничеству “общественность” …” и т. д. НЕИЗБЕЖНЫЙ консерватизм отмирающих феодалов приводил к Великим революциям, недобитков в Реставрациях – к “славным как бы революциям” и т. п., пока более поздние феодалы и недобитки не усвоили как-то уроки предшествующих канонов. Воспитанный Контрреформами, Победоносцевым и пр. Николай II мог привлечь общественность только при сильнейшем принуждении. И т. д. Шубин слабый анализ исторических процессов отжимает апелляциями к случайностям, субъективизму деятелей, не понимая, что те случайности находятся в достаточно узких рамках исторической необходимости, а деятельность личностей выражает однозначный не абсолютно исторический детерминизм . “Февраль” до Первой мировой – это другие условия, т. е. относительно другие случайности и действия политиков, другая конкретика свержения реставрации и его последствий, другое, может быть, разрешение дилеммы: по-прежнему капитализм или социалистическая альтернатива ему.

                  “Социалисты между либералами и коммунистами”, как пробка в проруби.

         “Революция, которая виделась политической элите как либеральный переворот (“славная революция” – А. М.), с самого начала приобрела глубокий социальный характер – ведь основные вопросы, поставленные еще революцией 1905 г., так и не были разрешены” Основной вопрос революции 5 года (смена формаций) был ею разрешен, но не по-якобински и даже не по-индепедентски, а минимально, по-пресветериански-фельяновски. Это аукнулось максимальностью Февраля, усиленной не посильностью Войны для очень отсталой страны. При таком условии маневры либералов по НОРМАМ “славных революций” были неуклюжи.

          “Создание широкой сети органов социальной самоорганизации, прежде всего Советов …” показало, что народные массы ушли от норм уровня Англии 1688 года и даже Франции 1830 дальше, чем “либералы”. Это “… стало опытом, (еще боле – А. М.) актуальным и в XXI веке”

          “… в результате февральских событий возникло “двоевластие” …”, не выраженное, но реальное. Временное правительство изначально было властью без силы (т. е. и не властью фактически), а Советы – силой без власти (т. е. реальной властью). А затем Советы меньшевиков и эсеров ПОРУЧИЛИ Временному правительству править, укрепляли его власть даже вхождением в него своих представителей. Но и после Июльских событий Советы нависали над Временным правительством Дамокловым мечом, до времени полезным, но на перспективу опасным. Октябрь формально – новое ПОРУЧЕНИЕ законно обновленных Советов, теперь большевикам (и левым эсерам), сформировать НОВОЕ правительство. Уже незаконное Временное было арестовано за саботаж воли главной власти, а выступившие против этой законной (по логике даже с позиций Временного правительства, узаконенного ранее Советами) власти белогвардейцы были разгромлены. Соблюдение форм, особенно прежних, не атрибутика революций, но в данном случае перманентная революция советскую форму власти, изначально признанной и буржуазией, выдержала прилично. Какие-то двоевластия были в началах народных демократий, отчасти на Кубе после свержения Батисты, даже во Франции 1871 года.

         Шубин (как многие другие), не понимая естественной формационной сути Февраля, его роли звена в искусственной перманентной революции, путается в деталях невнятной “революции 17 года”. В “славных как бы революциях” естественны левые течения, в Революции 1830 года и др. отчасти даже как-то социалисты. В этих естественных квазиреволюциях возня левых, социалистов  мало значима из-за их неспособности выйти за рамки естественного классового строя. Специфика меньшевиков и эсеров – их возня уже при реальной социалистической альтернативе классовому строю. Они тоже не способны были выйти за рамки этого строя, но при наличии большевиков, которые левее любых буржуазных левых, вынуждены были как-то имитировать какую-то  особенную левизну (по сути ТОЖЕ оставаясь в рамках норм капитализма). Потому практически они болтались между либералами и большевиками, как пробка в проруби, практически примыкая к первым. Абзацы разбираемого раздела статьи Шубина иллюстрируют это.

                                                       Изыскания “В поисках социализма”

          “… победа большевиков закономерно (хотя и не фатально) вытекала из тенденций начавшейся в феврале … 1917 г. Великой российской революции, глубокого социального кризиса в России и потрясений мировой войны” Назвал бы еще Шубин Февраль и Октябрь 17 года звеньями перманентной революцией – мне вообще нечего бы было возразить против сказанного.

           “Большевизм опирался не на большинство населения, но на наиболее энергичную часть народа …” При Триумфальном шествии советской власти с Октября большевизм особенно опирался на пролетарское и полупролетарское большинство населения, очень энергичную тогда мелкую буржуазию. Когда крестьянство, получив землю и став с тем в массе мелкобуржуазным, заколебалось, большевизм опирался на самый энергичный класс: пролетариат (Советы в городе, комбеды в деревне). Когда напуганное угрозой возврата помещичьего землевладения большинство мелкобуржуазного большинства энергично поддержало большевизм (несмотря на “военный коммунизм”), белогвардейцы были разгромлены навсегда. Переход к НЭПу устранил угрозу потери большевизмом опоры на большинство населения мелкобуржуазной страны после утраты резонов “военного коммунизма”.

          “Большевики нашли сильный ход – решиться на взятие власти самим, но взять на вооружение не только свои идеи …” Марксисты, естественно, изначально планировали сильный ход: взятие власти самим. Но еще в Манифесте предполагалось это взятие перманентным, с временным союзом марксистов с немарксистскими левыми против махровой реакции. В очень отсталой стране Ленин всегда (по-разному на разных этапах) ориентировался на какой-то союз немногочисленного пролетариата с непролетарским большинством трудящихся, что неизбежно предполагало какое взятие каких-то идей последнего. НЕОЖИДАННО “чрезмерная задержка” Западной революции вынудила марксистов отсталой страны больше считаться с этой отсталостью вплоть до НЭПа (взять на вооружение идеи частного интереса буржуазии и т. д.). – “Большевизм провозгласил не свою, коммунистическую власть, а советскую власть“ Что за нелепое противопоставление?! Марксисты когда-то заявляли претензии на власть только коммунистов, без всякого участия беспартийных масс? Этого не было в Манифесте. Маркс заявил не диктатуру коммунистов (партии), а диктатуру пролетариата (класса, многочисленного в развитых странах, ожидавшегося ядра Мировой революции даже при ее начале в отсталой стране). Анализируя уроки Коммуны, Маркс открывает роль именно коммуны, по сути СОВЕТА, как главного элемента не совсем государства, которое придет на смену сломанному совсем государству. Ленин с самого начала приветствовал стихийно возникшие Советы, задолго до Октября агитировал за власть именно Советскую. В какой антиутопии Шубин вычитал про власть марксистов над народом, у каких антикоммунистов и путаников взял демагогию про диктатуру ПАРТИИ Класса взамен диктатуры КЛАССА? Или он заострил вынужденную партийную централизацию Советской власти времен Революции, подобную “тирании партии якобинцев”? Либо смакует негативы сталинистского схождения с пути к коммунизму? Общественного коммунистического самоуправления в стране, едва шагнувшей от только установившегося капитализма на долгий путь к коммунизму, быть не могло в принципе. Но именно в такой стране не было бы никаких подвижек в означенном направлении, если бы народ был стадом, которое коммунисты гонят в нужном (им или народу, все равно) направлении. О подобной антиутопии марксисты не мечтали никогда. А антимарксистские отклонения в сторону такой антиутопии были уходом от марксизма, подрывом движения к коммунизму, выходом на крах социализма.

          “Советская система выстраивалась с двух сторон. В Петрограде отрабатывалась работа ее управленческого ядра. На местах творчество масс формировало практику самоорганизации активной части рабочих и крестьян” – Если бы Шубин признавал равенство формационного уровня России 1917 года подобному уровню Англиии 1688 (а уровень первой задавали и элементы самого передового капитализма Англии и др.; без них Россия 1917 года была бы феодальной, если не вообще крепостнической), он бы понимал, что естественная самоорганизация даже самой активной части рабочих и крестьян выше капитализма не выводила. Идти к коммунизму, без его буксира особенно, очень отсталая страна могла только сознательно преодолевая естество, в чем-то пресекая его, в чем-то умело используя (как парусник идет против ветра, преодолевая его естество). Сознательность – от Запада (марксизм, прежде всего). Ее носители – в первую очередь узкий слой грамотных марксистов, умеющих опереться на естественную активность  масс для преодоления, в том числе, естественной отсталости самих масс. Этот узкий слой концентрировался в (больших) городах, прежде всего в Питере, особенно отрабатывая работу управленческого ядра. Иначе быть не могло.

          “У центральных и региональных советских работников формировались разные практики, и даже психологические установки, региональные и центральные установки интересы входили в конфликты. Центру пришлось взяться за решительную переделку созданного на местах” Насколько фраза фиксирует реальность, настолько она отражает процесс подтягивания отсталой страны до движения к коммунизму. Приходилось подтягивать регионы до центра, в центре лидеров до Ленина. А ведь и Ленин не бог. Когда-то Каутский и т. д. писали о невозможности с позиций марксизма социализма в отдельно взятой, отсталой стране (с тем стараясь гарантировать ей отдельную взятость). СССР показал и определенные соответствующие возможности, и трудности их реализации. Некоторые современные исследователи считают те трудности легкими и случайными, от недомыслия большевиков.

          “Большевики объявили курс на социалистические преобразования, но в чем же они могли заключаться? … : через переход предприятий в руки их коллективов и широкое самоуправление (снизу) или (и) обобществление всей экономики в единую систему, работающую по единому плану (сверху)” Марксисты до 20х годов рассчитывали на собственно коммунистическую революцию в развитых странах, которая на своем буксире позволит и отсталой России быстро войти в единую систему мировой коммунистической экономики, работающей по научному плану сверху, в которой значимо производственное самоуправление очень грамотных трудовых коллективов отдельных предприятий снизу. Без (неожиданно) соответствующего буксира путь к коммунизму отдельно взятой, отсталой страны не мог, особенно изначально, сильно напоминать коммунизм. Беда и вина сталинщины, реального социализма не в том, что производственное самоуправление трудовых коллективов было ограниченным, а планирование было не столько научным (как будет в коммунизме), сколько политическим (как в классовом обществе). Эти отступления от идеала были неизбежны  в отдельно взятой стране с производительными силами, всегда уступавшими производительным силам развитых КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ стран. Вина и беда реального социализма вообще, сталинщины особенно в том, что этот некоммунистический крен доходил, по сути, до скрытого антикоммунизма (пока не вылился в антикоммунизм откровенный нынешнего режима).

           “Импровизация оказалась не лучшим средством строительства сложной, принципиально новой экономики …” Когда срыв оппортунистами Западной революции даже только возможного тогда образца вынуждал к радикальному пересмотру всей прежней стратегии в отношении отдельно взятой, отсталой страны, то, что можно с натяжкой назвать импровизацией (по неожиданным обстоятельствам), было неизбежно.

          “Революция поставила проблему демократического регулирования …” и далее по тексту. Каноническая коммунистическая революция в самых развитых за историю капиталистических странах приведет к демократическому регулированию и т. п. Социалистическая революция формацией раньше и без коммунистического буксира объективно могла, в лучшем случае, только вывести на долгий путь к безусловно демократическому регулированию и т. д. Шубин попрекает за не коммунизм отдельно взятое общество, недавно феодальное.

           “Стихия, движение снизу воспринимается идеалистами порядка как источник хаоса и неприятностей” Шубиным – наоборот в любом случае? По пониманию “материалистов порядка” стихия, движение снизу в обществе на базе производительных сил Англии около 1700 года не могут дать ничего, кроме (ранних) капиталистических производственных отношений. Воздействие более развитых стран стихийно может придать раннему капитализму какую-то специфику, однако не коммунистического толка. – “Но важным ресурсом экономики, который представляет ей революция, становится энтузиазм трудящихся” Энтузиазм движения снизу санкюлотов способствовал победе стихийно назревшего капитализма. В России начала XX века естественно тоже назрел только капитализм, тоже ранний. ЛЮБАЯ стихия при таком условия, прямо или косвенно, естественно выводит только именно на капитализм. Чтоб действовать в направлении далекого коммунизма, энтузиазм масс должен сознательно направляться по научно выбранному и постоянно корректируемому пути при обязательности убеждения, просвещения масс. Начальной Партии после Ленина не хватило на это – потому стихия (масс, в том числе), в основе которой было действие производительных сил раннего капитализма, сломала коммунистический вектор начального СССР (ломка была и кровавой, особенно в 30х годах).

          “В развитии низовой, особенно производственной демократии есть свои трудности, связанной с проблемой компетентности тех, кто принимает решения” Это одна из многих трудностей в развитии к коммунизму при старте от раннего капитализма. – “Производственная демократия опасна не более, чем произвол капиталиста и чиновника” Произвол капиталиста и чиновника – моменты естественных при капиталистических производственных отношений. При капиталистических производительных силах  производственную демократию в числе всех некапиталистических производственных отношений нужно уметь создать искусственно. Пока не получалось в должной мере.

          Дальше Шубин для спасения “новой системы” предлагает ряд хороших балансов. Я не берусь опровергать их правильность и необходимость рекомендовать прошлому хотя бы задним числом. Меня настораживает только число самых разных благостных проектов общества, предложенных, но практически не проверенных или практикой отвергнутых. Потому скорее ЭКОНОМИЧЕСКИЕ благостные балансы ИСТОРИКА у меня вызывают сомнения; не в плане благостности, а в плане достаточной практической реализации.

          “Эти балансы в принципе содержались в советской политике …” Движение к коммунизму в принципе (в той или иной мере) до конца содержалось в советской политике. А ее политический итог: антисоветская контрреволюция 90х. – “Однако первоначально советский корабль сильно накренился в сторону подавления нелояльной Советской власти части общества … и в то же время в сторону самоорганизации с неясными границами, что вызвало волну конфликтов между субъектами этой самоорганизации. И вместо того, чтоб выправить курс …” Почему советский корабль накренился: не как надо дул естественный ветер, напился капитан или оказалась расхлябанной команда, вместо исполнения обязанностей, особенно обязательного при плавании против ветра, тем боле в шторм, занявшаяся разного рода тусованием и конфликтами между тусовками? Что или кто должны были выправить курс: сам выправившийся ветер, протрезвевший капитан или опомнившаяся команда? Вообще, полезнее были бы не аллегории, а тщательный анализ положения в обществе при безусловном понимании его несоответствия производительным силам и отсюда всех проблем. – “… большевистское руководство решило подавить противоречия …” Большевистское руководство лет десять ожесточенно спорило, как разрешать неожиданные противоречия, пока неосознаваемая стихия после Ленина не вынесла на сталинизм, который “снял все противоречия”, в том числе основательно перелопатив большевистское руководство.

           “Коммунистическая “ракета” стартовала, но не выдержав курса, полетела не туда …”, не в коммунизм, а в капитализм. В настоящее время – банальность. Вопрос в причинах, особенно в главных. “История показала … что состояние экономического развития … в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства”, без исторического крохоборства назвал главную причину коммунистической неудачи в середине XIX века Энгельс в своем Завещании. В отношении социализма XX века мысль Энгельса требует коррекции: состояние экономического развития далеко еще не было настолько зрелым, чтоб устранить капиталистический способ производства ЕСТЕСТВЕННО, но наука марксизма уже давала возможность (не необходимость) сделать это ИСКУССТВЕННО. Вполне не получилось. Прошлого не исправишь, но его надо осмыслить для задач будущего: и для задач естественных коммунистических революций в самых развитых странах, а того более для задач перманентного движения к коммунизму в странах отсталых, даже на буксире коммунистических. В этом ключе полезны разные осмысления прошлого (Шубиным, в том числе), но я считаю малозначимыми осмысления с немарксистских позиций (каковы у Шубина). – “Через 20 лет государство, физически уничтожившее сотни тысяч подозреваемых …” и далее по тексту. За 20 лет государство качественно переменилось, сначала стихийно избавившись от многих зрелых марксистов, а потом целенаправленно сломив оставшихся. С тем и “… “социализм” не соответствовал критериям …”, хотя самый идеальный социализм XX века не мог бы не представлять собой “нечто параллельное капиталистическому пути” (но в идеале – лучшее) на базе капиталистических производительных сил, искусственной альтернативы капитализму.

          “Решающим срывом … стала гражданская война” и ИТЕРВЕНЦИЯ. Любые социальные революции чреваты гражданскими войнами. Однако если бы Гражданская война в отсталой стране шла в условиях скорой Революции на Западе (как рассчитывали не только “левые коммунисты”, но и их ленинские оппоненты, лишь не строившие необходимое на возможном), а не интервенции Запада, ТАКОГО срыва бы не было. Нужно правильно понимать ошибки большевиков.

           “Но лидеры коммунистической партии предпочли заплатить за рывок в светлое индустриальное будущее отказом от социалистических принципов равноправия, народовластия и самоорганизации” практически сразу после слов  о решающем срыве Гражданской войны пишет Шубин об индустриализации, начавшейся десятилетием позже той войны. Марксисты рассчитывали на рывок в светлое будущее при лидирующей роли дозревших до него развитых стран. Но вместо благостного буксира Запада – его ИНТЕРВЕНЦИЯ. А сама отдельно взятая, отсталая страна до светлого будущего естественно не дотягивала практически целую капиталистическую формацию. С таких стартовых позиций быстро и достаточно по-коммунистически дойти до коммунизма абсолютно не реально. В идеале – дойти лучше, чем естественно через весь  капитализм и каноническую коммунистическую революцию в самых развитых в истории  капиталистических странах. В Гражданскую войну коммунисты выживали по нормам если и “коммунизма”, то “военного”. А позднее объективно далеко ДОКОММУНИСТИЧЕСКУЮ индустриализацию проводили, к тому же, уже не коммунисты в строгом смысле слова, не ленинцы.

           “Образ Октября остался гарантом изначальных принципов советской цивилизации” Образ – гарант цивилизации, замечательно ее сгарантировавший? Без комментариев. – “Он будоражил идейную совесть коммунистов, как заветы Христа будоражили совесть католиков во времена инквизиции”, католической. Мучимые совестью католики по заветам Христа (мне особенно нравится последний; по памяти: не пожелай у ближнего своего осла, раба, жену, рабыню и прочую скотину) в массе поставляли кадры инквизиции, доносили в нее друг на друга, любовались казнями жертв инквизиции, истребляли варваров и схизматиков, устроили Варфоломеевскую ночь и т. д. и т. п. Шубин тонко издевается над некоторыми реалиями реального социализма?

           “Этот образ и сегодня будоражит умы, являясь символом грозной развязки проблем, которые правящие элиты не желают или не могут (бедненькие – А. М.) вылечить заранее, мирным путем” сами и без решающих срывов в гражданских войнах. Ну что за дурацкие элиты! Образ не только для чего-то будоражит совесть коммунистов, он грозным символом будоражит умы непонятно кого, чтоб элиты капитализма не цеплялись за свой строй, как типично феодалы – за свой, а мирно трансформировали его в коммунизм, в духе “белой революции” в Иране, в духе “социализации” капитализма Бернштейном и далее, в итоге, как класс, совершив суицид. Не приходится спорить, что гражданские войны при атомном и т. п. оружии, просто при наличии атомных станций и т. д. чреваты катастрофами вплоть до гибели человечества. Не приходится спорить, что нужно агитировать антагонистические силы актуальной межформационной трансформации за максимально мирные формы разрешения межформационного антагонизма. Но проблема достаточно мирного прохождения межформационного  перехода не решится просто призывами и апелляцией к образу Октября, как устрашающему или вдохновляющему гаранту цивилизации. Досоциалистические социальные революции проходили больше стихийно, сознание только оформляло стихийные процессы. Особенно Октябрь показал, как естественную стихию можно искусственно (получилось – не достаточно искусно) направить в осознанно (в реальности – не достаточно сознательно) выбранном направлении. Научно поняв естество всех социальных революций, хорошо осмыслив опыт революций не естественных, социалистических, можно просчитать и спланировать оптимальные варианты канонических коммунистических и на их буксире перманентных революций будущего. Для этого нужно четкое понимание объективных реакционных и революционных сил во всем их неоднозначном многообразии, специфик их интересов, слабых мест и многое другое. При таком условии больше шансов действовать без ненужных крайностей, нечаянных эксцессов, трагических ошибок – и научно доказав грамотным реакционерам необходимость отказа от отжившего строя, как научно доказаны теологам космос не по любым священным писаниям и т. д. Самая оптимальная социальная революция не избежит насилия и прочего “ночного кашмара” не только революции Октябрьской. И чем более Революция будет оптимальной, тем больше гарантий, что человечество успешно преодолеет самый опасный в известной истории для его существования рубеж. – “… коммунистический проект не удался … из-за борьбы тоталитарного каркаса и советской социалистической традиции … ” Шубин с немарксистских позиций препятствует научному пониманию ситуации, тем в меру сил препятствует научному, цивилизованному, оптимальному характеру грядущей Революции. Без борьбы “каркаса” и “традиции” – значит капитуляция одного перед другим? Шубин оговаривается, но ошибки в словах часто отражают ошибки в мыслях. Почему был “каркас”, почему “каркас” и “традиции” были вместе? Есть гарантии избежать эти явления впредь? Шубин, в общем, сводит дело к случайностям. При обозначенной выше ситуации случайности крайне опасны. Я вижу причины ТЕХ явлений в естественной неготовности нашей и всех стран XX века к коммунистической формации при реальных, но еще слабых возможностях прокоммунистического строя искусственного. В разных статьях на моем сайте (mag-istoriк.ru) я высказываю мнение, что необходимая каноническая коммунистическая революция в развитых странах сейчас назрела (революция, как межформационный переход, уже идет на своих первых ступенях). С тем для отсталых стран открывается перспектива коммунистического буксира; + опыт социализма XX века, который нужно тщательно осмыслить с марксистских позиций.

          “Может быть однажды …” Надеяться на АВОСЬ в современной ситуации считаю смертельно опасным для судеб человечества.