Отрицание отрицания религии ...

          ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ РЕЛИГИИ ИЛИ ВЗИРАЮ С ГРУСТЬЮ Я НА ТО ДВИЖЕНЬЕ ВПРАВО   
К статье С. В. Шачина “Диалектика всемирного кризиса: опыт переосмысления”, АЛЬЕРНАТИВЫ 97.
           
           Шачин достаточно откровенно позиционирует себя как не марксист. Т. е. в полемике с ним взывать к марксизму нет резонов. Потому я буду просто противопоставлять не марксисту мою позицию, которую я позиционирую как марксисткою.
           Шачин отталкивается от печальной статьи А. В. Бузгалина “Печально я гляжу на левое движение …”. Я первоначально воспринял первоначальные слова разбираемой статьи “… Бузгалин пессимистично оценивает … всем нам вернуться в позднее средневековье … особую установку на “диалектическое отношение к консервативным силам” …”, как тонкую иронию в отношении плаксивости деморализованного марксита. И, соответственно “… свою задачу шире – выработать диалектическое отношение к реверсивным тенденциям …” – задачей ужать научной широтой узость печали марксиста. Но оказывается – ни какой иронии, а очень серьезное старание развить печальный задел Бузгалина, в некотором смысле даже агитация за отношение  к консервативным силам, как уцелевшему от социалистического отрицания позитиву, за некоторый возврат к Средневековью. Вразумили меня уже заключительные слова последнего процитированного предложения: “… на базе методологии нелинейной диалектики”. Дело даже не в ошеломляющем открытии особой нелинейной диалектики, дело в ОТКРЫТИИ какой-то диалектики ЛИНЕЙНОЙ! Где бы узнать про последнюю поподробней? Про первую, как я понимаю, можно узнать в работе Шачина ”Законы диалектики и принципы системности: Опыт обоснования”. Мне она недоступна, к моей, несомненно, очень большой ущербности. Но что есть, то есть. Буду возражать в меру своего понимания марксистской диалектики, как нелинейной по определению.
          Шачин начинает с ихней идеи об “… отрицании отрицания как возвращения на эволюционно более высоком  “уровне” НЕРЕАЛИЗОВАННЫХ АЛЬТЕРНАТИВ прошлых состояний …” Он эту идею конкретными примерами не аргументирует. Согласно же и дошачинской диалектике отрицание не может быть абсолютным (т. е. с обязательным перечеркиванием всего предыдущего). А отрицание последующим отрицания прежнего означает и установление чего-то такого, чего не было в отрицаемом прежнем, допустимо и какого-то возрождения допрежнего, в том числе, или акцентирование уцелевшего чего-то из допрежнего в прежнем. Развитие идет по спирали, с возвращением прежнего “… на эволюционно более высоком уровне …”. Эти банальности диалектики проявляются в разных видах развития, но поскольку Шачин занимается развитием только социального – привожу несколько, хорошо известных и давно осмысленных до Шачина, банальных примеров из истории общества … В Европе особенно наглядно не все античное погибло, не успев развить всех своих возможных частных альтернатив, позитивных в том числе. Отрицание средневекового приняло форму какого-то возрождения Античности, как-то уцелевшей по монастырям, в Риме, в Византии и пр. (вопрос о "возрождении позитивов рабства” в колониях и не только требует особого разговора). В той мере, в какой Возрождение возрождало Античность, оно как-то развивало его нереализованные альтернативы, какие-то и позитивные. Буржуазные революции устанавливали капитализм, пресекая некоторые не реализовавшиеся альтернативы феодализма, в частностях и позитивные. А режимы Реставраций как-то возрождали феодализм, с тем отчасти реализуя не состоявшееся прежде (не состоявшиеся ранее утехи сохранившихся недобитков, новые браки аристократов и пр.); в отношении значимого позитивного сомневаюсь. Прерафаэлиты, как-то возрождая искусство до Высокого Возрождения, с тем реализовали какие-то наметки этого искусства, уцелевшего по музеям и т. д.; вряд ли очень уж позитивные. Нацисты, выборочно отрицая прогрессивную культуру, возрождали уцелевшие в Эдде и пр. элементы представлений древних германцев, вытворяя и альтернаты, до которых не успели или даже не могли додуматься готы и т. д. Сохранение Эдды и т. п. – позитивно, нацистские спекуляции на них – негативны. Суть отрицания – не в возрождении давно отринутых альтернатив с возможными позитивами (не реализация которых не смертельна), суть в отрицании актуальных прежних (не было бы чего возрождать, были бы другие формы отрицания).
           “Описанные Бузгалиным реверсивные тенденции вовсе не случайны”, особенно с учетом дошачинской диалектики: случайность – непознанная необходимость. – “Они связаны с тем, что развитие общества не происходит по принципу нарастания однозначных тенденций, которые могут быть постигнуты путем линейного рассмотрения, а постоянно происходит возвращение к тем позитивным содержаниям, которые в прошлом остались неразвитыми в силу того, что господствующая тенденция их подавила и не смогла в себя полноценно вобрать (религию в СССР, например? – А. М.)” Речь о развитии только общества, предмете обществоведения, или об общем всех видов развития, предмете философии? Согласно основам марксизма, однозначная тенденция роста производительных сил (без значимых возрождений былого), не абсолютно линейного (это естественно для понимания диалектиками), достаточно однозначно приводит к смене производственных отношений, с тем типов общества. Этот процесс не абсолютно линеен – имеет ступенчатый вид: формации сменяются в ходе социальных революций, этапы формаций – в ходе социальных переворотов (ранний капитализм классическим в ходе промышленного переворота с его последствиями и др.). При смене формаций прежнее естественно подавляется (иначе нет смены формации), но не абсолютно. Например, в капитализме до сих пор играются в дворянство, даже титулованное, в чем явного позитива я не вижу. Любая формация выступает в конкретных (регионально-этнических) формах, как любой биологический вид – в виде конкретных “индивидов” (конкретика не отменяет единства вида даже крайне разнообразных собак). Более передовые формации типично деформируют и без того относительную линейность развития синхронных более отсталых (бывает и наоборот). Относительную линейность развития любой страны дополнительно не могут не нарушать другие страны. Про банальность не абсолютности победы нового над старым я писал выше. Но сквозь все частные нелинейности и альтернативы доминирует относительная линейность формационной истории – от первобытного строя через ряд формаций до сейчас перспективы коммунизма. Если в реверсе Бузгалина что-то есть – это надо анализировать с формационных позиций (НАДО, разумеется, марксистам). – “… диалектическое снятие (снятия делятся на диалектические и не диалектические? – А. М.) никогда не происходит так, что все позитивное содержание снимаемого сохраняется в преобразованном виде; может (не должно в каком-то объеме? – А. М.) остаться добавочное содержание, которое может никаким образом не быть учтено господствующей тенденцией” Хорошо бы примеры. В современном капиталистическом мире сохраняются анклавы даже первобытного строя. Но позитивны ли они, как-то неучтенные, сейчас? Им надо придавать преобразованный вид? Фразы Шачина без привязки к конкретике – беспредметны.
           “Это добавочное содержание не уйдет в небытие, а будет находиться в скрытом состоянии, представляя собой  нереализованную альтернативу господствующей тенденции на исторический период ее доминирования” Примеры? Когда новые производительные силы где-то задают победу новых производственных отношений, в глухих анклавах, далеко-далеко за морем и т. д. могут долго сохраняться и отсталые производительные силы, и соответствующие им производственные отношения. Но если всю доколумбову архаику Америки не успел отправить в небытие именно феодализм, то это потому, что его раньше сменил капитализм, который тоже, вероятно,  не успеет; придется коммунизму. – “И только при нарастании хаоса внутри системных образований, сформированных господствующей в течение какого-то исторического периода тенденцией, снова станут заметными позитивные содержания, оставленные в прошлом” Примеры? Прошлое (не его следы, возрождаемые остатки) при естественном развитии общества можно сделать очень заметным (поскольку реальным) только с помощью машины времени или другого нарушения естества. Возродившийся в России капитализм – не досоветский прошлый, по-моему, для Шачина очень уж позитивный. Как само собой разумеющееся, Шачин вводит “нарастание хаоса”. Когда происходит революционная (хаотически-нарастающая по мнению реакционеров) смена формаций (системных образований по одному – ? – из не марксистов), революционеры могут поиграть в позитивное (?) содержание далекого прошлого. Например – игры Великой Французской революции в античные образы; или Английской – в библейские. Но, по сути, эти революции уводили еще дальше от общества с. э. Примеры везде мои, поскольку Шачин своих упорно не приводит, отделываясь “философскими декларациями” и ссылкой на не всем доступный свой труд. – “А затем в условиях хаоса после разрушения предшествующего качественного состояния системы оставленное в прошлом позитивное содержание может снова начать оформляться в такую тенденцию, которая будет стороннему наблюдателю представляется как отрицание предыдущего этапа развития” Феодальные недобитки после (не “в условиях”) “хаоса” Великой Французской революции, разрушившей прежнее качественное состояние системы феодализма,  “начали оформляться в тенденцию Реставрации”, которая тем “сторонним наблюдателям” представлялась  отрицанием капитализма. На самом деле, победившая буржуазия делала дальнейший шаг в своем развитии, из СВОЕГО интереса ТЕПЕРЬ акцентировав неэгалитарные “позитивы” феодализма, отрицая якобинские и т. п. явления РЕВОЛЮЦИОННОГО его отрицания, с тем взяв себе на службу недобитков во главе с Бурбонами. И т. д.
         “… НЕСОВЕРШЕННОЕ ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ СНЯТИЕ … если при формировании любой социальной системы или образования духа (? – А. М.) диалектическое снятие окажется неполноценным (? – А. М.), если какое-то позитивное содержание альтернативных тенденций не будет адекватным образом представлено в этом (“неполноценном” т. е. – А. М.) диалектическом снятии, то в будущем  неизбежно должны настать условия, при котором этому позитивному содержанию снова будет предоставлен шанс на существование” Если куцые буржуазные реформы самодержавия до 1905 года с точки зрения установления капитализма оказались неполноценны, то позитивному содержанию буржуазной альтернативы феодализму растущие производительные силы (последствия этого) неизбежно дали стопроцентный шанс на Революция 5 года. Затем, по общей логике межформационного перехода, была своеобразная Реставрация (распутинщина), “славно” свернутая Февралем. Все это и т. п. понимается в понятиях социальной истории. Замещение – в духе Шачина – социальной науки надуманной (социал)философией, когда-то было неизбежно, оправдано и прогрессивно (как когда-то замещение (натур)философией научного естествознания), но с возникновением марксистской науки стало реакционным. 
            “Итак …” Шачин предложил замену дошачинской, “метафизической, плоской, нелинейной, антидиалектической” диалектики своей, как более продвинутой! Особенно досталось закону отрицания отрицания. Шачин приложил его исключительно к обществу и с тем углубил понимание социальных потрясений как хаоса (из каждого его повторного рождается новый мир в духе архаичных религиозно-философских концепций особенно Индии?). Акцент в отрицании отрицания Шачин делает на недорезанном отрицанием прежнего позитива, который очень пригодится при следующем отрицании. Естественную безальтернативность формационной истории при неизбежном постоянстве только мелких альтернатив, исторических развилок Шачин не приемлет. С этих новаторских позиций Шачин принимается за печальный реверс Бузгалина.
           “… методология НЕЛИНЕЙНОГО ДИАЛЕКТИЧЕСКОГО СНЯТИЯ … может помочь А. В. Бузгалину выбраться из методологического (а, может быть, и мировоззренческого  тупика) и понять, что возрождение консервативных сил после кратковременного торжества сил левых (после Второй Мировой войны) есть явление прогрессивное (особенно “крах социализма” с его атеизмом? – А. М.), а точнее говоря, есть следствие недостатков того диалектического снятия, которые совершили тогдашние левые силы (советские коммунисты и западноевропейские социал-демократы) по отношению к состоянию классического капитализма, который они подвергли снятию” Методолгический тупик Бузгалина понятен – не владеет методологией Шачина. А вот мировоззренческий … Марксистский (хоть и с печалью), можно думать. Осознать, что возрождение консервативных сил после торжества левых есть явление прогрессивное, замечательно. Как, надо понимать по диалектике Шачина, и временное торжество нацистских сил после торжества либерализма. И, безусловно, не линейна диалектика, если явление прогрессивное есть следствие недостатков диалектического снятия. Курс – на недиалектические снятия, локомотивы прогресса! У меня одна претензия к Шачину – почему он хочет облагодетельствовать одного Бузгалина? А мы все, засевшие в тупике без шачинской диалектики, рыжие, что ли? Про конкретику “недостатков того диалектического снятия” я уж и не спрашиваю. – “… система неолиберального глобального капитализма также совершила вопиюще (! – А. М.) недостаточное снятие тенденции господства левых сил и потому по закону (Шачина! – А. М.) возвращения господства альтернативных состояний последние получат в будущем возможность … преодолеть капитализм (а потом снова по новой? – А. М.)…” Вопиюще достаточное снятие есть сверхнацизм, снятие голов всем левым (чтоб другим неповадно было)? И помогло бы такое снятие, если возвращение господства альтернативных состояний – ЗАКОН (неотвратимый?). Но самое интересное: смены господства альтернативных состояний в грядущем, это, видимо, периодическая смена чего-то лево-социалистического  консервативно-капиталистическим и обратно. А в прошлых тысячелетиях? “История XX века демонстрирует нам …” правильность закона Шачина? Допустим. Но история не ограничивается XX (и XXI) веком. Узкому закону Шачина не хватает даже социально-исторической, тем более философской, широты.
            “История XX века демонстрирует нам, что поспешное осуществление прогрессивных идей в условиях недостаточной развитости … предпосылок в обществе неизбежно приведет к откату назад к тому же самому (! – А. М.) состоянию …” Из предыдущего абзаца и дальнейшего изложения понятно, что Шачин имеет в виду и межформационную социальную контрреволюцию в социалистических странах, и смену одних режимов другими в рамках капитализма. Первую накаркали в начале XX века сразу после Октября именно те, кто сделал все, чтоб успех в отсталой стране остался отдельно взятым без фактически ранее обещанного (теми, кто закаркал) Буксира не дни или недели, даже не месяцы и годы – десятилетия. Об этом подробнее – в конце моей статьи. Вторая не выходит за рамки смен правящих партий на парламентских выборах без смены формации. Отрицания отрицаний социал-демократов либералами и консерваторами, наоборот и по новой, происходят обычно регулярно с откатом капитализма в капитализм почти той же развитости. А отрицание этих периодических отрицаний отрицаний началось до “краха социализма”: в США (свержением Никсона и особенно при Рейгане), капитализм которых внутриформационно мало отличался от, т. с., социал-демократического.
         “Однако отсюда не вытекает, что вся деятельность революционеров и …реформаторов XX века была напрасной (хотя возврат К ТОМУ ЖЕ САМОМУ? – А. М.) … несколько десятилетий после Второй мировой войны западные общества (США без всякого социализма и др. – А. М.), а также и советское общество жили в значительно более человеческих условиях, чем до начала социальных экспериментов и после них” И гораздо лучше, чем до начала капитализма, тем более феодализма. Западные общества находились на последнем, высшем этапе капитализма. А советское общество было в немалой мере прокоммунистическим, пропослеапиталистическим. Что касается “после них”… Ниже Шачин пишет о “неолиберализме, справедливо критиковавшем капитализм социал-реформаторской (в США и др. – без социал-; почти всегда с социал- в Швеции – А. М.) стадии”. А еще ниже – о благости послесоветской религиозности.
           “… капитализм, поставленный в условия соревнования с мировым социализмом, стал на короткий срок эффективным … Лишенный же всемирно-исторической конкуренции (или социалистического соревнования? – А. М.) перестал развивать …” и далее по тексту. Социализм облаготельствовал конкуренцией капитализм (а то последний давно бы сменился коммунизмом?), но сам погиб в этом добром деле (тоже не сменился коммунизмом; в общем, в отношении коммунизма – собака на сене). “Нелинейная диалектика” во всей красе. По моему (более подробно в конце моей статьи), капитализм второй половины XX века в самых развитых странах – естественная высшая (потому предкоммунистическая) ступень формации и всего классового строя. А социализм – попытка рывка к коммунизму в не самых развитых странах против естества, сорвавшаяся из-за ошибочности изначальной надежды на буксир коммунизма Запада. – “… отчетливо (! – А. М.)обозначилась тенденция рефеодализации (религиозной? –  А. М.)…” Понятно: была феодализация, потом дефеодализация, сейчас опять (ре)феодализация, а потом снова на новом витке спирали  (ре)дефеодализация – по закону Шачина (по закону Маркса рефеодализация на базе высочайших производительных сил капитализма невозможна). Хорошо, что по его (только послефеодальному?) закону человечеству, наверно, уже не грозят рерабовладезация, реродоплеменизация и реобезьянизация с их позитивами (хотя малозначимые решумеризация и даже ребандерлогизация на Украине все же имеют место – уже ребандерлоги уже скачут, возрождая обезьяний позитив, пока еще не на деревьях).
            “… при постановке запредельных целей поток исторической энтропии все равно снесет к тому наиболее сложному состоянию социальной системы, которое возможно на базе данного уровня производительных сил” В одном флаконе волюнтаризм (запредельная постановка целей), марксизм (уровень производительных сил) и физика (ЭНТРОПИЯ – не литературно более нейтральный ХАОС). Не снятая эклектика, коротко говоря. Вздорность первого и протянутость за уши в данной статье второго для меня очевидны. Мне интересно про историческую энтропию (определение, мера и пр.). Мой друг, кандидат технических наук, снисходительно ехидничает в отношении щеголянья гуманитариями и мещанами термином “энергетика”. Я, в соответствии со своим более скромным физическим образованием, просто злюсь. Подобное чувство вызывает у меня щеголянье ни к селу, ни к городу в рассматриваемой обществоведческой статье физическим термином. Я не против сведения понимания всех известных форм материи к законам физики, я за это. Но пока не вижу в этом плане значимых успехов. Зато пустое щеголянье понятиями царицы точного естествознания за ее рамками имеет место. 
            “… аргумент против поспешности реализации социальных экспериментов (опытов из любопытства? – А. М.) в условиях (осознавемых? – А. М.) недостаточных экономических и социокультурных предпосылок должен состоять не в утверждении идеала постепенности и плавности социальных изменений. Так может рассуждать только тот, кто придерживается онтологически (!!! – А. М.) ошибочного представления об отсутствии качественных изменений …” Видите: большевики виноваты не в том, что они революционеры, а в том, что приняли почему-то прогноз Маркса и Энгельса о коммунистической революции на рубеже XIX-XX века и поверили поддакиваниям до временеи прогнозу Классиков со стороны мощного и еще центристского II Интернационала. Дурачье. А вот Шачин всегда знал, что никакой коммунистической революции век назад на Западе не было, соответственно ее буксира. Он за революции, но своевременность  (без циничного экспериментирования на людях) которых понятна уже каждому болвану. – “Аргумент должен быть глубже и указывать на тот еще не реализованный позитивный потенциал в той социальной системе … который хотели разрушить революционеры” Не надо было разрушать феодальный строй, а до сих пор развивать позитивы даже крепостничества: Шачин в качестве Салтычихи, а я Платоши Каратаева или Тихона Щербатого. И лишь много позднее революционерам надо было бы произвести качественное свержение феодализма уже без его позитивов, постепенно и плавно изжитых (а то все равно ведь современная рефеодализация). “… в том и состоит урок истории …”, уверяет Шачин.
            “Следовательно (! – А. М.), революционеров и реформаторов XX века надо критиковать именно за недостаточную (не шачинскую – А. М.) широту своих (а не чужих - А. М.) интеллектуальных умозрений …” Былых даже гениев (Аристотеля и пр.) может позднее критиковать за что-то даже человек не слишком умный (но знающий, например, что космос устроен не по Аристотелю). Меня Шачин пока в своем превосходстве над революционерами и реформаторами (или реформистами) не убедил. “… только практика может быть критерием истины …”, а она этого превосходства до сих пор никак не подтвердила. Впрочем, Шачин все-таки немного осторожничает: “Если наш аргумент верен …”; но в остальном держится уверенно.
           “… до начала революционной и реформаторской деятельности … методологическая узость в сознании революционеров и реформаторов могла быть ими даже и не понятна”, объясняет не революционер и не реформатор Шачин. Ведь только “… мы … можем … сформулировать более широко в методологическом отношении основания теории …”. Пропусками я заострил мысль Шачина, что до НЕГО (МЫ – это не марксисты или кто другой, МЫ – это Шачин, лишь мельком ссылающийся на Адорно и пр., в малой мере подступивших к широтам Шачина) основания теории были заужены. 
            “Итак, где же мы можем видеть такую методологическую узость? … исследуем скрытые возможности … Именно тут и лежит поле более глубоких теоретических открытий”
          “Во-первых, отстранение левых сил от государственного управления, происходившее по понятным (! – А. М.) причинам в начале их деятельности, привело к недооценке возможности государственной власти по решению  … реформирования капитализма в форме посредничества между антагонистическими (марксизм! – А. М.) классами” Не марксист не принимает положения, что в антагонистическом обществе государство является орудием господствующего класса, что реформирование капитализма не может устранить антагонизмы, но государство всегда наряду с основной функцией подавления исполняло функции лавирования и демагогии для смягчения антагонизмов в интересах безопасности господствующего класса. В разных формациях последние функции исполнялись по-разному, в предкоммунистической – особо предкоммунистически, в том числе в США и др., где левых до власти буржуазия не допускала никогда, не расширяя свою методологическую узость. Тем не менее, капитализм в этих странах качественно не отличается от “социал-демократического правового государства” в худшую сторону – по мнению американских и т. п. рабочих.
            “… (во-2? – А. М.) сыграл свою роль и эффект анти-пророчества … Библии …”, настольной книги, надо понимать, большевиков и других марксистов (т. е. атеистов)!
            “Диалектика устремления к невозможному в рамках капитализма привела к тому, что на новом уровне произошло возвращение к потенциалу государства как управления в масштабе всего соответствующего общества” Диалектика устремлений Шачина не позволила ему внятно объяснить, когда же это государство  теряло потенциал субъекта управления всего общества. Он имеет в виду рабовладельческую демократию Афин или феодальную вольницу либо крайние формы либеральных режимов капитализма? Так это были формы государства, потенциалы которых вполне удовлетворяли интересы эксплуататоров (потому и имели место). А помянутое социал-демократическое “возвращение” – это, к какому же чистому истоку? И чего невозможного было в устремлениях социал-демократов пригладить капитализм, приглаженный и в не социал-демократических развитых странах? О действительном устремлении к невозможному (точнее – естественно возможному с ничтожно малой вероятностью) в рамках капитализма – Октябре 1917 года и далее, в стране без всякого буксира и только покончившей с феодализмом, Шачин прямо не вспоминает.
             Я не нашел прямого хотя бы “во-вторых”. Может “Однако затем это образование (социал-демократические режимы – А. М.) начало рушиться” реалиями изменившегося капитализма, а также косвенно мировой социалистической системой. И еще субъектом “который в условиях хаоса, возникшего после крушения … (социалистической системы – А. М.) смог обнаружить в себе … личности, которые сумели приобрести парадоксальные … качества”. Шачин опять заявляет вредность социализма, который и своим существованием, и своей гибелью способствовал рушению “этого образования”. Больше он никак конкретно не вплетает мирового антагониста капитализму в свои “диалектические” схемы. Но фиксирует личности, которые смогли и сумели. А если бы нет? Закон Шачина не сработал бы?
          Так или иначе, субъект откуда-то взялся, личности почему-то сумели. “Именно их взгляды сумел выразить неолиберализм (отделные личности могуче выразили мировое явление, а не мировое явление выражалось и отдельными личностями! – А. М.), справедливо критиковавший капитализм социал-демократической (так их, ренегатов марксизма! – А. М.) стадии (например, в США? – А. М.) … Однако на это оказались способны далеко не все, но только небольшой круг лиц …”, с одной стороны элитарный, как Шачин, с другой – столь же перспективный. Остальная часть разбираемого абзаца посвящена позитивам неолиберального отрицания.
           “Мы помним, как и левое движение, и бюрократическое общественное устройство всегда подвергалось гуманистической критике за … несовместимости с развитием уникального личностного потенциала отдельных творческих людей…” Шачин, надо понимать, не помнит, что при перезрелом рабовладельческом строе Рима разложившуюся с кризисом полиса демократию “гуманистически” отстаивали оптиматы (партия латифундистов), а готовили тоталитарный принципат популяры (партия широких слоев мелкого гражданства). Первые отстаивали развитие уникального (латифундистского!) личностного потенциала отдельных личностей (творческих, раз сотворивших латифундии). Вторые вывели на ужатие (проскрипции и пр.) олигархии в интересах большинства граждан. Рабовладельческий “социализм” против “свободы”, со статусом Рима как центра Средиземноморской Империи. Подобная борьба была в Греции, но там победила “гуманистическая олигархия”, сдавшая страну Македонии, потом Риму, облегчив превращения многих свободных эллинов в рабов. А еще в перезрелом (с поднявшимися городами и сопутствующими явлениями) классическом (крепостническом) феодализме изжитую каноническую феодальную вольницу (над каждым вассалом – только один сюзерен), сменило всевластие олигархов в Германии, которую третировала сословная монархия (как-то ужавшая то всевластие) Франции. Феодальный “социализм” против кулачного права неограниченной “свободы” знати. Буржуазный “социализм” типа радикалов Франции и пр. классического этапа, а особенно социал-демократов этапа позднего предкоммунистической формации ограничил свободу беспредела тех, кто имел больше возможностей (“творческая элита” рынка), впервые в истории существенно и в интересах основного эксплуатируемого класса. Когда стал себя изживать и поздний этап капитализма (в не социал-демократических США и т. п. тоже), общество дозрело до коммунизма – с одной стороны эксплуатировать по канонам классового общества уже нет особых резонов; с другой – установлению коммунизма мешает инерция капитализма (которую надо уже гасить революцией). А “Разложение последнего освободило элементы  первого”. В этих условиях революционной ситуации существует предреволюционная реакция отмирающего капитализма: неолиберализм (с постмодернистской гнилью в идеологии, гибридным пронацизмом в отсталых сателлитах типа Украины и пр.), отрицающий анахронические уже и классический либерализм, и буржуазный “социализм” ради судорожного выживания капитализма в условиях революционной ситуации. Намекать на гуманизм неолиберализма, когда он препятствует наступлению коммунизма – с марксистской точки зрения нелепо и безнравственно.
          “… индивидуалистическая критика указала на еще один (а другие какие? – А. М.) возможный субъект диалектического развития (интдивидуалисты-диалектики, какая прелесть! – А. М.), к не реализованному позитивному потенциалу которого произошло возвращение: это – творческая личность, которая способна придумать нечто особенное, чего не могут постигнуть остальные люди как раз в силу ограниченности своего кругозора понимания – ограниченности национальным государством” Откровенно. Есть  белокурые или не белокурые бестии, придумывающие нечто особенное, и недочеловеки, не способные постигнуть особенное. И сейчас бестии ОПЯТЬ торжествуют, уже не в рамках национального Рейха, а в рамках мира. Правда, национальные государства сохранились, приоритеты национальных интересов над всем остальным особенно сильны в единственной сверхдержаве; но это неважно. Теперь мне понятно, почему я не могу постигнуть нечто особенное Шачина, существующего в не рамок национального государства – ограничен своим кругозором, увы. Надеюсь, Бузгалин не ограничен своим кругозором, а то получится, что и Шачин оказался настолько ограничен своим кругозором, что питает иллюзии в отношении Бузгалина. У меня несколько вопросов к Шачину (постараюсь ответы постигнуть, несмотря на мою ограниченность) – как же человечество перебивалось десятилетия при социал-демократических и коммунистических режимах, когда не было творческих личностей: нобелевских лауреатов, всемирно известных артистов, харизматических политиков и т. д.? Неужели спасали особенный капитализм даже в национальных границах не социал-демократические США и т. п. либо уцелевшие племена без национальных государств. А коммунист Гагарин полетел на плагиате или просто ворованном из уцелевших не национальных государств, актрисы Хепберн – раскрученные бездари, а Фидель Кастро выбрался из не государственных джунглей? И что будет, когда, согласно прогнозу Шачина, социал-демократия заполонит весь мир? Страшно постигнуть! Зато пока неолиберальный мир показал творческих личностей, в истории несравненных?
             “Но и эта стадия развития (очередное отрицание – А. М.) оказалась преходящей (разве может быть иначе по закону Шачина? – А. М.) в силу многих факторов (при каждом отрицании неповторимых, наверное; как же рассчитывать действие ЗАКОНА Шачина? – А. М.) из которых одним из важнейших является ограниченность кругозора уже вот этой финансовой олигархии …” Ну, вот – пришло время творческих бестий, в истории несравненных, а результат, как при нивелирующих социалистах и коммунистах. “Скучно на этом свете, господа”. Впрочем, придется смириться – закон Шачина ведь должен действовать. И он опять действует, правда теперь не как мистическое появление личностей, которые почему-то “сумели приобрести парадоксальные “транснациональные” качества”, а согласно марксизму “на базе новой технологической революции”, т. е. в результате роста производительных сил, требующих изменения производственных отношений и их порождений. Какой-то эклектичный закон у Шачина: до кучи все сойдет.
            “Сам анализ (чей такой замечательный САМЫЙ; аналитиков много? – А. М.) наводит нас (теперь понятно, чей САМ анализ: САМОГО Шачина – А. М.) на постижение смысла этого эволюционного (не революционного, не качественного на этот раз, а согласно рассуждениям тех, КТО ПРИДЕРЖИВАЕТСЯ ОНТОЛОГИЧЕСКИ ОШИБОЧНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ОТСУТСТВИИ В БЫТИИ КАЧЕСТВЕННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ – А. М.), который произойдет после разрешения начавшегося в 2008 г. всемирного кризиса – УСТАНОВЛЕНИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВЕННОГО СТРОЯ ВО ВСЕМИРНОМ МАСШТАБЕ. При этом субъектами этой революционной деятельности (не понял: выше речь шла об эволюции – А. М.) деятельности являются представители креативных обществ, как показал в своих трудах А. Бузгалин …” Я вернусь позднее к этому моменту, где мои воззрения отчасти сближаются с воззрениями Шачина и Бузгалина.
            Но пока – об остром расхождении Шачина и меня (возможно и Бузгалина). “… наша методология позволяет нам (Ваша именно только Вам? – А. М.) еще одно позитивное (? – А. М.) содержание … это будут религиозные и духовные традиции …” после бездуховности героев Великой Отечественной и энтузиастов-шестидесятников.  Что ж, по закону Шачина так и должно быть: за плюсом минус, за инь ян, за атеизмом религиозность и т. д. А потом снова по новой на новом витке спирали. Т. е. религиозность – величина дискретная во времени и при Советской власти НАДО было быть атеистами, а при послесоветской – верующими. Нелинейная, так сказать, диалектика. А то скучно: хоть с линейной непрестанностью сжигать еретиков, хоть постоянно сносить церкви, если они будут с упорством ересей появляться в атеистическом обществе. Не знаю, какую религию Шачин считает (самой?) истинной – для меня, марксиста, религиозность неприемлема в принципе; дискретная, на практике приспособленческая, Шачина – тем более (постоянную веру можно уважать за постоянство). Я не вижу смысла разбирать богоискательство отчасти даже марксиста. Шачин теперь практически ничего не доказывает, больше проповедует. Останемся при своих. Отмечу только суть последних отрицаний отрицаний по Шачину… “Социалисты” гробили индивидуальности, творчество бестий. Да здравствует неолиберализм. Неолиберализм разъедает индивидуализмом, эгоизмом новых бестий. А отрицание отрицания (и снятие этих тезиса и антитезиса) – религиозность людей, соборность общества, с тем почти коммунизм атеистов.
            “Таким образом, вероятно (откуда такой скептицизм после прежней категоричности? – А. М.), мы живем не только в ситуации реверсивного движения … Чтобы прыгнуть …” Т. е. отрицание предыдущего отрицания разбивается на реверс и прыжок вперед? – “В такой ситуации философские рассуждения могут быть только ориентиром, освобождающим от иссушающего силы пессимизма и рассеивающего концентрацию скептицизма (атеизма, т. е.? – А. М.)” Я не верю, что философские рассуждения могут быть реальным футурологическим ориентиром – им может быть только социологический прогноз. Дело философии – правильная мировоззренческая позиция при любых научных поисках. Бедой Шачина я считаю и его смешивание философии с социологией, бесперспективное социологическое зауживание закона отрицания отрицания. – “… совершить … эволюционный переход, логика которого может открыться философу …” Опять Шачин “придерживается ошибочного представления об отсутствии в бытии качественных изменений”, т. е. революционных. А логика социальных процессов откроется философу не абстрактными философскими рассуждениями, а если он основательно займется конкретным социологическим, историческим анализом (даже и без физической и т. п. терминологии).
           “Когда же … переход будет совершен, то мы увидим все уже ясно” Увидим, если пророчество Шачина верно. А если нет? “Следовательно, пессимизм А. В. Бузгалина может быть преодолен благодаря новой нелинейной диалектической методологии, которую автор статьи (почему не МЫ? – А. М.) обосновал в своей книге …” Многие, которые с Книгой не знакомы, вправе допускать, что Автор не обосновал, а кто знаком – не согласиться. Следовательно, такие многие вправе сомневаться, что Шачин обосновал свое пророчество своей Книгой (для меня несомненно: Статьей – нет), а следовательно – и свое утешение печальному Бузгалину.
                                                                              *     *     *
        Ниже я предлагаю свою интерпретацию исторического материала, затронутого Шачиным. Это мои разработки. Но они с позиций марксизма (формационного подхода, которого плохо придерживаются даже многие марксисты), на базе советской исторической науки (отринутой многими ее представителями), не с отбрасыванием их, а с предложением их уточнения, развития. Эти разработки представлены на сайте mag-istorik.ru, в статьях “Формационный подход к истории”, “Социализм” и др. Суть разработок – общая трехэтапная модель всех классовых формаций как естественный канон (этапы в этапы внутри формаций переходят в ходе социальных переворотов – малых социальных революций; все классовые революции и перевороты имеют одну историческую структуру). А социализм XX века – не естественный послекапиталистический коммунизм, а (полу)искусственная прокоммунистическая альтернатива естественному капитализму на естественной базе его производительных сил. Я не буду предлагать разбор разных формаций по разным регионам (он отчасти предложен в статьях на указанном сайте). Я акцент делаю на капитализме Англии и мировом последних примерно ста лет; и на социализме XX века.
          В Англии в XVI веке господствовал поздний (послекрепостнический и пр.) феодализм. После режима реставрации Марии Кровавой (этот режим сменил предшествующий режим утверждения позднего феодализма), господство позднефеодальных производственных отношений стало полным. И потому они дали полный простор развитию производительных сил. А на базе этой т. н. малой “промышленной” революции, происходил генезис раннего капитализма (“новое дворянство” и т. д.). На рубеже XVI-XVII века капиталистический уклад вполне проявился: начала формироваться даже буржуазная культура (в науке Гильберт и Гарвей, в философии Бэкон и Чербери, в архитектуре Иниго Джонс и пр.; а позднефеодальные Шекспир и  др. достигли пика и переживали кризис). А потому началось противоборство нового уклада и старого строя (рост кальвинистского движения, обострение борьбы в Парламенте и Парламента с монархией) при еще гибкости абсолютизма. Эти явления я обозначил термином АНТИЦИПАЦИЯ. Феодализм ответил абсолютистской реакцией первой половины XVII века (все даты – условные вехи в процессах с размытыми временными границами). Реакционное отрицание, разумеется, не абсолютное (с фактическим сохранением почти всего позитива) капиталистического уклада, но с ужатием его антиципации. Неуклонный рост производительных сил и с тем рост капиталистического уклада привели к Революции 1640 года (буржуа и феодалы не смогли ждать, когда феодализм естественно и плавно изживется). В 40е годы отрицание феодализма в главном завершилось, но в 50е капитализм еще закреплялся режимом Кромвеля (отрицание феодализма завершилось в целом). Интересы победившей буржуазии требовали гашения опасных для нее традиций “хаоса” революционной эпохи. Она подобрала сомнительно позитивного Карла II и других недобитков и установила режим Реставрации. Отрицание революции было надстроечным, точнее – поверхностным (во Франции Реставрация формально была навязана интервентами, но лишь потому, что буржуазия не захотела “надеть сапоги 93 года”, предпочтя Бурбонов, которые ничего не забыли, но многому научились). Когда Реставрация выполнила заказ буржуазии – она была “славно” заменена уже полностью буржуазной монархией. Доминирующий буржуазный позитив отбросил убогий феодальный негатив. Отрицание феодализма закончилось полностью, без последующих возрождений его каких-то значимых позитивов (хотя мелкие, неопасные игры в него не исчезли до сих пор).  
          В XVIII век Англия вступила при полном (как и все неабсолютном) господстве ранних капиталистических производственных отношений,  что дало простор развитию производительных сил – промышленному перевороту. А на этой базе шел генезис классического капитализма. Уже c 60х годов XVIII можно констатировать антиципацию: сначала рост демократической оппозиции, потом прогрессивные реформы “новых тори” и пр. Но 90х годов новый уклад стал опасным для старого строя, уже состарившиеся “новые” тори установили реакционный режим торможения. Лишь после наполеоновских войн, сплотивших старую и новую английскую буржуазию, последняя повела борьбу за власть. Реформы Каннинга уже были в интересах классической буржуазии, а первый циклический экономический кризис 1825 года ознаменовал экономическую победу классического капитализма. Эту победу закрепили реформаторы 30х годов. Консервативная реставрация 40х устами Пиля поспешила заявить о своей лояльности новому строю, реакционная “Новая Англия” занималась возней, а прерафаэлиты утешались позитивами давнего искусства. Эти реставрационные явления слишком даже “славно” сошли на нет, точнее – качественно модифицировались.
           50е-60е годы XIX века – зрелая фаза классического капитализма, ее канон во всей мировой истории. Господствовали образцовая буржуазная демократия (без предоставления избирательных прав пролетариату и прочей демагогии), либеральная идеология, умеренная колониальная политика, добротная буржуазная культура (развитая наука, позитивизм в философии, реализм в литературе и искусстве), викторианская мораль. 70е – первая половина 80х годов – переход к перезрелой фазе классического этапа (Дизраэли). Условно с уходом либералов-юнионистов в 1886 году к консерваторам началась собственно фаза перезрелого классического капитализма – монополистического и т. д., в международном плане – империализма. В культуре – декаданс, вытеснение позитивизма иррациональным неогегелианством, империалистическая идеология. Две фазы – специфика классических этапов разных формаций: расцвет полиса – и его кризис с декадансом в культуре, эллинистическая экспансия и Римская ИМПЕРИЯ (Ранняя); крепостничество до подъема городов – и после него с некоторым отрицанием классики в культуре, крестовые походы и колонии.
          На базе технической революции рубежа XIX-XX века (электричество с радио, двигатель внутреннего сгорания и транспорт с ним, большая химия с новой металлургией и пр.) – бурный рост производительных сил и с тем обновление производственных отношений. Главное антиципатное явление – правительства либералов начала XX века, в которых всегда главную роль играл Ллойд-Джордж, как-то учитывающие новые веяния. Также вытеснение иррациональной философии неореализмом и пр. С 22го года – степенно реакционный режим консерваторов, итогово пронацистский мюнхенский (нелинейность процесса проявилась в двух кратковременных правительствах лейбористов и пр.). В 40 году реакционный режим пал, у власти встало правительство консерватора-антикоммуниста Черчилля, но которое воевало с одиозной реакцией Гитлера и пресекло нацизм в Англии (сделав послабления коммунистам и пойдя на союз с СССР), обеспечив победу позднего капитализма, закрепленную послевоенным правлением лейбористов. Победа новых сил типично (и диалектически, т. с.) вызвала реставрационное правление консерваторов, сначала опять во главе с антикоммунистом-антинацистом Черчиллем, которое не возрождало классический капитализм, а лишь пригладило его отрицание. С выполнением этой задачи режим реставрации сменился пятнадцатилетним правлением лейбористов (с кратким, ничего не меняющим правлением консерваторов 1970-73 года), представивших английский вариант социал-демократического социального государства, исторически предкоммунистического и с тем как-то прокоммунистического. 
          Дальше, по закономерностям формационной истории – выход на коммунизм. К этому времени былое лидерство Англии (долго буксировавшей и деформирующей развитие остальных стран) сменилось господством в капиталистическом мире уже группы стран (США и Западная Европа, все более Канада, Австралия, Япония и др.). Этот блок стран позднего капитализма именно доминирует в мире (особенно после “краха социализма”), определяя главную конкретику грядущей смены формаций. Потому кратко о его главных участниках… Антиципациями второго капиталистического переворота были: в США – правительство Вильсона 1913-21: в Германии –социал-демократические после Первой мировой, во Франции – Народный Фронт. Реакция в США (межвоенные республиканцы) в условиях мирового экономического подъема приняла – как в Англии – форму подчеркнутого консерватизма. В униженной Версалем и принявшей на себя именно в реакционный период мировую Великую депрессию Германии, этот период быстро принял форму нацистского режима (с некоторой игрой в возрожденную архаику). Несколько более отсталая Франция попыталась учесть страшный урок опережающей Германии Народным Фронтом, но, в конечном счете, “странно” тоже сдала себя нацистам. В самой развитой уже стране Новый курс установления позднего капитализма начался раньше других (одновременно с социал-демократической Швецией, но подмятой нацистами). Во Франции и Германии подобные “новые курсы” установились в результате разгрома нацизма. После победы позднего капитализма (очень своеобразно в Западной Германии) началась эпоха реставраций … В США уже с Рузвельта, фактически назначившего себе приемником не прежнего вице-президента Уоллеса, более левого, чем сам Рузвельт, а более правого Трумэна; особенно с правлением республиканцев до 1961 года. В Германии – правление христиан-демократов до 1966 года. Во Франции – правление де Голля  (предотвратившего реставрацию более одиозную, оасовского пошиба) до 1969 года. В целом в капиталистическим мире доминировали: в 50е годы реставрации (с бешеным антикоммунизмом, антисоветизмом); в 60е и начале 70х – собственно поздний капитализм (с “экономическими чудесами”, неоколонизацией, Вьетнамской войной против социализма – и социальным государством даже в несоциал-демократических США и др.). Поздний капитализм в чем-то предвосхищает коммунизм, как поздний рабовладизм (Поздняя Римская империя и др.) – феодализм, а поздний феодализм (послекрепостнический на Западе и в России, например) – капитализм. Тоже смягчение форм эксплуатации: перевод рабов на пекулий, раскрепощение, современный пролетариат; регулирование общества сильным государством – доминат, абсолютизм, современное государство даже неолибералов; резкий разрыв с даже прежней декадентской культурой – позднеантичная культура, Возрождение, формалистическое искусство и пр.; реформация – христианская, протестанская, ярко обновленчество в католицизме и др.; пр.
            Глобальный поздний капитализм предвосхищает глобальное (и космическое) единство коммунизма. Ниже резонно рассматривать мировую систему капитализма, с отсталой периферией, но с доминированием стран предкоммунистического позднего капитализма и на их буксире прокоммунистическими перспективами и для стран отсталых. Предложенным выше моим разработкам я альтернативы не вижу. Ниже – только наиболее вероятная, по-моему, версия интерпретации фактов и прогноза на ее основе… 
             Победа позднего капитализма создала условия быстрого развития производительных сил (“экономические чудеса” на базе все более НТР – освоение космоса, атомная промышленность, кибернетика и пр.). В трудах разных авторов отмечаются явления, необычные для классового общества даже с социал-демократическими режимами. Я трактую это как генезис коммунистического уклада. А явлениями антиципации можно полагать, прежде всего, на рубеже 60х-70х Новых левых (явление мировое, но с ядром в развитых странах) и попытку Разрядки напряженности с социалистической системой. Мощнейший экономический кризис 1973 года положил конец “экономическим чудесам” в развитых странах, на спад пошли и подавлялись явления антиципации. В развитых странах началась реакция “новых правых” и неоконсерваторов, постмодернизма и усиления антикоммунизма, антисоветизма. Возможно, сильнейший экономический кризис с конца 80х, прогнозировавшийся буржуазными аналитиками, должен был поставить крест на позднем капитализме, как Великая депрессия – на классическом в развитых странах. На рубеже тысячелетий можно было прогнозировать начало коммунистической революции (реакционные режимы 80х в 90е начали УЖЕ ослабевать – как абсолютизм во Франции перед Великой революцией и т. д.). Коммунизм должен устанавливать естественно не любой класс капитализма (основной эксплуатируемый на всем протяжении формации – только искусственно, в духе опережающих социалистических революций XX века, при внесении в него марксистского сознания извне), а новый, креативный и пр. массив, возникающий в конце капитализма из его классов, когда его перерастают производительные силы. К такому пониманию близки Бузгалин, на свой манер ссылающийся на него Шачин и др.
            Но коммунистической революции нет, неконсервативная реакция перетекла в неолиберальную  (которая растворила в себе социал-демократию). Ошибочен марксизм, мои его разработки или конкретика их применения? Я не сомневаюсь в основах марксизма, предполагаю правильность в основном моих разработок и предлагаю мою интерпретацию расхождения выше предложенного моего “прогноза” и реальности. Основная причина – не ко времени “крах социализма”, не только позволивший смягчить социально-экономические проблемы финального капитализма, но, главное – основательно подорвавший любую антикапиталистическую идеологию, которая должна направлять массы на антикапиталистическую революцию. Уже негативные явления в соцстранах конца 80х, возможно, позволили избежать Второй великой депрессии. А дальше – хуже. Решение проблемы задержки коммунизма я вижу в осмыслении причин “краха социализма XX века”. Мое понимание этого “краха” я предложил в статьях “Социализм” и других на сайте mag-istorik.ru. 
           Краткая суть соответствующих предложений… Маркс и Энгельс вчерне установили научные законы (т. е. не социалфилософские построения и мелкие закономерности) общества и на этой основе итогово сделали прогноз о коммунистической революции на каком-то рубеже XIX-XX века, буксире для отсталых стран в рамках Мировой революции. Центристы, не дождавшись автоматического прихода коммунизма, присоединились к ревизионистам в деле мирного (разве, что подавляя антикапиталистические выступления пролетариата) построения “социализма” в рамках капитализма. В отсталых странах рассчитывать на автоматическое наступление коммунизма с позиций марксизма нелепо. Даже автоматический буксир развитых стран нелеп – чего ради неготовые к коммунизму страны будут готовы цепляться за какой-то буксир? Или интервенты из развитых стран будут загонять неразумных “вандейцев” в коммунистический рай силой, как буржуазия севера Франции крестьян-вандейцев отсталого юга (недозревшего до капитализма) в рай капиталистический? К буксиру отсталой стране надо готовиться, но сама она подготовку начать не может – нужно внесение в нее (прежде всего в ее пролетариат, если он уже есть) коммунистической идеологии извне, из развитых стран с марксистским движением; нужно из естественных “вандейцев” делать революционеров. Это проще в отношении пролетариата, но пролетариат в отсталой стране малочисленен, один погоды (революции даже на буксире) не сделает. Надо как-то привлечь на сторону Революции (и Буксира) непролетарское большинство трудящихся. Это против стихии действия законов, открытых марксизмом. Но понятое естество можно менять искусственно, что давно демонстрирует практика подчинения человеку природы (парусник даже против ветра, полет аппарата тяжелее воздуха и др.). Природу можно как-то подчинять без науки. Самую сложную форму материи можно основательно менять только при наличии развитой науки. Но развитая наука разом не создается. Сначала появляются только первичное понимание общества и только некоторые возможности его изменения. В это переходное время исключительна роль гениев, которые могут возглавить искусственное изменение естества общества при недоработках науки, даже отчасти благодаря недоработкам. Например, грамотно подготовить звено гипотетической Мировой революции в отсталой стране с ошибочным расчетом на буксир коммунизма. Огромная, разнообразная Россия начала XX века, в общем, переходила от феодализма к капитализму: Революция 5 года достаточно точный формационный аналог (при этно-региональных и эпохальных особенностях) революциям 1640 года и Великой Французской; закрепляющий режим Столыпина – режимам Кромвеля и Наполеона; распутинщина – Реставрациям; Февраль – “Славной революции” и революции 1830 года. В России уже зародился пролетариат, социально и идейно взявший что-то от западного. Распространялся марксизм, которого не было около 1640 и 1789 года. Страна была формационно неоднородной, сложной, противоречивой, слабым звеном капитализма – а вдарить по этому звену можно было передовым марксизмом развитых стран. И пр. Объективно условия для свержения слабенького капитализма (не утверждения быстро коммунизма даже на Буксире) были уникальны. И с какой-то степенью вероятности реализации возможного появился Третий классик. Капитализм был сломлен, но коммунистического буксира не оказалось (проявились сильные и слабые стороны молодого марксизма). Возникла проблема долгого движения к коммунизму от начала капитализма без Буксира, проблема долгого существования некапиталистических производственных отношений на базе капиталистических производительных сил вопреки естеству действия марксистского закона соответствия, резонно по практике XX век – СОЦИАЛИЗМА; не как ранней фазы послкапиталистической формации, а как искусственного прокоммунистического пути к ней. Ленин успел в последние годы только наметить такое противостихийное общество, после него сразу стихия естества перевесила над субъектным фактором (Авангард, идейность масс и пр.). Полупротивостихийное общество существовало (в изматывающей борьбе с более мощным капитализмом) десятилетия, имело уникальные успехи, достижения, позитивы. Но уже в 30е годы был сломан прокоммунистический вектор развития, а в 90е прокапиталистический уже вектор еще социализма (имитация прокоммунистического строя) почти мирно вывел на капитализм (производственные отношения пришли в соответствие с капиталистическими производительными силами). Естественный позитив стихийно неисчерпанных капиталистических производительных сил вывернулся “крахом социализма”, первый в истории “блин” требования естественно мало возможного в недостаточно еще просчитанной ситуации не реализовался. “Марксистский прогноз” многих социал-ренегатов, сделавших все, чтоб отсталая страна не имела хотя бы социалистического буксира самых развитых стран, а имела изматывающую борьбу с ними, оправдался. Для СССР и др. И как раз тогда, когда капитализм дозревал для перехода уже к коммунизму. Непознанная необходимость в данных условиях.
            Разовый “крах социализма” деформировал развитие капитализма сильнее, чем Октябрь и постепенное укрепление социализма  десятки лет. Произошла задержка межформационного перехода. Возможно, никак не кончающийся кризис 2008 года – модифицированная задержкой несостоявшаяся  Вторая Великая депрессия конца 80х . Неолиберализм – не откровенный неоконсерватизм 80х (а разложение капитализма высвобождает элементы коммунизма, противоречиво модифицирующих анахронический уже капитализм), но, тем не менее, предкоммунистическая реакция, требующая скорейшего свержения. 
              Реверс Бузгалина складывается, прежде всего, из предкоммунистической реакции в самых развитых странах и послесоциалистической в не самых развитых. Задача марксистов не печалиться, а готовить коммунистическую революцию в развитых странах (она необходима, но не неизбежна; есть угроза развязывания реакционными силами атомного апокалипсиса или еще чего подобного, тем вероятнее, чем дольше затягивание капитализма; и в любом случае Революцию нужно делать максимально безболезненно, для этого грамотно, научно) и подцепление к ее буксиру остальных вообще, послесоциалистических в частности, РФ  в особенности (ее ядерно-ракетный потенциал и не только делают ее особо опасной в роли вандейской силы; вроде того, как России в ожидаемой Мировой революции без Октября век назад).
             *     *     *  
          Я не принимаю амбиций Шачина. Он придумывает линейную диалектику (линейной, плоской Гегель и Маркс считали метафизику, как синоним антидиалектики) и заявляет авторские права на диалектику, приклеив ей свою этикетку НЕЛИНЕЙНАЯ (диалектическая), под этим соусом вульгаризируя диалектику. Отрицание отрицания для диалектиков не может быть абсолютным, что-то ДОЛЖНО оставаться даже и при многих отрицаниях. А то, что необязательно УЦЕЛЕЛО при конкретном отрицании, может проявиться когда угодно позднее, после даже серии отрицаний, но чаще не существенно. Всякое развивающееся – альтернативно возможными вариантами с разной вероятностью реализации. Все это относится к разным формам развития разных форм материи, их разным сторонам, моментам. А “нелиейная диалектика” Шачина – неверная интерпретация исторического, социологического материала только XX – начала XXI века (может иначе в его Книге?), интерпретация не философского, скорее социологического (а еще точнее – “снято отрицанием отрицания“ – социалфилософского), плана (о “нелинейной ДИАЛЕКТИКЕ ПРИРОДЫ” только поминание энтропии никак не говорит). В марксистской, советской исторической науке, на более широком фактическом материале:  отрицания формаций формациями, внутри формаций этапов этапами; гипотеза (считаю – ошибочная) о дорабовладельческом феодализме у Хеттов и др.; фиксация некоторого возрождения Античности при переходе от Средних веков к Новому времени; неверное понимание некоторых форм эксплуатации Нового времени рабством в плане античного; и пр. И ОЧЕНЬ ВАЖНА СПЕЦИФИКА СУБЪЕКТНОГО, СОЗНАТЕЛЬНОГО ОТРИЦАНИЯ ЕСТЕСТВА – И ЕГО ВОЗМОЖНОГО ОТРИЦАНИЯ. А Шачин разбирает только смену либерализма “социализмом” (не разделяя “западный”, мало отличный от несоциализма США и т. д.; и типа советского), “социализма” неолиберализмом и его смену “неосоциализмом” (социал-демократизация – не коммунизация – всего мира), сужая широкий закон философии до частной социально-исторической закономерности.  Разбирает тенденциозно, поверхностно, не диалектически, не вспоминая специфику США и пр., что не вмещается в его линейную схему. 
           Я не знаю не обнародованных мыслей Шачина, но я не удивился бы, если бы оказалось, что к сути своей “нелинейной диалектики” он пришел, отталкиваясь (в той или иной мере) от факта “второго крещение Руси” буржуазным режимом и прочего возрождения, после десятилетий атеистического отрицания, “религиозных ценностей” в связи с “отрицанием” строя соцстран. Во всяком случае, именно итоговая часть Статьи посвящена этому явлению. До этого Шачин долго по-всякому обговаривает “свою диалектику”, но только раз поминает ДУХ, и только раз БИБЛИЮ. Логично. Сначала продвинуть понимание сути диалектики как отрицание отрицания с сохранением главного для будущего возрождения вообще, а потом акцентировать возрождение религиозности с позиций почтенного философского закона. Но Шачин не корректен, потому что мудрит с конкретикой. В НАЧАЛЕ Статьи (смотри мое цитирование ее абзацев со второго по шестой) он обосновывает свой закон неявной, неконкретной апелляцией к судьбам субъектного развития социализма XX века. А в КОНЦЕ Статьи, предварительно разными рассуждениями придав большую весомость “своему закону”, с его позиций неконкретно смакует возрождение неизжитых “ценностей религии”, новое, буржуазное отрицание советского отрицания досоветской религиозности. Возвращение к теме социализма XX века на новом витке спирали … И Шачин намекает, что современное возрождение религиозности есть “… возвращение на новом эволюционном уровне к нереализованным альтернативам прошлого …” до Просвещения и модернизации, что не точно. Просвещение и модернизация религиозность, в общем, не отрицали (именно атеисты до СССР – скорее исключения), лишь ставя ее в рамки деизма, агностицизма и пр. Он совершенно напрасно растворяет в едином “социализме” социал-демократические режимы позднего капитализма и Советский строй, с тем размывая границу между религиозным свободомыслием типа собственного, типичным для социал-демократов, и атеизмом марксистов. Возрождение религиозности, отрицание ее атеистического отрицания – момент “краха социализма”, восстановления капитализма, типично вольнодумно религиозного. При этом если сейчас в непосредственно  предкоммунистическом капитализме религиозность все более размывается, выводя на атеизм коммунизма (Шачин мечтает не о коммунизме – о социал-демократизации мирового капитализма), то в более отсталых послесоциалистических странах она более иступлена – хотя и поверхностна. {Лично известные мне христиане – скорее оглашенные; я не раз говорил им, что мой атеизм – их счастье, а то я им бы плешь проел за то, что они не соблюдают постов; “толпой, не поклонясь, икон не замечая, за стол садятся не молясь и (иногда – А. М.) шапок не снимая”; и пр.} Статья Шачина, именно ее итоговая часть (и закон Шачина) – острием против советского атеизма. А Бузгалину, можно думать, Шачин посоветовал бы найти утешение в Вере.
           Меня не удивляет статья Шачина – буржуазный плюрализм РФ представлен и более антиатеистическими выпадами. Меня в очередной раз удивляют АЛЬТЕРНАТИВЫ. К призыву на своих страницах похоронить Ленина (статья Гитингнра в Альтернативах № 3 за 2012, моя критика в статье “Красная Роза и Наша Революция” на сайте mag-istorik.ru); подаче откровенного ренегата Межуева современным творческим марксистом (его статья в 2 – 2017, моя критика –  “Современный контрреволюционер в русском контексте”; печали Бузгалина в 3 -2015, моя критика – дуплет “Консерватизм марксистов”, вторая часть; и пр. (без заявлений о несогласии редакции с авторами, что имеет место не всегда) – теперь статья богоискателя. Печально я гляжу на левое движение …