И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ

                
                                                             И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ!

                                                                                                 БОЛЬШЕВИКИ ДОЛЖНЫ ВЗЯТЬ ВЛАСТЬ                                                                                                                                                       Ленин

          Скоро столетие Октября. Хороший повод заново рассмотреть вопрос общей актуальности перехода к коммунизму. Но кроме повода есть и причины… Рассмотрение – с позиций статей на моем сайте mag-istorik.ru, особенно – “Формационный подход к истории”.

                                                                                 1. Этапы формаций.

           У историков СССР доминировала трехэтапная модель феодализма: на материале Западной Европы – генезис (примерно вторая половина первого тысячелетия), развитой феодализм (до XV века) и поздний (до буржуазных революций). Этап генезиса, т. е. зарождения феодализма – после падения Римской империи. Но еще до ЭТОГО генезиса, в Поздней Римской империи историки искали нечто феодальное. По-моему, в отношении поздней античности надо говорить о генезисе РАННЕГО феодализма (аллодного и т. д.), а в отношении раннего феодализма – генезисе КЛАССИЧЕСКОГО (ленно-крепостного). Развитой этап принимался с подъема городов. Но при этом типично акцентировалась определенная антифеодальность городов. Этап феодализма с какой-то начавшейся антифеодальностью можно, наверно, понимать развитым, но нелепо – просто самым феодальным, каноническим, классическим. Логичнее считать классическим ленно-крепостной строй, выделяя в нем фазы ЗРЕЛОГО феодализма до поднявшихся “антифеодальных” городов и ПЕРЕЗРЕЛОГО с такими городами (и сопутствующими явлениями – развитыми товарно-денежными отношениями, “империализмом” крестовых походов, оппозиционной феодальной культурой, формационным пиком классовой борьбы в виде городских движений и крестьянских восстаний, ересей). ПОЗДНИЙ этап – без комментариев. Итак, предлагается общая модель феодальной формации: ранний этап (община + бокленд – или аллод), классический этап (ленно-крепостной с “догородской” и “городской” фазами), поздний этап (послекрепостной и пр.).

          В истории рабовладельческого Рима советские и учебники фактически выделяли три этапа (опережающая схожая этапность Греции растворилась в Римской державе). Классическому рабовладельческому строю (примерно с III века с.э. до III века н. э.; в Греции – с VI века с. э.) предшествовал этап ранний (в Риме и Греции – с падения царской власти). В этом предшественнике рабовладельческой классики товарно-денежные отношения слабы, частная собственность подчинена государственно-общинной, невыраженное рабство соседствует с илотией, батраками-фетами, шестидольниками и пр., характерны аристократические режимы и скромная культура. Классическому этапу наследовал поздний с рабами на пекулии и “закрепощенными” колонами, доминатом и послеклассической культурой, “христианской реформацией” – до свержения рабовладельческой формации в середине первого тысячелетия. В классическом этапе явны фаза зрелого строя (расцвет полиса, культуры и пр.; в Греции примерно V век с. э., в Риме – примерно широкий рубеж III – II века с. э.) и фаза перезрелого (с кризиса полиса – эллинистическая эпоха Греции и Ранняя империя Рима, “империализм” эллинистической экспансии и римских завоеваний с выводами колоний, декаданс в культуре, формационный пик классовой борьбы вплоть до восстания Спартака).

          Итак – общая модель классовых формаций… Три этапа – ранний, классический и поздний. На раннем этапе общественные отношения (в каких-то моментах на таких этапах формально схожие у разных формаций), надстройка, культура формационно примитивны и в чем-то продолжают традиции прошлого. На классическом этапе общественные отношения, надстройка, культура формационно самые классические, особенно на первой, зрелой фазе (классику ослабляют только неизжитые еще пережитки прошлого). На фазе перезрелой классические общественные отношения доминируют, но уже подвергаются определенной эрозии; характерна экспансия (империалистическая, т. с.) во вне; классовая борьба достигает формационного пика; для культуры характерен декаданс. На позднем этапе общественные отношения, надстройка, культура рвут с классикой, характерна реформация религии. Показательны рационализация и, в общем, смягчение основных форм эксплуатации. Самое сильное за формацию государство (доминат; абсолютизм – даже в мелких княжествах Германии) проводит самую активную за формацию политику (опеки дряхлеющей формации).

         Наименее деформировано развитие капиталистической формации в Англии. Между буржуазной революцией XVII века и промышленным переворотом с его последствиями на рубеже XVIII-XIX века – примерно столетие раннего капитализма. Классический капитализм – примерно с середины XIX века по первую половину века XX. 50-60 годы XIX века – зрелая фаза (“золотой век Пальмерстона”, канон капитализма свободной конкуренции, либерализма, добротной буржуазной культуры). На рубеже XIX-XX века классический капитализм “созрел и перезрел”. Он – та ступенька, между которой и ступенькой, называемой поздним капитализмом, нет больше ступенек, только второй переворот (ср. – ПСС Ленина, т. 34, стр. 193). Истовая БУРЖУАЗНАЯ демократия вырождается (в том числе с постепенным представлением избирательного права пролетариям), из откровенной диктатуры господствующего класса превращается в диктатуру больше демагогическую. При этом теперь в Англии пролетарское движение дорастает до уровня социал-демократии. Культуру разъедает декаданс. Немногие среди прочих в мире, страны перезрелого капитализма на рубеже XIX-XX века задают мировую эпоху классического империализма (в которую встраиваются формационно очень отсталая Россия и др.). С середины XX века – поздний капитализм. Пролетариат меняется настолько, что многие марксисты вообще теряют его. Самое сильное за капитализм государство активно регулирует общественные отношения. Культура рвет с классикой, даже с классикой декадентской. Свершается своего рода светская, лейбористская (социал-демократическая) “реформация”. {Можно отметить, что в католицизме 60х годов (когда в католической ИТАЛИИ Левый центр утверждает, после реакции 50х, особенно начала 60х, поздний капитализм) свершилась реформация.} Другие страны с запозданием проходили те же ступени формации, но более деформировано, влиянием Англии в том числе, постепенно догоняя ее; некоторые сейчас уже обогнали, но не существенно. Современную эпоху (особенно после “краха социализма”) задает блок стран позднего капитализма. По общей схеме формаций поздний капитализм – ЕСТЬ ТА СТУПЕНЬКА, МЕЖДУ КОТОРОЙ И СТУПЕНЬКОЙ, НАЗЫВАЕМОЙ КОММУНИЗМОМ, НИКАКИХ ПРОМЕЖУТОЧНЫХ СТУПЕНЕЙ НЕТ, только межступенчатая КОММУНИСТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ (каноническая в самых развитых странах, существенно отличная от социалистических XX века в странах отсталых; вероятно – ядро Мировой).

                                                                         2. Социальные революции.

          Ранний этап формации – с тем формация в целом – устанавливается в ходе социальной революции в широком смысле (дальше – социальной ТРАНСФОРМАЦИИ). И смены раннего этапа классическим, классического поздним (но не зрелого строя перезрелым внутри классического этапа) тоже свершаются в ходе социальных революций – малых, внутриформационных (дальше – социальных ПЕРЕВОРОТОВ, ПЕРВОГО и ВТОРОГО). Докапиталистические социальные трансформации в марксистской науке исследованы слабо, но признаются. И социальные перевороты при переходе от аллодного феодализма к ленно-крепостному (при Кролингах во Франции и т. п.) и от раннего капитализма к классическому (промышленный переворот и его последствия в Англии и пр.), некоторые другие, тоже, в общем, признаются. А признание качественного различия этапов одной или стыкующихся формаций просто требует признания и качественных скачков при переходах между ними.

          Все (более или менее изученные) социальные трансформации и перевороты имеют однотипную историческую структуру. В рамках предыдущего строя идет ГЕНЕЗИС последующего. С оформлением нового социального уклада (не только экономического, но и политического, культурного) этот уклад начинает преследоваться старым строем, его надстройкой (РЕАКЦИОННЫЙ период = РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ). Но неуклонно усиливающийся новый уклад ломает старый строй с его надстройкой и культурой (РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРЕЛОМ). Победу нового строя закрепляет послереволюционный режим (Каролингов, Наполеона и др. – ПРОГРЕССИВНЫЙ период). С полной победой нового строя в его рамках остатки старого уклада переживают процесс вырождения, отмирания – процесс ДЕГЕНЕРАЦИИ. Между прогрессивным периодом и периодом дегенерации старый уклад последний раз заявляет о себе заметным образом, поскольку на него теперь опираются ставшие антиреволюционными новые господа (режим РЕСТАВРАЦИИ – образцы в Англии 1660-88 года, Франции 1815-30 и др.). Между периодами генезиса и реакционным новый уклад впервые заявляет о себе заметным образом (АНТИЦИПАЦИЯ: Парламентская Фронда 1648 года, затем политика Кольбера – в капиталистической трансформации Франции; и т. п.). Антиципации и реставрации – исторические рубежи собственно межформационных трансформаций, межэтапных переворотов.

         В рабовладельческих трансформациях Греции и Рима выразительна закрепляющая ранний строй (политика синойкизма и пр.) царская власть примерно последнего века своего существования (в Риме – Этрусская династия VI века с. э.). С победой раннего строя царская власть отмирает (VIII век с. э. в Афинах и др.). Апологиями отторжения отжившего “деспотизма” царей являются осуждения самовластий Агамемнона в Илиаде и Тарквиния Гордого в римской легенде. Но в Одиссее осуждается уже режим реставрации (без царя – дикости женихов Пенелопы) и в эпических формах славится аристократическая демократия раннего этапа (коллегиальная “царская” власть феаков).

         Победа ранних рабовладельческих отношений создала условия быстрому развитию производительных сил и с тем – генезису классического рабовладения. В середине VII века с. э. антиаристократический заговор Килона в Афинах, зарождение лирики и др. – явления антиципации первого переворота в Греции. Затем – реакционные режимы типа Драконовского в Афинах (нетипичный, но очень впечатляющий реакционный режим – Ликургов строй в Спарте). На рубеже VII-VI века реакционные режимы в передовых полисах свергаются, проводятся революционные преобразования (Солона и др.). Закрепляют классический строй старшие тирании. С выполнением своих задач тирании отторгаются, показательны аристократические реставрации типа в Афинах. Реставрации “славно” свергаются, начинается (реформами Клисфена в Афинах и т. п.) господство классического строя с классическими античной демократией и культурой. В Риме основные события переворота – с середины IV по первую половину III века с. э. (с закона Лациния и Секстия по закон Гортензия; т. н. закон Сервия Тулия, легендарные другие законы, дублируемые последующими – разных вида и степени анахронизмы).

         Греция была подчинена Римом. В рамках Римской империи генезис новых отношений – вывод рабов на пекулий, “закрепощение” колонов и пр. с начала н. э. Очагами новых отношений стали латифундии, пролатифундистская политика Антонинов II века – важное явление антиципации. А затем правление Коммода и, в основном, Северов – реакционный режим сохранения классики. В ходе гражданских войн, народных движений III века старый строй был революционно сломлен. Доминат конца III века – первой половины IV закрепил победу позднего рабовладельческого строя. Качественно изменилась культура, произошла христианская реформация. А доминат сохранялся для поддержки дряхлеющей формации.

          После реставрационных явлений второй половины IV века (Юлиан Отступник и др.) – расцвет позднего строя и потому генезис феодализма (плохо изученный при общем настрое историков считать поздний рабовладельческий строй вообще как-то феодальным). Антиципационными можно полагать в первой половине VI века восстание “Ника”, движение Стотзы, в Италии “Готскую войну” и др. Затем выразительный реакционный режим в рамках почти всего бывшего Римского мира – правление Юстиниана и его преемников. Поздний рабовладельческий строй свергался на территории бывшей Римской империи асинхронно по странам. Франки на северо-востоке Галлии свергли этот строй (непоказательный, при слабой инерции рабовладельческих отношений) уже на рубеже V-VI века, в середине последнего закрепили ранний феодализм, а в конце века началась своеобразная реставрация. Решающее значение имели свержения рабовладельческого строя около 600 года в Северной Италии (лангобарды) и тогда же в Испании (гражданская война вестготов), в Византии (начиная с воцарения и революционного террора Фоки). В других регионах поздний рабовладельческий строй господствовал еще века два. В VII веке закрепили ранний феодализм лангобарды и вестготы. В более инертной Византии закрепили этот строй императоры-иконоборцы VIII века; режим реставрации IX века принял форму реставрации иконопочитания.

          Для первых феодальных переворотов особенно явны закрепляющие периоды (сильные режимы Каролингов во Франции и Северной Италии, Саксонской династии на юго-западе Германии и Франконской династии в Саксонии, Норманнов и Штауфенов в Южной Италии и пр., утверждавшие ленно-крепостной строй). В Византии очевидны реакционный период (особенно попытка Василия Болгаробойцы на рубеже X-XI века сохранить ранний строй), революционный перелом (гражданские войны XI века) и закрепляющий период (сильный режим Комнинов XII века, утвердивший ленно-крепостной строй). В политике Никифора II и Иоанна I перед реакционным периодом можно полагать явление антиципации, а в правлении последнего Комнина (Андроника I) – режим реставрации.

            После разгромов почти синхронных антиципационных Жакерии во Франции, восстания Уота Тайлера в Англии, союзов городов в Германии (здесь и дальше – Западной) начались периоды реакции вторых переворотов. Народное движение Жанны дАрк и вся национально-освободительная война середины XV во Франции, восстание Джека Кэда и гражданская война Роз второй половины этого века в Англии, мелкие явления по мелким княжествам примерно тогда и мощные движения начала XVI века в целом по Германии привели к революционному слому классического феодализма. Последующие абсолютистские режимы (в Германии – по княжествам) закрепили победу позднего феодализма. Явлениями реставрации середины и второй половины XVI века стали режим Марии Кровавой в Англии, Религиозные войны во Франции, подобные войны в Германии. Затем начался расцвет позднего феодализма, подпираемый сохраненным абсолютизмом.

           Позднефеодальная Англия развивалась стабильно. Победа позднефеодальных отношений создала условия для быстрого развития производительных сил (т. н. малая промышленная революция XVI века), с тем для генезиса капитализма. Явлениями буржуазной антиципации на рубеже XVI-XVII века стали революционная идеология в форме адаптированного кальвинизма, оппозиция Парламента монархии, новая культура (Гильберт, Гарвей, Иниго Джонс и пр.; особо – материализм Бэкона и деизм Чербери). Реакция Стюартов первой половины XVII века пыталась сохранить прежний строй. Но в середине века он был сломлен Революцией. Победу нового строя закрепил режим Кромвеля. С тем победители пошли на установление режима реставрации – для гашения революционной инерции. С решением этой задачи реставрация в 1688 году была господствующей буржуазией легко, “Славно” отброшена – наступило полное господство раннего капитализма. Развитие позднефеодальных Франции и Германии имело более сложный характер, чем Англии, в немалой мере под действием международных факторов (Революция цен; Тридцатилетняя война; и пр.). Революционный перелом капиталистической трансформации во Франции и на ее буксире в Западной Германии свершился к началу XIX века. Периоды трансформации особенно во Франции достаточно очевидны.

          Победа раннего капитализма создала условия для быстрого развития производительных сил. В Англии… Ясен промышленный переворот и на его основе генезис классического капитализма. Антиципационные явления первого капиталистического переворота – оживление демократического движения с 60х годов XVIII века, затем прогрессивные реформы “новых тори” и пр.. Но с самого конца XVIII века торийский режим стал реакционным. После Наполеоновских войн классическая буржуазия повела революционную борьбу за власть. Первый циклический экономический кризис 1825 года ознаменовал экономическую победу классического капитализма, в 30е годы виги закрепили эту победу политически. Режим торийской реставрации 40х годов, как любой режим реставрации, реально новый строй подпирал. В других ведущих странах первый капиталистический переворот протекал позднее и деформировался влиянием Англии. Явлением антиципации для Франции и Германии стала Революция 1848 года, с разгромом которой началась реакция. Экономические кризисы 1857 и 1866 годов не были уже почти чисто английскими, кризис 1873 года выступил даже, т. с., “антианглийским”. Бурные события 60х в разных ведущих странах (без Англии), прогрессивные преобразования в них особенно 70х годов привели к власти классическую буржуазию и закрепили, соответственно, ее господство.

           На базе технической революции рубежа XIX-XX века (электротехника с радиотехникой, двигатель внутреннего сгорания и транспорт с ним, большая химия с новой металлургией и пр.) в ведущих странах быстро развивались производительные силы и с тем шел генезис позднего капитализма. Антиципационными были режимы Ллойд-Джорджа в Англии, Вильсона в США, социал-демократов после Первой мировой в Германии, Народного Фронта во Франции и пр.. Затем начались реакционные режимы. Но если в США реакционный период пришелся на мировой экономический подъем 20х годов и с тем вылился лишь в подчеркнутый консерватизм, то в униженной “Версалем” Германии, где этот период плотно совпал с мировой Великой депрессией, реакция приняла воинственный и погромный – нацистский – вид. До Второй мировой “новый курс” в направлении позднего капитализма начали только США и Швеция. Основной вклад в разгром нацистской реакции внесли СССР и мировое коммунистическое движение, но главная суть многоаспектной Второй мировой – революционный слом классического капитализма в пользу позднего в ведущих странах. В них сразу после разгрома нацизма установились антифашистские “новые курсы”, закрепившие поздний капитализм. А для 50х годов характерны режимы реставрации (маккартизм в США, правления консерваторов в Англии и т. д.).

          В 60х годах – “экономические чудеса” и прочий расцвет позднего капитализма в ведущих странах. И потому ОБЪЕКТИВНО ПРОБЛЕМА ПРЕДСТОЯЩЕГО ФИНАЛА ЭТОГО ЭТАПА, А С ТЕМ ФОРМАЦИИ В ЦЕЛОМ, ПРОБЛЕМА ГРЯДУЩЕЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Прежде, чем заняться этой проблемой – некоторые дополнительные темы.

                                                                        3. Дополнительные темы.

          Во всех классовых формациях нужно констатировать по четыре соответствующих класса… Основные классы – эксплутаторов-собственников (капиталисты, феодалы, рабовладельцы) и эксплуатируемых, с оговорками не собственников (пролетарии, феодально-зависимые, рабы). Неосновные классы – эксплуатируемых мелких собственников (типа мелкой буржуазии капитализма) и разных эксплуатирующих несобственников (чиновники, управляющие). Всегда – деклассированные люмпены. И распространены классовые совмещения, переходы (эксплуататоры-собственники могут, например, служить; а чиновники, особенно высокопоставленные, становятся крупными собственниками, даже если ранее не были ими; и пр.). Нельзя смешивать отраслевое и классовое деления общества (крестьяне капитализма это – и капиталисты-кулаки, и мелкие буржуа, и пролетарии-батраки; капиталисты – и землевладельцы, даже с дворянством, и промышленники, и торговцы, и финансисты; и т. п.), нельзя смешивать базисные классы и надстроечные сословия. Нелепы “многоформационные классы” (сквозной “класс крестьян” разных формаций и т. д.) – конкретная классовая структура преломляет производственные отношения соответствующей конкретной формации. При этом каждому этапу формации отвечают свои модификации классов (жгучая проблема – позднего пролетариата, так не похожего на классический; и пр.). По производственной логике ни один класс, ни одной формации не может быть естественным могильщиком своей формации с переходом (хоть господствующим, хоть угнетенным классом) в следующую формацию. Странно, например, считать, что феодально-зависимые в начале феодализма уже мечтали о производственных отношениях неведомого капитализма. И т. д. Классовая борьба существует в двух главных формах: борьба классов одной формации внутри ее за изменение их внутриформационных статусов; и борьба классов разных формаций на уничтожение на историческом стыке формаций. В ходе трансформации новые классы, возникающие в самом конце старой формации как сторона генезиса новой формации, уничтожают все старые классы. Хотя, например, поздние феодалы могут заигрывать с ранним пролетариатом во время капиталистической трансформации, но это не меняет ее результата. В Великой французской революции особенно наглядно не только к власти шли новые эксплуататоры (капиталисты), но и за феодализм, феодалов ожесточенно сражались миллионы старых эксплуатируемых – феодально-зависимых крестьян-вандейцев из отсталых регионов. А буржуазию поддерживали формирующиеся классы пролетариата (ядро санкюлотов) и мелкой буржуазии (больше крестьян) регионов передовых. Маркс и Энгельс, ошибочно приняв капитализм XIX века за естественный финал формации, с тем ошибочно поняли начавшуюся внутриформационную борьбу классического пролетариата против буржуазии ЕСТЕСТВЕННОЙ межформационной борьбой за коммунизм.

          Социализм XX века в не самых развитых странах (но не его крах – естественное, стихийное, понятное приведение некапиталистических производственных отношений в соответствие с все еще капиталистическими производительными силами) требует особого объяснения. И с тем еще один вид трансформации сверх рассмотренных – социалистический. Ленин в черновой статье “О нашей революции” констатировал, осмысливая революционную практику начала XX века, возможность начала движения к коммунизму не на прямой основе перерастания производительными силами капиталистических производственных отношений. Невыносимость положения эксплуатируемых, переломные ситуации на географических стыках формаций (рассмотренные ранее трансформации – на исторических стыках формаций) – то, что типично в классовом обществе – МОЖНО развернуть в особое начало движения к коммунизму. Ленин ясно проводит мысль, что можно СДЕЛАТЬ ИСКУССТВЕННУЮ революцию до того, как стихийно НАЗРЕЕТ ЕСТЕСТВЕННАЯ. Недостаток поисковой статьи измученного Ленина – отсутствие четкого тезиса об общей возможности сознательного искусственного изменения естественного хода истории благодаря уровню познания общества марксистской наукой. Но этот тезис вполне обосновала практика социализма и пути социалистической ориентации XX века. Невозможно сомневаться, что коммунизм и его установление должны быть более осознанными, искусственными, сознательно создаваемыми, чем были предыдущие стихийные формации и трансформации. С тем – особая ценность опыта даже неудачного сознательного рывка к коммунизму в XX веке.

          Выше не рассматривалась перед рабовладельческой формацией “азиатская” (Египет и Месопотамия третьего-второго тысячелетий, Эгейская цивилизация и пр.). Она необходимо вычленяется в истории классового общества при четком выделении в нем трехэтапных формаций рассмотренных. Можно аргументировать, что она имеет тоже трехэтапную структуру, что ее первый и второй социальные перевороты имеют общее строение рассмотренных трансформаций и переворотов. Но особого внимания заслуживает уникальная “азиатская” трансформация – переход от бесклассового строя к классовому, без свержения старых классов новыми. При этом историческая структура “азиатской” трансформации, в общем, аналогична структуре трансформаций рассмотренных. Например, в Месопотамии… Культура Варка – генезис социального неравенства, эксплуатации и пр. Первый Протописьменный период – явное разделение на классы, но нет еще государства в интересах эксплуататоров. Этнография показывает, как богатых – без еще защиты их государством – заставляли делиться богатством или уничтожать его; общество даже санкционировало убийство слишком ретивых эксплуататоров. И пр. Второй Протописьменный период – уже с примитивным государством (“царственность спустилась с неба”), завязанным на администрации храма, которое и закрепляет победу знати. Центральное звено трансформации – революционный переход реальной власти от общинников к знати – археологией фиксируется с трудом. По данным этнографии можно думать, что подспудная борьба за власть старого и нового продолжалась долго, но решающие события – достаточно кратковременные и не слишком бурные (без гражданских войн и т. п.), потому без значительных археологических следов. Можно аргументировать антиципацию и реставрацию данной трансформации. Переход от классового строя к послеклассовому должен в чем-то отличаться от трансформаций классовых формаций в классовые. И неизбежны его “зеркальные” моменты относительно перехода от доклассового общества к классовому.

                                                             4. Коммунистическая трансформация.

          Итак, принимается, что сейчас в самых развитых странах – поздний этап капитализма. Как поздний рабовладельческий строй IV-VI века Римской империи феодализму, как поздний феодализм капитализму, он в чем-то близок послекапиталистическому строю (что как-то обыгрывают социал-критики “реального социализма”). Но, как все поздние этапы, поздний капитализм будет свергнут в результате революционного перелома трансформации; грядущей – ИЛИ УЖЕ ИДУЩЕЙ. В “Нашей революции” Ленин фактически наметил разделение социалистической революции (не на базе перерастания старых производственных отношений новыми производительными силами, а поскольку “Философы … ОБЪЯСНИЛИ мир” настолько, “чтобы ИЗМЕНИТЬ его”) и коммунистической (при только таком перерастании в самых развитых, за всю историю, странах капитализма – в духе: “Ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все приозводительные силы, для которых она дает достаточно простор …”). У Маркса и Энгельса (ориентировавшихся на коммунистическую революцию в XIX века, когда возможна была только социалистическая) концепции двух типов Революции практически слиты (а перманентная революция мыслилась ими только на буксире коммунистических стран – толкающем перед собой или за собой тянущем, т. е. как разворот идущей в развитых странах коммунистической революции в страны отсталые).

          Я считаю возможным, что бурное развитие производительных сил (на базе технической революции с середины XX века – компьютеры, ядерная и космическая техника и др.; постиндустриальное общество и т. д.) ведущих капиталистических стран 60х годов вызвало генезис элементов коммунизма (разные явления “общества потребления” и пр.). Я считаю возможным, что “новые левые”, “сексуальная революция” и т. п. – антиципационные явления коммунистической трансформации. Я считаю возможным, что экономический кризис 1973 года ознаменовал формационную исчерпанность (позднего) капитализма, что неоконсерваторы у власти, новые правые режимы 80х годов – период реакции коммунистической трансформации (реакция в идеологии – захлест постмодернизма). Я считаю возможным, что в 90е годы уже мог иметь место революционный перелом коммунистической трансформации в ведущих странах, а в самом начале XXI века, СЕЙЧАС – уже самый ранний собственно коммунизм. Возможно – знаменательным явлением были предпосылки в 1987 году новой Великой депрессии, с которой МОГ начаться крах позднего капитализма, как с Великой депрессии 30х годов начался крах капитализма классического. Возможно – знаменательное явление 1987 года было преодолено потому, что уже наметился (просчитанный, спланированный Западом?) “крах социализма”; а что поздний капитализм сильно и надолго укрепился, в том числе ИДЕОЛОГИЧЕСКИ, тем “крахом” – несомненно. Возможно – слабым проступанием не реализовавшейся коммунистической возможности стали в 90е годы смены откровенно реакционных неоконсервативных режимов менее одиозными, затем движение альтерглобалистов, может быть несколько скандальное по американской традиции избрание Обамы и др. Возможно – предложена динамика коммунистической трансформации слишком динамичная. Но для постановки проблемы (а с тем ее решения) забегание вперед даже, наверно, полезно (а, скорее, имеет место запаздывание в постановке проблемы при, может быть, моих поспешностях интерпретации фактического материала). И в любом случае грамотное решение по предложенным возможностям требует социологического, (полит)экономического анализа реальностей последних десятилетий. Некоторые современные марксисты фактически требуемый анализ в большой мере провели, лишь без преломления его в общем контексте формационной истории. Особенно важными я считаю работы “группы Бузгалина”. А ниже (да и выше) – только “исторические подступы” к социологическому, (полит)экономическому анализу, только предложения для обсуждения.

           Коммунистическая трансформация должна иметь общие моменты всех трансформаций. Например – генезис нового общества в недрах старого, ступени какой-то борьбы нового и старого и т. д. Но рассмотренные выше три типа социальных революций – переходы от классового строя к классовому, переход к классовому строю от доклассового, социалистический путь развития – наводят на размышления. Наименее интересны по теме специфики переходов от классового строя к классовому.

         Переход от неклассового строя к классовому интересен своей “зеркальностью” относительно перехода от классового к неклассовому. Из массива первобытных общинников постепенно выделялись первые эксплуататоры (больше соплеменники) и эксплуатируемые (больше иноплеменники). Основная масса первобытных общинников менялась медленно, относительно плавно эволюционируя в класс общинников не первобытных, долго сохранявших сходство с первыми. Может быть, в конце классового общества “зеркально” должен разрастаться массив не эксплуататоров и не эксплуатируемых (явных, во всяком случае), НЕЭКСПЛУАТИРУЕМЫХ ТРУЖЕННИКОВ (в классовом обществе – с оговорками), который достаточно плавно перейдет в массив тружеников коммунизма, постепенно вбирая в себя остатки эксплуататоров и эксплуатируемых? В этом плане интересны т. н. “средний класс” и “креативный класс”. Понятия захватаны и запутаны буржуазными идеологами, в борьбе против пугающего их “реального социализма” придающими рассмотрению этих “классов” характер апологии капитализма (кстати – реального коммунизма, даже раннего, эти идеологи пугались бы, может быть, и меньше). Отмеченные “классовые” термины с марксистских позиций неудачны, четко с марксистских позиций “классы” в качестве предшественника тружеников коммунизма явно не определяются и их перспективы в плане послеклассового общества толком не исследуются. Только творческая часть “среднего класса” исторически перспективна – любители хищных вещей века, смакования инстинктов являются опасными реакционерами. И в отношении представителей “креативного класса” – перспективны только его труженики; а раскручиваемые деньгами покровителей, СМИ, обожаемые обывателями “звезды”, ловкие ребята тех же СМИ и т. д. – тоже опасные реакционеры. Объективно революционен условно “средне-креативный класс”, неточно в марксистском понимании “класс творцов-тружеников”.

          Важно понимание качественного различия собственно классов позднего капитализма (позднего пролетариата, в том числе), даже с акцентом на их интеллигентные слои – и формирующегося из них “средне-креативного класса” в предложенном понимании. Великая Французская революция, велика, в том числе тем, что в результате ее основной эксплуатируемый класс феодализма (феодально-зависимые), в массе получив землю, превратился в неосновной эксплуатируемый класс капитализма (мелкую буржуазию), а многие феодалы – в деклассированных люмпен-аристократов. Это бывает в капиталистических трансформациях. Возможно, подобное еще более распространено в трансформациях феодальных. Не только на территории Римской империи под воздействием варварских нашествий многие поздние рабы античности превратились в свободных мелких аллодистов, общинников раннего феодализма. Тоже произошло в Иране в результате “маздакистской революции” середины первого тысячелетия, в Китае в результате Крестьянской войны первой половины VII века и т. д.. Это – демократический вариант трансформаций (позднее мелких свободных собственников в ходе первых переворотов новых формаций приходилось экспроприировать, чтоб превратить в основной эксплуатируемый класс). Но этот вариант трансформаций не канонический. Классовая суть классовой трансформации – смена основного эксплуатирующего класса прежней формации основным эксплуатирующим классом формации новой; и подобным образом в отношении всех других старых и новых классов. В любых классовых трансформациях не обязательно представители прежних классов переходят именно в классовые соответствия новой формации. Но все же нередки трансформации, когда новые эксплуататоры в массе – трансформированные прежние; и т. д. Образец – капиталистическая трансформация в Англии. Уже в конце феодализма часть феодалов стихийно превращается в “новое дворянство” (ранних капиталистов). Революция порвала феодальные связи эксплуататоров (отмена Рыцарского держания и пр. – формально перемены не такие уж большие), с тем превратив в чистых (но ранних) капиталистов даже уцелевших реакционеров. Собственно, и во Франции косвенно произошло нечто подобное – уцелевшие реакционеры получили через налоги с крестьян миллиардный выкуп за утраченные земли. Но в Англии основная масса феодально-зависимых – копигольдеров – не стала мелкой буржуазией даже за обдирающий выкуп. А не став даже мелкими собственниками капитализма, копигольдеры стали (полу?)пролетариями, наряду с владеющими какими-то средствами производства работниками рассеянных мануфактур и пр.. Законодательно разрыва феодальных связей копигольдеров Революция (насколько я знаю) не произвела. Но господствующая буржуазия, не сдерживаемая больше какими-то нормами феодализма, фактически (практикой отношений, решениями теперь буржуазных судов и т. д.) все более вгоняла копигольдеров в статус неимущих пролетариев, которых новые эксплуататоры, ранние капиталисты, соединяли с землей по-новому – как им это было по-буржуазному выгодно. В Англии экспроприация трудящихся в ходе первого переворота – не столько экспроприация мелких буржуа, сколько доэкспроприация (полу)пролетариев. Далее… В феодализме формально сохранялись колоны, даже просто рабы. Но поскольку в ходе феодальной трансформации сменились производственные отношения – постольку за старыми названиями имело место новое содержание. К тому же феодальные колоны и рабы больше характерны для раннего феодализма, более близкого любому рабовладельческому строю. Но интересна та чуть-чуть разница положений поздних рабов и их “тезок” затем, соответственно до и после трансформации, интересны тонкости разрыва именно рабовладельческих пут колонов в ходе трансформации. Далее… Когда первобытные общинники трансформировались в не первобытных, формально перемены были не так уж велики (но зато в Египте в ходе первого “азиатского” переворота свободные общинники исчезли ВООБЩЕ). Со сказанным можно полагать, что “средне-креативный класс” самых развитых стран – “новые трудящиеся” по аналогии с “новыми дворянами”, “новыми копигольдерами” Англии и т.п., т.е. уже труженики коммунизма еще в рамках отмирающего капитализма, опутанные его отношениями. Задача марксистов – подвигнуть их на Революцию, внеся в их массы понимание ИХ объективного интереса к свержению капитализма, к сбрасыванию его пут.

           Переход от доклассового строя, неполитического, к классовому, политическому, не мог иметь выразительной классовой, политической борьбы классовых трансформаций, особенно в начале перехода. Можно думать, что и КАНОНИЧЕСКИЙ (не социалистический) переход от классового, политического строя, к послеклассовому, не политическому, тоже не должен иметь очень выразительной классовой, политической борьбы, особенно в конце перехода (никакой закрепляющей коммунизм ПОЛИТИЧЕСКОЙ диктатуры и пр.)? Проблема требует разработки, но о неполитических тенденциях в прогрессивных движениях современности в связи с интернетом и пр. пишут и марксисты, проблемы СОВРЕМЕННОЙ марксистской партии еще более нового типа и коммунистической ДИКТАТУРЫ марксистами горячо дискутируются.

          Можно уверенно полагать, что с переходом от классового общества к коммунизму прежнее стихийное развитие должна смениться (гораздо более) сознательным. Грядущее царство свободы – это царство свободы осознанного выбора из возможных вариантов – отдельных людей и общества в целом. Прежняя стихийная реализация естественно наиболее вероятного варианта истории должна смениться сознательным выбором варианта из всех возможных самого желанного, но не обязательно естественно самого вероятного; либо даже каким-то сосуществованием нескольких оптимальных возможных вариантов (имеются в виду варианты не на уровне давно известных региональных, этнических – а на уровне разных формаций). В этом плане знаменательно сосуществование в XX веке на базе капиталистических производительных сил естественного капитализма и квазиформации искусственного социализма (также на базе докапиталистических производительных сил – стран капиталистической и социалистической ориентации). А для социалистического выбора – важнейшая роль сознательного поднятия естественно тред-юнионистского пролетариата до уровня пролетариата коммунистического, сознательно ликвидирующего себя как класс в пользу социалистического рабочего класса (т. е. делающего выбор из возможностей), соответствующего поднятия других трудящихся на буксире коммунистического пролетариата. Исходно выше капиталистического естества поднялись статистически предельные Гении, создавшие марксистскую науку и организовавшие в исходный социалистический субъект нетипичных представителей разных классов. А этот субъект понес коммунистическое мировоззрение в самый зрелый из всех эксплуатируемых классов. Это раньше. Для сознательного перехода к собственно сознательному коммунизму актуальной становится проблема сознательного внесения коммунистического сознания в идеале во ВСЕ ОТМИРАЮЩИЕ классы (хотя Революция свершится прежде, чем ВСЕ дозреют до коммунистического сознания, кого-то придется принуждать – не столько насильственно, сколько ГРАМОТНО). Это важно. В том числе, из-за СМЕРТЕЛЬНЫХ угроз гражданских войн при современном оружии, наличии атомных станций и т. д..

                                                                     5. Мировая революция.

           Практика XX века показала возможность неканонического перехода от любого классового строя к коммунизму – через путь социалистической ориентации от докапитализма и путь социализма от даже самого раннего капитализма. Основой начала такого перехода должна быть внутриформационная (не межформационная) борьба эксплуатируемых классов (начиная с аратов Монголии и общинников Черной Африки), осознанно развернутая в искусственную межформационную борьбу классов особого рода. Но потенции такого разворота на пути социалистической ориентации обретают значение только на буксире стран социализма (того лучше – коммунизма). А социалистическая альтернатива естественному капитализму возможна, если пролетариат перерастает свой естественный (по Ленину, по логике производственного подхода – стихийно тред-юнионистский) статус. Такая возможность (не необходимость) реализовалась в XX веке – как реализация крайних в классовой истории потенций ОСНОВНОГО эксплуатируемого класса ПОСЛЕДНЕЙ классовой формации. Это – во-1. А во-2 – к концу классового строя социальная наука дорастает до уровня, позволяющего в какой-то мере целенаправленно менять естественный ход истории (чего меньше всего, естественно, хочет буржуазия). Если внутриформационная классовая борьба пролетариата (необязательно) соединяется с хотя бы начальным пониманием законов истории, пониманием узости любых результатов внутриформационной, тред-юнионистской борьбы – тогда пролетариат может свершить социалистическую (опережающую коммунистическую) революцию, начать перманентный путь социалистической альтернативы естественному капитализму на базе тоже капиталистических производительных сил. На этом пути пролетариат может и должен увлечь за собой мелкую буржуазию. А практика разных стран, особенно ГДР, показывает, что достаточно мягко вташить в социализм можно также значительную часть буржуазных чиновников, мелких и средних капиталистов. Социалистическая трансформация начинается с направленного, сознательного генезиса специфического нового уклада – коммунистического пролетариата, как-то усвоившего марксизм, его политических организаций, специфической культуры типа творчества Брехта, Эйслера, Буша и т. д. В России (ранний) пролетариат на рубеже XIX-XX века только зарождался. Явлением антиципации социалистической трансформации в России стала независимая от буржуазии борьба пролетариата в буржуазной Революции 5 года. Затем – антисоциалистическая (среди прочей) реакция в рамках естественной реставрации. Но в 17 году естественно буржуазный Февраль (“славный”) перманентно перерос (точнее – “его переросли”) в социалистический Октябрь. Революционный перелом развернулся Триумфальным шествием советской власти и Гражданской войной. Закрепил победу социализма НЭП (режим необходимо в чем-то более жесткий, чем “военный коммунизм” – запрет фракций, высылка буржуазных оппозиционеров и пр.). А в 1925 году началась бухаринско-сталинская реставрация. Как обычно в реставрациях (хотя существенно иначе) старые силы оживились. Но “забастовка кулака” 27 года была “славно” пресечена, на НЭПе вообще был быстро поставлен сталинский крест. При всех неизбежных негативах первой в истории трансформации не по стихии производительных сил и без буксира Запада, проведена она была достаточно успешно (и по общей модели рассмотренных трансформаций). {Проблемы особенно проявились, когда против стихии (действия капиталистических производительных сил и пр.) и без буксира ожидавшегося коммунизма на Западе надо было совершать уже не революцию, а эволюционное движение к коммунизму. Сознательного изменения естественного развития общества хватило (с Лениным) на искусственную революцию, но (без гениев-классиков) не на социалистическую квазиформацию. Капиталистические производительные силы (всегдашние в СССР), стихийно ломая, разъедая недостаточно прочные средства преодоления действия стихии (Партию, Советскую власть, идейность коммунистов и т. д.) привели, в конечном счете, в соответствие с собой производственные отношения. Главная причина – исходная объективная недостаточность (в том числе для нужного саморазвития) сознательного фактора, которую отчасти и только на время компенсировала гениальность неизбежно редких Классиков. Роковую роль сыграла ошибочная оценка даже Классиками капитализма развитых стран рубежа XIX-XX века как естественного кануна коммунизма. Свою задачу в ожидавшейся на том рубеже всеми Классиками, всеми марксистами возможной Мировой революции Россия выполнила (НАЧАЛА; ВЫСТОЯЛА; ПРЕДОТВРАТИЛА естественно вероятную в Революции очень опасную роль России как мирового жандарма). Однако без возможной (но сорванной социал-демократией, которая разложилась буржуазной стихией до социализма) поддержки необходимого ядра ожидавшейся Революции в самых развитых странах, НАША РЕВОЛЮЦИЯ дальнейших перспектив почти не имела. Количественный рост социализма и мирового коммунистического движения в XX веке сопровождался (фатально с 30х годов) качественным их разложением, которое завершилось “крахом” социализма и коммдвижения . Самостоятельные коммунистические перспективы Китая, Вьетнама, КНДР, Кубы (еще чьи-то?) – сейчас неопределенны.}

           Коммунистическая (каноническая) революция актуальна только для самых развитых стран. Но длительное сохранение эксплуатации и т. д. в странах отсталых неприемлемо для марксистов, наверняка и для будущих тружеников коммунизма – да и просто опасно для существования человечества при возможностях ядерного оружия и т. д. в отсталых странах (куда могут хлынуть реакционеры из стран победившего коммунизма – с военной техникой, опасными знаниями и пр.). Необходима именно быстрая Мировая революция. Но такая революция в виде насильственного затягивания в коммунистический рай естественно недозревших до него стран нецелесообразна (не сообразна целям совершенного общества), трудна (как затягивание в буржуазный рай крестьян-вандейцев) или вообще невозможна для реализации; да и тоже рискованна (в силу того же ядерного оружия и пр.). Формационно опережающая коммунистическая (социалистическая; выбор пути социалистической ориентации) революция в отсталых странах в идеале должна идти на буксире победившего коммунизма – но и на собственной, внутренней основе, которая естественно, стихийно – только еще как-то классовая. Позитивы социализма XX века были относительны изначально, негативы стали яснее после “краха социализма”. Но критическое осмысление позитивов и негативов социализма XX века позволит более уверенно (более быстро, безболезненно, гарантированно даже без фактора Революции в развитых странах) пройти достаточно опасный (см. выше) переход к коммунизму отсталых стран. Главное – социалистическая попытка XX века показала путь к коммунизму отсталых стран даже без коммунистического буксира – а с таким буксиром, естественно, несравненно лучше. Задачи марксистов особенно не самых развитых стран – тщательный анализ плюсов и минусов социализма XX века, возможностей его актуального продолжения, тщательный анализ (формационный, в том числе) положения отсталых стран для грамотного планирования грядущего социалистического перехода на буксире коммунизма. Возможно даже, что Мировая революция опять начнется социалистической в отдельно взятой отсталой стране или небольшой группе таких стран. Надо не прозевать революционные ситуации, не обязательно очень похожие на все прежние. И важны судьбы стран современного сомнительного социализма, специфики стран типа “шведского социализма”.

                                                                                6. Важные моменты.

            Классовый строй возник и потому, что появился прибавочный продукт, который позволил полностью удовлетворять известные потребности части общества, но не всех. Классовый строй должен исчезнуть с появлением ДОСТАТОЧНОГО для всех продукта. С одной стороны – исчезает главная движущая сила классового строя, причины социального неравенства и эксплуатации человека человеком, большинства проблем классового строя. С другой стороны – возникает угроза хищных вещей века даже для трудящихся (скука, переедание и прочие проблемы прежних вырождающихся аристократий). Сложность современного положения и та, что достаточный продукт в самых развитых странах еще зыбок, для гарантии наличия требует эксплуатации стран с еще прибавочным продуктом. А инерция тысячелетий мешает даже трудящимся “золотого миллиарда” пойти на своего рода недолгий (и по совести – не слишком тяжкий) некоторый “партмаксимум” в пользу третьего мира. Это – одна из проблем Мировой революции.

            Управление коммунизма есть научное самоуправление. Не могло быть достаточно научного управления в России 1917 года и в СССР. В том числе потому, что не было компьютерной базы такого управления. В том числе и потому объективно даже при самом идеальном социализме нужен был бы огромный аппарат управления, чиновники, слой, неизбежно при капиталистических производительных силах живущий – в той или иной мере – по законам этого слоя при капитализме (как неизбежно при тех силах стихийное расслоение равных собственников). Компьютеризация последних десятилетий открывает технические возможности “электронной власти” всех людей. Нужно, также, качественное совершенствование социальной науки до уровня точного естествознания (как ньютонианство и далее).

           Еще раз подчеркну – крайние формы борьбы при современном вооружении, атомных станциях, гигантских нефтяных танкерах, электрических и информационных системах, межпланетных ракетах и пр. опасны для существования человечества. Мировую революцию надо свершать, в том числе или даже, прежде всего, именно для ликвидации строя, все более смертельно опасного для существования человечество. Но тем более нельзя, чтоб эта опасность проявилась при ликвидации классового общества. Совсем избежать насилия при Революции невозможно, но грамотно свести его до не слишком опасного минимума – задача прежде всего именно приверженцев коммунистического будущего, особенно марксистов. Реакционеры неизбежны, но сейчас их ядро – люди грамотные, с тем доступные (как никогда реакционеры в истории) научному убеждению. И ни в коем случае нельзя отталкивать реакционеров дополнительно неоправданным насилием, эксцессами. В общем – грамотная и максимально по возможности гуманная революция в максимальном приближении к эволюции (но без только имитации революции, качественного скачка – т. е. без фактического сохранения прежнего строя).

           В связи с предыдущим абзацем – вопрос о социал-демократии, вроде бы всегда призывавшей примерно к тому же. Но призывы и были (до вызревания материальных основ коммунизма) именно пропагандой имитации качественного переустройства капитализма. Политика социал-демократии, в общем, пригладила капитализм в интересах и пролетариата (социал-демократы отстаивали интересы естественного, тред-юнионистского пролетариата, с тем – его сохранение; коммунисты поднимали пролетариат до уровня коммунистического с перспективой самоЛИКВИДАЦИИ им себя как класса капитализма, с трансформацией в социалистический рабочий класс). Но, во-1, нередки были подавления пролетарских выступлений “кровавыми собаками” от социал-демократии. А во-2, при всех положительных моментах, например, “шведского социализма”, он – лишь вариант позднего капитализма, наряду, в том числе, с американским, который никаким “социализмом” и не пахнет, но американскими рабочими принимается не меньше, чем “социалистический” шведскими. Политики США и социал-демократы Швеции всегда прилично ладили, особенно против социалистических стран, коммунистов. Другой момент. Социализм XX века пережил крах. Но все же он имел и уникальные успехи, и немалые перспективы. А эти успехи, перспективы были бы качественно больше, если бы социал-демократы давно организовали ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНУЮ социалистическую революцию в Западной Европе (и это означало перспективы пути социалистической ориентации в колониях Европы). Тогда (хотя бы и без положительных крайностей результата Мировой революции) был бы вероятен раскол примерно на равной силы социалистический в основном Старый Свет – и капиталистический Новый Свет (Австралия и Япония; Латинская Америка – ?). С тем не было бы БОЛЕЕ ИЗМАТЫВАЮЩЕЙ политики выживания отсталой, отдельно взятой страны, с тем дополнительно неизбежных деформаций строя, который приходилось СТРОИТЬ впервые, почти на ощупь. И не эта отсталая страна была бы лидером социалистического мира, образцом для подражания, центром мирового коммунистического движения. С другой стороны – если бы Каутский и прочие болтуны от социализма, отказавшиеся свершать возможную (не необходимую) революцию, не болтали бы убедительно о ней – марксистское движение было бы гораздо слабее, скорее всего социалистическую попытку XX века не осилило бы вообще. Объективно в XX веке социалисты могли бы либо как-то облагораживать капитализм – либо реализовывать трудную альтернативу ему. Для первого варианта играться в марксизм необязательно, второй без хоть какого-то марксизма невозможен. В последние десятилетия многие отечественные читатели и писатели высказывали мнение, что “Европа” нас ПОДБИЛА – а сама отсиделась в стороне. Это упрощение, но в этом что-то есть. Если Каутский и т. д. – только бессознательные щепки в потоке общественной стихии капитализма, особых претензий к ним быть не может. Но они-то себя такими щепками не считали.

           Негативы реального социализма сплелись с негативами реального марксизма XX века. Если “новые левые” и альтерглобалисты, разные протестные движения финального капитализма оказались слабо затронуты марксизмом – дело не только в буржуазной пропаганде. Она хорошо обыгрывает негативные реалии коммунистической попытки XX века. Если предложенная выше актуальность коммунистической трансформации реальна, а мы, марксисты, считаем революционной идеологией той трансформации только марксизм – мы сильно запаздываем. Вряд ли в коммунизм можно придти почти бессознательно, как при всех предыдущих трансформациях в соответствующие формации. Стихия неизбежно будет рождать нужную сознательность и без марксизма – но дольше. А финальный капитализм опасен для существования человечества. Сроки самоподтягивания марксистского движения до нужного уровня – возможно, вопрос жизни и смерти человечества.

                                                                                    Актуальное приложение.

          С позиций изложенного важно не пропустить судьбоносные события. Актуально – ситуация на Украине. Страна – не позднего капитализма, донецкий пролетариат – вполне классический, с классической пролетарской боевитостью, организованностью (и приверженностью памятникам Ленина, советским песням и т. д.). Но нет крепкой марксистской партии. В 30е годы прошлого века в Испании происходил первый капиталистический переворот, конкретнее – его революционный перелом. Но ситуацию в мире и с тем сильно по странам особенно задавал второй капиталистический переворот в самых развитых странах, ТОГДА больше – его реакционный период. А трудящихся мира тогда вдохновлял СССР. Т. е. процессы в Испании переплелись с мощными процессами за ее рубежами. С тем силы переворота в Испании крайне поляризовались. Все прогрессивные сдвинулись левее типичного, к выраженному антифашизму вплоть до комдвижения. Все реакционные силы сдвинулись правее типичного, к профашистскому франкизму и откровенному нацизму. Украина по производительным силам сейчас – где-то на уровне самых развитых стран времен Событий в Испании, без социалистического фактора по стихии действия производительных сил – на каком-то переходе от классического капитализма к позднему. И (почти?) во всех европейских социалистических странах примерно равного уровня развития – этот уровень и логика антисоциалистического отката вывели на классический капитализм, но уже с возможностью и необходимостью перехода к капитализму позднему. Однако при этом на их внутренне развитие сильнейшим образом влияли самые развитые страны капитализма. Выше принято, что в этих странах тогда уже имел место реакционный период коммунистической трансформации. В большинстве бывших европейских соцстранах быстро установили(сь) прилизанные “банановые” режимы, видимо соединяющие – под мощным влиянием из вне – реакционные периоды второго переворота и моменты позднего капитализма. Потому – подчинение экономик Западу, поставка развитым странам классического пролетариата, проституток, дешевого сырья, мест для свалок и вредных производств, для тайных тюрем и пр.; но все это прилизанно (как реакционный период в развитых странах) под “европейские стандарты”. Выбиваются из общего ряда три страны. Белоруссия и РФ как-то вошли, вероятно, уже в начало позднего капитализма или устойчиво движутся в него. Украина два десятка лет самостийно барахталась в постсоветском классическом капитализме (чуть подретушированном под поздний, как сейчас во многих странах мира). Это было выгодно Западу, но сейчас ему уже мало – да и примеры Белоруссии и РФ тревожат. В 2014 году ФОРМАЦИОННО РЕАКЦИОННЫЙ Запад предпринял решительные действия к полному подчинению Украины с укреплением власти олигархии классического капитализма, уже формационно реакционной – как в Германии 30х годов. И как в Германии 30х годов были использованы слабость прогнившей классической буржуазной демократии, недовольство олигархами народных масс, в значительной мере давно одурманенных националистической, даже неонацистской пропагандой. События – известны. Сейчас на Украине гражданская война. Все формационно реакционные силы (олигархи в первую очередь) сместились к ньюбандеровскому неонацизму. Особенно пролетарский Юго-Восток – больше антифашистский, с тягой даже к советскому. Если бы в Испании победили антифашисты – как минимум там сразу установился бы формационно более прогрессивный капитализм, антифашистская Испания стала бы участником Антигитлеровской коалиции, позиции Антикоминтерновского пакта были бы хуже действительных. Как максимум – буржуазный перелом перманентно перерос бы в социалистическую революцию с ее воздействием на Францию и др. Если антифашисты Украины, опираясь на конкурентов стран НАТО, подъем отсталых стран и демократические движения “золотого миллиарда”, победят – они, по максимуму, в отсталой, отдельно взятой стране социалистически смогут начать Мировую революцию с ее ядром в развитых странах. В Испании даже не оптимальные перспективы срывали, в том числе или прежде всего, негативные процессы в марксистском, коммунистическом движении, в СССР. Сейчас марксистское, коммунистическое движение в кризисе, Китай – как та умная обезьяна, с горы взирающая на схватки других зверей в долине, надежды на оптимальный вариант – хотя бы на быстрый буржуазно приличный – для Украины малы. А с полного поражения антифашистов на Украине может начаться самая свирепая реакция в развитых и не только странах – подобная той, какая развернулась после поражения республиканцев в Испании в тогдашних развитых и не только странах. Но можно надеяться (а точнее – нужно добиваться), что хотя бы к следующей Ситуации марксисты, коммунисты соберутся – учитывая и урок Украины.

           Реакционный период второго переворота 20х годов и в Германии, и в США, при межвоенной стабилизации мирового капитализма, выступал в умеренных формах. В 30 годы, при Великой депрессии, реакционный период в Германии принял нацистские формы – а в США обозначились тенденции к чему-то подобному (Xью Лонг и пр.). Пока поздний капитализм подправлялся за счет рухнувшего социализма, пока все постсоциалистические страны прогибались перед “победителями”, пока “золотой миллиард” полностью господствовал в мире – формационно реакционные режимы развитых стран имели глянцевый вид. Когда эксплуатация результатов “краха социализма” стала изживать себя, когда кризис 2008 года подкосил буржуазный оптимизм нескольких десятилетий, когда стали заявлять о себе новые поднявшиеся страны (очень важно – как бы социалистический Китай), когда вслед за Белоруссией и более значимо заявила о себе “сосредоточившаяся” РФ, фактически возглавившая сопротивление однополярному мировому режиму – формационная реакция развитых стран стала звереть. В том числе из-за “угрозы” Украине пойти по пути Белоруссии и РФ – в ней был проведен профашистский переворот (как нацистское упреждение левому развороту Германии). США проявили свою роль главной реакционной силы мира, острием своей политики сделав бандеровскую Украину. Показательно на позиции самых оголтелых политиков США сполз Обама – чуть ли не самый левый в истории, из успешных, кандидат в президенты. А “демократическая Европа” встала в позицию неомюнхенцев (мюнхенцы – профашисты, мечтавшие “странно” стать вишистами), как бы журящих “младшего брата” и как бы сопротивляющихся оголтелости “брата старшего”, но фактически подыгрывающих им обоим. Если ОНИ ПРОЙДУТ, сначала на Украине – перспективы всего мира будут нерадостны. Это определяет задачи марксистов.