Война алых и белых за розу

ВОЙНА АЛЫХ И БЕЛЫХ ЗА РОЗУ

                                                                                               

“Противоречива и Роза Люксембург”.

М. И. Воейков.

           В статье “Красная Роза и Наша Революция” (сайт АЛЬТЕРНАТИВЫ, раздел ТЕОРИЯ) я отметил, что не мог, при написании статьи, опираться на работы Краcной Розы – только на ее цитирования оппонентами и некоторую литературу о ней. В настоящей статье я опираюсь на работы Люксембург, хотя, к сожалению – опять не ее ПСС. В прежней статье я рассмотрел, как Клаус Гитингер и (формально меньше) Михаил Воейков – АЛЬТЕРНАТИВЫ, № 2 и 3 за 2012 – мимоходом лягнув Маркса, потребовав похоронить Ленина и т. д., противопоставили им, негодным, Розу Люксембург, в качестве высшего классика. Я постарался показать антикоммунистическую вздорность “этих левых”, ссылаясь на тексты Гитингера и Воейкова, их цитирования. Теперь, с помощью Розы Люксембург, мне это делать проще. Ниже я разбираю означенные статьи оппонентов.

          Воейков ликует: “… Мартов … писал … “… сенсация… Пауль Леви издал, наконец, антибольшевистскую брошюру Розы Люксембург …” и далее по тексту. – Ликование Воейкова и Мартова по поводу ренегатства Леви понятно (тоже бывший “главный коммунист” тоже стал лучшим немцем – тоже по мнению немецкой буржуазии). Но насчет “антибольшевизма” они крепко загнули. Если споры с Лениным и т. д. – признак антибольшевизма, то антибольшевики – “левые коммунисты” (Бухарин, Дзержинский и пр.), “правые большевики” времен Октября (Зиновьев, Каменев, Рыков и др.) и, наверное, вообще (почти?) все видные (и не только!) большевики, за десятки лет побывавшие (Сталин, среди прочих) в тех или иных “оппозициях” Ленину. А больше других – Троцкий, критикуемый в паре с Лениным Розой, но ранее более жестко, чем Розой Ленин, самим Лениным. Более того… АЛЬТЕРНАТИВЫ (№ 3 за 2007) поместили выступление Ленина К ЧЕТЫРЕХЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ, где он “оспаривал” (правда, без аргументации) СВОЮ политику “военного коммунизма”. Значит – тоже антибольшевик? По мнению Воейкова (Мартов не дожил) нормальные отношения среди марксистов – как в сталинистской партии? Кто не с нами – тот против нас? Ведь марксизм – наука, а в науке споры, не согласия с авторитетами недопустимы? Я и не буду (пока) спорить с названными двумя авторитетами. Слово – Люксембург… “Нельзя требовать от Ленина и его товарищей сверхчеловеческого, ожидать еще и того, чтобы они при таких обстоятельствах оказались бы способны сотворить чудо, создав самую прекрасную демократию, самую образцовую диктатуру пролетариата и процветающую социалистическую экономику. Своим решительным революционным поведением, своей образцовой энергией и своей нерушимой верностью интернационализму они, право же, сделали достаточно из того, что было возможно сделать в столь дьявольски трудных условиях” (итоговая часть РУКОПИСИ О РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИ). “ЛЮБАЯ социалистическая партия, которая придет сегодня к власти в России, ДОЛЖНА следовать ложной тактике до тех пор, пока она как часть интернациональной пролетарской армии брошена на произвол судьбы главными силами этой армии” (РУССКАЯ ТРАГЕДИЯ, итоговая часть). “Они в трудном положении и могут выбирать только одно из двух зол, так, что выбирают меньшее” (Письмо Л. Каутской, 19 декабря 1917). – Видите, господа: НЕЛЬЗЯ ТРЕБОВАТЬ ОТ ЛЕНИНА того, чего требуете вы, “верные люксембургианцы”; ЛЮБАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ ДОЛЖНА СЛЕДОВАТЬ даже и “ЛОЖНОЙ ТАКТИКЕ”, когда БРОШЕНА на произвол судьбы и т. д. (понятно – если партия социалистическая не по дем-названию); и НЕЛЬЗЯ при необходимости из двух ЗОЛ выбирать БОЛЬШЕЕ. Это не я написал – это написала “антибольшевичная” Роза, несмотря на свой “антибольшевизм” убитая (она! – не как бы марксист Мартов, не “главный коммунист” Леви) при правлении партии социал-ренегатов, в которую естественно напросился – и с тем издал (выбрал же момент, шельма) РУКОПИСЬ бывший лидер КПГ, еще один ренегат до кучи. Потому – герр Гитингер может застрелиться, а господин Воейков … Впрочем, не буду лукавить, на манер моих оппонентов – или большевиков в роковых дискуссиях 20х годов, без Ленина оперировавших вырванными цитатами, но цитаты неудобные затиравших или победно побивающих другими вырванными цитатами. В приведенной цитате товарищ Люксембург пишет о ВЫНУЖДЕННОЙ “ложной тактике”, подставляя себя вместе с большевиками под выпады оппортунистов против “ложного” Октября в России, естественно вынужденной только к капитализму. А старательные “старатели” нарыли в наследии Люксембург еще много чего в этом духе, в духе попреков ею за выбор наименьшего зла. Я признаю факт нарытости, но не принимаю выводов оппонентов из нарытого ими. Роза противоречиво пишет о ложности того, что только и возможно в ОБЪЕКТИВНЫХ, дьявольски трудных условиях (может, противоречивость от неточности терминологии Розы или недостатков перевода и за противоречивой ЛОЖНОСТЬЮ скрыта какая-то непротиворечивая НЕЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ, НЕОПТИМАЛЬНОСТЬ и т. п.?). Я не могу считать наследие Люксембург противоречивым в духе заявы Воейкова – священным писанием, в котором все могут подыскать все на все случаи жизни: и совет подставить другую щеку, и угрозу – не мир несу я вам, но меч; и пр. А оптимальным к любому наследию я считаю подход Ленина (просто марксистский) – исследование по возможности ВСЕХ сторон (без замалчивания неприятных и т. д.) наследия с выявлением в его противоречивости ЛОГИКИ, общественной основы, действительной идейной позиции – и без цепляния к противоречивости терминологии (хотя подколки за нее – слабый человек – допускаю). Постараюсь действовать в таком ключе.

                                                                                            * * *

            Через век после Классиков и Люксембург преступно не видеть ошибок (замалчивать их) этих наикрупнейших марксистов. Из них центральные … Во-1, принятие капитализма рубежа XIX-XX века уже ЕСТЕСТВЕННОЙ основой ЕСТЕСТВЕННОЙ Мировой коммунистической революции (с перманентными звеньями в отсталых странах на ЕСТЕСТВЕННОМ буксире стран развитых). Капитализм в самых развитых странах существует непрерывно век после Октября, в конце XIX века в этих стран являл собой какую-то естественную середину формации (с тех пор прошедшей в XX веке какое-то развитие – не сплошную агонию). А коммунистическая попытка XX века в далеко не самых развитых странах БЕЗ буксира стран коммунистических (т. е. странноватая с позиций Классиков), в общем, сорвалась. С тем, во-2, принятие органической составляющей капитализма – пролетариата – его естественным могильщиком. Соответствующие такому представлению концепция “революции рабов (которые – органичная составляющая рабовладельческого строя)” сейчас отставлена, а концепция “революции феодально-зависимых” опровергается, например, практикой Великой Французской революции, в которой именно феодально-зависимые (органичная составляющая феодализма) отсталых регионов составили главную массу контрреволюционеров-вандейцев. Главную массу революционеров составили уже формировавшиеся к Революции чуждые феодализму классы капитализма – пролетарии и мелкая буржуазия регионов передовых, повязанные разлагающимся феодализмом. Ленин констатировал естественную тред-юнионистскую сущность пролетариата, но все же переоценивал его коммунистические потенции после внесения в него коммунистической сознательности. А часть современных ортодоксов в плане ИСТОРИЧЕСКОЙ МИССИИ ПРОЛЕТАРИАТА выступает ревизионистами, поскольку отказывает в пролетарском статусе современным трудящимся самых развитых капиталистических стран, живущих продажей рабочей силы. С тем ортодоксальные оппортунисты реакционно апеллируют к исторически уже преходящей модификации пролетариата (к классической; а не классические рабы, не именно крепостные свергали, соответственно, рабовладельческий строй и феодализм), бесперспективно третируют прокоммунистические наметки новейшего капитализма – самой исторически близкой коммунизму ступени формации.

           Сейчас остается констатировать, что разногласия Ленина и Люксембург – с взаимно не вполне верных позиций. При этом правильности и ошибочности их позиций очень близкие. Они считали, что самые развитые страны естественно дозрели до перехода к коммунизму, с тем не самые развитые – до естественно искусственных перманентных революций. Они признавали, что и естественно назревшее надо реализовывать искусственно, сознательно, целенаправленно, что Мировая революция может начаться перманентной в отсталой стране и на толкающем перед собой (не обязательно за собой тянущем) буксире развитых стран, переоценивали коммунистические потенции пролетариата и т. д. При этом Ленин и Люксембург плечом к плечу противостояли оппортунистам – актуально Носке, Бернштейну, Каутскому, ликующему Мартову и пр., потенциально – Леви и Воейкову, “этому левому” Гитингеру и др. Расхождения Ленина и Люксембург – не в плане общей марксистской теории, идейности. “… здесь … речь не о каком либо принципиальном, а скорее о тактическом различии мнений”, как писала Люксембург по началу расхождений Маркса и Лассаля. Расхождения Ильича и Розы – по практическим, политическим, “инженерным” приложениям теории, по выбору оптимальных путей СВЕРЖЕНИЯ строя, который фактически защищали и защищают некоторые былые и современные якобы люксембургианцы. Разумеется – в каждом конкретном расхождении объективно кто-то прав больше (или по-разному неправы все).

            Я буду рассматривать, прежде всего, РУКОПИСЬ О РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ, стараниями ликующих квазимарксистов обретшую скандальную славу. Этот ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЙ МАТЕРИАЛ – самое масштабное, но черновое, представление общих взглядов, на определенном отрезке времени, Красной Розы в преломлении самого главного события того времени. Люксембург, в общем, четко признала положительное значение Октября, осуществленного при решающей роли Ленина, ОЧЕНЬ резко критиковала социал-противников большевиков – и НЕ смогла хотя бы предсказать, предложить, спланировать на осуществление хоть какую-то практическую альтернативу критикуемому ею началу социализма в России. Практическое значение имел социализм, шедший от Ленина – не от Люксембург. При прочих равных условиях положение Люксембург в тюрьме и за тысячи километров от российских просторов было бы менее благоприятным для понимания тонкостей ситуации, нюансов политики в России, чем у Ленина. Но сказались и прежние ошибки Люксембург.

                                                                                             * * *

                Роза начинает РУКОПИСЬ восторгом О РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ и острой критикой ее социал-врагов. Кислое же было положение у Леви и Мартова, если первый использовал напечатание ТАКОЙ работы в качестве тридцати сребреников наоборот (не как гонорар, а как взятку), а второй издал ликующий вопль от этого напечатания. Положение Гитингера и Воейкова после “краха социализма” объективно прочнее, потому их апелляции к РУКОПИСИ против Ленина и т. д. – еще мелочнее, нелепее. Лишь воздав должное ленинской политике в целом – Роза начинает ее критику в отношении частностей (конечно, важных).

            Но для начала во втором разделе Люксембург ищет аналогии Нашей Революции и прежних буржуазных. Дело не бесполезное, но, по-моему, Роза увлеклась аналогиями. Во-1, любая коммунистическая революция в принципе должна иметь большие отличия от буржуазных. Во-2, Люксембург признает, что Октябрь произошел в очень отсталой стране, неестественно с общих позиций марксизма, не по закону соответствия характера производственных отношений уровню производительных сил (основному закону истории еще и сейчас), сомнительно без хотя бы буксира коммунистических стран, тогда как рассмотренные ею буржуазные революции происходили каждый раз в странах феодализма самых развитых. У нее вообще плохо просматривается полное понимание необычности РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ, отсутствия близких ей аналогов в истории, также отклонения от прежних разработок концепции социалистической революции в “Европе”. Ведь эта революция – первая в истории реализация перманентного перехода от социальной революции одного типа к революции типа другого, лишь заявленного Марксом и Энгельсом на семьдесят лет ранее. РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ – это историческое единство логически антагонистических революций буржуазной и коммунистической, это непрерывность естественно не стыкующихся революций, ее ”Своеобразие … в ПЕРЕХОДЕ от первого этапа … давшего власть буржуазии … КО ВТОРОМУ …”, к революции социалистической, минуя почти целую капиталистическую формацию (АПРЕЛЬСКИЕ ТЕЗИСЫ). Ленин возглавил реализацию этого НЕОБЫЧНОГО перехода, не пытаясь строить его теорию на аналогиях с каноническими буржуазными революциями. Недопонимание Розой исторической специфики Нашей Революции – не идейный оппортунизм, но как любое недопонимание – на пользу оппортунизму. Слишком опираясь на ТОГДАШНЕЕ понимание Розой Октября – второй Октябрь не свершить.

            Третий раздел Люксембург начинает критикой большевиков за их аграрную политику. Здесь Роза путается в представлениях (кстати, практически и сейчас не проверенных) о канонической коммунистической революции в самых развитых за историю странах капитализма (а даже Германия, Англия и США при жизни Розы не были таковыми), естественно выходящими на коммунизм – и о перманентной в отсталой стране. Южная и Северная Франция в конце XVIII века были почти одного уровня развития – но крестьяне Юга упрямо и зверски цеплялись еще за финальный феодализм. С какой стати крестьяне России должны были (без доходчиво доведенной до них программы социалистической кооперации, спасительного буксира коммунистических стран) принять послекапиталистические перспективы аграрного сектора страны, в формационном аспекте практически уровня Франции рубежа XVIII-XIX века? Ничего так, как получения земли, большая часть населения России в начале XX века не желала, игнорирование этого желания немногочисленным пролетариатом оставило бы его один на один со всеми эксплуататорами (грамотными, опытными, изначально богатыми) России, с идущими за ними незрелыми и промежуточными слоями, с зарубежной буржуазией. Когда получивший землю костяк мелкой буржуазии летом 1918 года даже не выступил безоглядно против большевиков, а только заколебался – наступило смертельно опасное время для Советской власти. Когда же этот костяк, испугавшись восстановления помещичьих порядков и помня, от кого он получил землю, твердо встал на сторону большевиков (кстати – при “военном коммунизме”, что часто замалчивают ярые критики этого “коммунизма”) – исход Гражданской войны был предрешен. Люксембург в РУКОПИСИ упрекает большевиков (!) за опасный для Революции разрыв союза с большевиками левых эсеров (!). Но союза (относительно прочного, во всяком случае) не было бы вообще, если бы большевики не приняли эсеровскую аграрную программу. Грамотный перманентный путь к коммунизму ОЧЕНЬ отсталой страны требовал, в том числе, сначала оторвать незрелое большинство населения от зрелых эксплуататоров с их тертыми агитаторами, опытной военщиной, ловкими политиками и т. д., раздавить последних – а затем без этой, актуально главной угрозы, идти к коммунизму перманентно, НЕ прерывно от очень отсталого строя.

           Люксембург издавна выступала против признания права наций на самоопределение. Не различая в нужной мере специфики канонической Революции в исторически самых развитых странах капитализма, общественность которых уже выходит (в разных аспектах, в том числе в аспекте изживания наций) на реалии коммунизма, и перманентной революции (тем более без буксира коммунизма), которая должна проходить при использовании реалий классового общества и только начиная готовить реалии коммунизма, Роза ошибалась. Если бы большевики взялись подавлять реальные национальные поползновения далеко докоммунистических масс – они бы поставили эти массы против себя. Красные латыши вольно, красные мадьяры более невольно и т. д. составили интернационалистическое лишь меньшинство в многонациональной стране. Только когда взметнувшиеся с Революцией национальные движения достаточно дозрели до расколов классовыми противоречиями – массы трудящихся разных наций достаточно твердо встали на сторону большевиков против “своих” эксплуататоров. Но когда в условиях соответствующей эйфории большевики в 1920 году понесли на штыках Красной Армии Революцию развитой Европе – именно в родной для Люксембург Польше они потерпели страшное поражение из-за националистических масс. А ведь Польша была одной из самых развитых, пролетарских частей Российской империи, учителем российских революционеров. И Советская власть была в 1920 году уже гораздо сильнее, чем тогда, когда ее упрекала за “ошибки” в национальной политике Люксембург. Даже если именно национальное самоопределение Польши вызвало подъем бешеного польского национализма (так ли это?), то, значит, очень ненадежен был прежний интернационализм (и, кстати, “самоопределение” Польше в любом случае практически обеспечила Германия).

              Самое смачное поддакивание Розе со стороны Гитингера – по ее ошибкам в плане демократии-диктатуры (по которым “она почти буквально сходится с Каутским”, как злобствовал Мартов). Требуя от нужды Революции в очень отсталой стране (мое мнение – Россия 1917 года формационно соответствовала примерно Англии года 1700) добродетелей канонической коммунистической революции (какой нет и через век после гибели Розы) – Люксембург впадала в утопизм. В передовой, пролетарской Германии еще нет никакой диктатуры пролетариата, а в отсталой, крестьянской России эта диктатура должна быть уже идеальной демократией! Ленин, понимая отсталость России, зная ее конкретику, по мере возможностей приближал страну к добродетельному идеалу через нужды реалий. А Роза, жестко критикуя не только социал-ренегатов, но и пролетариат передовой Германии за фактическое предательство отсталого пионера социализма, тем не менее, требует от этого отсталого пионера большего, чем дала передовая Германия; и от Ленина большего в его стране, чем смогла сама в своей. История после Люксембург оттенила ситуацию. И если оторванное от реалий доктринерство Розы вообще еще можно понять как отчаянние страстного революционера, стиснутого тюрьмой, то ее зацикливание именно на Учредительном собрании трудно понять даже в этом качестве. Повязанность историческими канонами буржуазных революций, привычка к формам буржуазной демократии? В странах народной демократии от этих форм сохранилось больше, чем в Стране СОВЕТОВ, но социализм рухнул в первых и последней практически одновременно и однотипно.

                                                                                               * * *

               В чем причина ошибок Красной Розы, почему она в частностях часто если и не Белая, то Розовая (особенно по диктатуре и демократии) – на радость белым и коричневым, особенно разным розовым? Вообще-то, это сталинистский миф, что были в истории безошибочные марксисты. Ни один мыслитель в истории не может избежать каких-то ошибок, исторически обусловленных – в обязательном порядке. Правильнее ставить вопрос – почему ошибок у Розы было больше, чем у Ильича, почему ее ошибки бывали чреватее? Если не касаться сложного вопроса о неизбежно разных талантах сравниваемых людей (даже Маркса и Энгельса) – у Розы и Ильича были разные партийные судьбы. Люксембург всегда была тесно связана с Россией, но все же рано стала в первую очередь представителем социал-демократии Германии, больше занималась проблемами выхода на ожидаемую каноническую коммунистическую революцию, которую в развитых странах на рубеже XIX-XX века ждали и готовили и Первые классики, и (косвенно) Ленин, все (или почти все?) подлинные марксисты; а только поджидали даже центристы. Но ТАКОЙ революции ТОГДА не могло быть НИГДЕ. С тем соответствующие конкретные расчеты даже Классиков были ошибочными, доктринерскими, добродетельными без полного осознания нужды. Марксисты Запада были повязаны тупиковой ситуацией при ошибочной концепции, тыкались с ней в не понимаемые в должной мере реалии – и с тем многие из них подминались этими реалиями неисчерпанного капитализма, становились оппортунистами. Это по разному относится и к эмигрантам из России – Плеханову, Люксембург и др. Но Ленин, всегда, даже в эмиграции, особенно завязанный на Россию – особо решал задачи именно перманентного звена ожидаемой Мировой Революции в Стране осознаваемо отсталой, но допускаемо даже пионерского на только толкающем перед собой буксире развитых стран. Практика подтвердила, что такая деятельность имела шансы на успех даже при ошибках тогдашнего марксизма. В слабом звене мирового империализма можно было свергнуть слабый строй с опорой на достижения самых развитых стран, в первую очередь на опыт и помощь марксистского движения этих стран, самую передовую общественную науку. Но при этом нужно было перманентную революцию планировать очень не так, как планировали предполагаемо каноническую марксисты самых развитых стран – не даже в духе не урезанного Завещания Энгельса и т. п. (тем более не в духе пошлостей Каутского и пр.). Прежде всего – ее нужно было особенно именно НАСТОЙЧИВО ПЛАНИРОВАТЬ, ГОТОВИТЬ, совершенно НЕ полагаясь на автоматизм действия производительных сил и т. д. Очень важно было понимать тонкости искусственного втягивания многочисленной мелкой буржуазии в коммунизм, минуя большую часть естественной капиталистической формации. Нужно было правильно решать национальные проблемы, когда они в отсталой стране естественно прокоммунистически еще не изживаются. Необходимо было правильно понимать, что даже при тянущем за собой коммунизме развитых стран только выходящая из феодализма Россия в любом случае не смогла бы дать рождественского подарка идеально демократической диктатуры пролетариата (хотя при названном условии положение было бы лучше реального). Сбивался и Ленин на доктринерство (отчасти аграрная программа большевиков до “эсеровского” Декрета о земле, “люксембургианские” иллюзии в отношении интернационализма поляков во время Похода на Запад 1920 года и пр.). Но Ленин (даже в Разливе) быстрей и основательней, чем Люксембург в изоляции от России тысячами верст, линией фронта и стенами немецкой тюрьмы, осознавал проблемы и вносил коррективы в политику. А Роза, в изоляции от реалий России, под прессом отлаженного буржуазного строя и предательской социал-демократии, оторванная от соратников, не могла всегда быстро придти к правильным решениям, при всей своей объективно красной натуре сбивалась на розовые шатания. Но “в ее внутренней войне Красной и Розовой Розы” все же побеждала Красная, если хватало времени (Люксембург не цеплялась надменно за свои ошибки, как Плеханов или Каутский). Часть шатаний Роза успела изжить, часть помешало изжить ее убийство – с подачи или с сочувствием будущих однопартийцев Леви.

           И возможный нюанс … В каком-то фильме Ленин и Люксембург спорят по национальному вопросу. Ильич уел Розу. И она полушутливо возмутилась – “Я все-таки женщина!”. На что Ленин не шутя ответил: “Вы в первую очередь крупнейший марксист, а уж потом …” – НЕ СКАЗАЛ, КТО (по памяти излагаю суть). Если даже это кино-выдумка, то реалистическая в плане особенно РУКОПИСИ, может рассматриваться как поучительная притча. Крупнейший марксист Люксембург в обобщениях (т. е. при особенно осмыслениях) отдает должное Октябрю, Ленину, большевикам, остро критикует социал-демократов и пролетариат Германии за то, что они оставили отсталую, отдельно взятую страну без спасительного буксира, объективно вывели ее на нужду без добродетели. Но по частностям (т. е. меньше на уровне понятий, но больше на уровне представлениий, а то и восприятий, ощущений – эмоционально, говоря просто) Роза противоречиво СРЫВАЕТСЯ на обвинения большевикам за их объективную нужду без добродетелей (может быть, на нервах неправильно подбирая термины – ЛОЖНОСТЬ политики вместо ее НЕПРИЯТНОСТИ, ВЫНУЖДЕННОЙ похабности и т. д.) как, НЕ СКАЖУ, КТО, но на радость Носке, Бернштейну, Каутскому, Мартову, Леви, их нынешним единомышленникам. Не мне осуждать за подобное Розу и вообще кого угодно. Например, при моем прекрасном ЗНАНИИ ФАКТА гибели Чапаева, просмотр Фильма Братьев Васильевых рождает в моем подсознании страстную надежду, что Чапай доплывет. Мои эмоции не берут верх над знанием. Но мои знакомые считают меня вообще очень хладнокровным, даже для мужчины. И я не в стрессовых условиях тюрьмы. Что касается черновиков… Я никогда не был в дискуссиях мальчиком для битья. Но оппоненты знают мои беловики. Если бы я (или какой-то “Леви” за меня) публиковал мои черновики – оппоненты стерли бы их в порошок или использовали бы в своих интересах. Единственное правомерное обвинение Розой Ленина и Троцкого – ЕСЛИ они навязывали (бессильно в той ситуации) частности опыта отсталой страны всем, особенно развитым странам. Но прямой аргументации навязывания Люксембург в РУКОПИСИ не приводит, мне его примеры неизвестны; а в ДЕТСКОЙ БОЛЕЗНИ ЛЕВИЗНЫ и др. Ленин предостерегает против механического перенимания опыта России.

            Когда Люксембург писала Рукопись – ее критический пафос был созвучен реалиям. Крестьяне Страны Советов, получив землю, летом 1918 года качнулись от большевиков. Милитаристский режим Германии, развязав руки на Востоке и грабя “брестские территории”, упиваясь “брестской победой”, наверно, несколько укрепился, несколько продлил свое существование (хотя солдаты, переброшенные с Восточного Фронта на Западный, распространяли там практику братаний и прочую “большевистскую заразу”; Советская Россия, сохраненная Брестом, будоражила и Германию). Буржуазия национальных окраин России, особенно, когда опиралась на немецкие штыки, укрепилась. Но нужды неидеальной диктатуры пролетариата (неизбежные в отсталой стране без помощи передовой Германии и т. д.) Ленин знал лучше, конкретнее, предметнее закордонной Люксембург. А вопрос о Брестском мире – не вопрос теории, это вопрос политической практики, степени знания и понимания реальных фактов, эмпирических констант. Ленин допускал, что Революция в Германии может спасти Советскую власть через недели после Октября. И левые эсеры предлагали лидеру “левых коммунистов”, Бухарину отстранение Ильича – видимо, настроения среди большевиков давали эсерам надежду. А видный большевик Ломов-Оппоков заявил на известный ультиматум Ленина – “Обойдемся без Ленина”. Сам Ленин назвал Брестский мир ПОХАБНЫМ. Роза была смиреннее! В целом позиция Розы по Брестскому миру вполне вписывалась в плюрализм мнений большинства большевиков, являвшихся “левыми коммунистами”. Может быть, только продолжительность жизни большинства “левых коммунистов” или их (ТОЖЕ) гибель в борьбе (НО) под руководством Ленина, мешают Гитингеру и Воейкову использовать и их споры с Лениным? Брестский мир абсолютных гарантий от германских пакостей не давал. А ситуация в Германии была сложной. Полностью исключить, что без Брестского мира ситуация в Германии была бы еще более взрывоопасной, что без этого мира Ноябрьская революция состоялась бы существенно ранее ноября 1918 года, что большевики как-то продержались бы до опередившего Ноября, нельзя. Проблема неотвратимого выбора – синицы в руках или журавля в небе, “инженерных” расчетов очень сомнительного шедевра или более надежного чего-то попроще. Ленин не исключал успеха авантюры “левых коммунистов”, но настаивал на более гарантированном минимуме. В конце 1918 года споры “левых коммунистов”, фактически включавших Розу, и сторонников Ленина, утратили основу. Оппонентам Ленина приходилось признать, что в самом лучшем для них случае прежний спор был не о лучшем и худшем вариантах, а между сомнительно лучшим и более реальным приемлемым. С Брестским миром социализм в Стране Советов просуществовал десятилетия, имел место и в части Германии. С большей вероятностью провала реализации “лучшего” при его попытке, Советский строй был бы задавлен Германией и воспрянувшей российской реакцией, может быть за дни, часы до того, как началась бы Революция в Германии. А тогда охмелевшие от крови белогвардейцы России могли бы помочь зверски подавить Революцию и в Германии (как Николай I в Венгрии за семьдесят лет до этого буржуазную революцию, например). И поскольку естественной коммунистической революции нет с тех пор почти столетие – уникального социализма в XX веке, скорее всего, не было бы вообще. Сейчас к реализовавшемуся варианту можно относиться по-разному. Но для Розы в представлениях о близкой необходимой Мировой революции гибель Советской России и нашествие российских белогвардейцев из послесоветской страны в Германию, как результатам не подписания Брестского мира, были бы трагедией.

           В начале XX века аграрный вопрос в Германии был менее жгучим, чем в России, Германия была гораздо более пролетарской, чем Россия. Но Роза пишет (после РУКОПИСИ!) в статье “Порядок царит в Берлине” об одной из причин “порядка”: “Деревня, откуда происходит значительная масса солдат, как и прежде, едва затронута революцией”. Немного остается до понимания, что деревню в более отсталой стране тем более надо актуально “затрагивать” любой ценой, даже по-эсеровски, что если бы большевики не дали землю деревне, она так и осталась бы (в лучшем случае) затронутой Революцией едва. И национальный вопрос в Германии не стоял так остро, как в России (хотя были лужичане, поляки и пр.). А практика года после Октября должна была убедить и Розу, что в праве наций на самоопределение с точки зрения движения к социализму что-то, как минимум, есть.

             Уже только год после Октября показал, что политика большевиков была, по меньшей мере, ДОСТАТОЧНО правильной. Не идеальная диктатура пролетариата не погибла от мелкобуржуазной контрреволюции, Страна Советов не развалилась полностью на национальные образования – ВЫСТОЯЛА и без поддержки Западной революции, дождалась Революции в Германии. Эта революция и после Люксембург не приняла характера (начала) ожидаемой марксистами мира Западной Революции, но позволила перечеркнуть Брестский мир. Роза не дожила до того, как крестьяне, получившие от большевиков землю, окончательно встали на их сторону, что и решило исход Гражданской, классовой войны в пользу социализма. Она не дожила до того, как нации, право на самоопределение которых признали большевики, сплотились в уникальное многонациональное образование – СССР. Все это неидеально, как положено в реальности – особенно хуже ожидавшейся. И все это было искажено последующими негативами реального социализма, но это другая тема, слабо связанная с проблемами собственно путей свержения классового строя в стране, естественно от собственно коммунизма формационно еще очень далекой. По крайней мере, Роза видела, что даже без спасительной поддержки Западной революции Страна Советов не погибла, двигалась по реальному пути. А реальная Революция в Германии, побудившая Люксембург перейти от доктринерских рассуждений о добродетельном становлении социализма к нуждам революционной практики, не могла не избавить ее от хотя бы некоторых прежних ошибок. Проблемы с Национальным собранием и прочей демократией в буржуазной Германии не могли быть очень похожими на проблемы Учредительного собрания и диктатуры пролетариата в Советской России. И все же критика Розой первого собрания не стыкуется с апологией второго, в ее рассуждениях о нуждах демократии и диктатуры теперь нет добродетельного резонерства РУКОПИСИ. Я не сомневаюсь – проживи Роза гораздо дольше – ее взгляды очень сблизились бы с взглядами Ленина. Черновую РУКОПИСЬ сама Роза не публиковала. Ленин же считал необходимым опубликовать ВСЕ работы Люксембург. А тенденциозно подобранные “избранные сочинения” Красной Розы опубликовал Леви, в “нужный момент”, для отмазки своего ренегатства. “Избранно” цитируют Розу другие ренегаты или перманентные антикоммунисты.

                                                                                                  * * *

              “Люксембургианцы” должны радоваться гибели Розы – проще делать из нее ложную икону. Люксембург не успела в должной мере осмыслить бурные годы после Первой мировой, не успела вполне осознанно встроиться в революционную практику этих годов, продуманно и вполне соотнести свою деятельность с Лениным, Советской страной, с зарождающимся коммунистическим движением. С тем ее (и не только) черновики, ее поисковые разработки выгодно использовать против коммунистических реалий, как теоретические добродетели (якобы идеальные и к практике абсолютно приложимые – правда, не коммунистами, а ренегатами, ревизионистами; правда же, ими так и не приложенные) против практических нужд.

             Когда я готовил статью “Красная Роза и Наша Революция” без знакомства с текстами Люксембург, я несколько поддался “цитированиям” Гитингера, излишне поверил им, больше правильного насторожился в отношении шатаний Розы…

            Гитингер: “Роза Люксембург … не следует ни уподобляться Кунову и Леншу, ни становиться идолопоклонниками социализма или марксизма”.

              Магдушевский: “Если этот бред принадлежит Розе Люксембург – мне придется пересмотреть отношение к ней”. Не придется. С горечью и облегчением мне придется извиниться перед товарищем Люксембург – даже за какое-то допущение хоть какой-то обоснованности шельмования ее “левым герром” Гитингером.

             Роза Люксембур: “… Мы никогда не были … идолопоклонниками социализма и марксизма. Но разве отсюда следует, что мы можем выбросить на свалку истории и социализм, и марксизм а-ля Кунов – Ленш – Парвус (и Гитингер – А. М.), когда он становится для нас неудобным?” _ Доступно для понимания, герр Гитингер?. Нужны хладнокровная наглость либо жаркая осатанелость, чтоб именем Люксембург уподобить марксистские диалектику, не догматизм в отношении социализма, марксизма – и Кунова с Леншем (которые, по сути – а-ля Гитингер); чтоб ТАК ПЕРЕВРАТЬ мысль Розы.

             Гитингер – ПРЕУСПЕВАЮЩИЙ буржуазный делец от кино, как таковой в условиях рынка просто дурачком в строгом смысле слова выжить не смог бы. Значит – либо циничный прохвост, либо темпераментный филистер, ненавидящий Ленина и т. д. до невменяемости. Ленин, Троцкий, Люксембург никогда не были именно идолопоклонниками социализма (устаревших представлений о нем) и марксизма (в чем-то неизбежно устаревающего или неверного изначально – как ЛЮБЫЕ концепции ВСЕХ гениев в истории), как-то старались идти дальше, развивать, как положено марксистам и вообще настоящим мыслителям. Но разве из этого следует, что Ленин, Троцкий и Люксембург “развивали” марксизм, выбрасывая его на свалку истории, а-ля правые Кунов и Ленш, “левые” Парвус и Гитингер (развивать – значит и что-то сдавать в архив, но не выбрасывая на свалку все), разве социализм и марксизм, столь дорогие для Люксембург, можно уподоблять презираемым ею Кунову и Леншу, ставя их в один ряд, тем обманывая читателей, которые Люксембург, какие-то ее конкретные вещи не читали?

            Еще один перл Гитингера … В четвертом разделе РУКОПИСИ Роза пишет: “Общественный контроль совершенно необходим. Иначе обмен опытом останется только в замкнутом кругу чиновников нового правительства. Неизбежна коррупция (Слова Ленина , “Mitteilungs-Blatt” № 36.)”. Издатель в сноске поясняет: “Имеется в виду изложение работы В. И. Ленина ”Очередные задачи Советской власти””. Я понимаю так, что слова “Общественный контроль совершенно необходим …” – изложение Розой мнения Ленина. А Гитингер в разделе “Не только в Германии” уверяет, что содержания цитаты “… требует (Роза) …”. Хотя Роза ясно пишет: “Слова Ленина”. – Я воздержусь от комментария.

               В том же разделе Гитингер апеллирует к программному документу Люксембург ЧЕГО ХОЧЕТ СОЮЗ СПАРТАКА?, как к изложению правильных взглядов против большевистских. Ситуация тогда в Германии – неизбежно с большими отличиями от ситуации в России, но “программа” Люксембург по самой сути не противоречит “Очередным задачам Советской власти” и другим программным документам времен Нашей Революции. Косвенно повторив свой вздор, что потомственные пролетарии Германии не более дисциплинированы, не менее ленивы, чем вчерашние крестьяне России (а последние недисциплинированны, “ленивы” с точки зрения промышленного производства, т.е. по крестьянской привычке могут, например, захотеть нерационально, как на поле, по настроению расслабиться – чтоб потом зверской работой, какая, может быть, и не снилась потомственным пролетариям, наверстывать, ломая ритм ПРОМЫШЛЕННОГО производства; и т. д.), Гитингер радуется, что Люксембург “… выдвигает конкретное требование шестичасового рабочего дня и выборов производственных советов”, неявно попрекая, что большевики ни того, ни другого не выдвигали. Гитингер в своей манере СЕЙЧАС то ли наивно витает в облаках (совершенно не увязывая свои провокационные благоглупости с реалиями), то ли цинично имитирует такое витание. Если шесть часов – почему не час? Наверно, сомнительность эйфории Розы, так заостренная, понятна даже Гитингеру (или он снимает свои фильмы по часу в день?). Самые развитые страны тогда не имели даже восьми часов рабочего дня. Без победы Мировой революции шесть часов в социалистической Германии – возможный экономический проигрыш развитым странам еще капитализма. Тем более эти шесть часов самоубийственны для России, где производительность труда гораздо меньше, чем в Германии. Социализм должен создавать лучшие условия для трудящихся, чем капитализм при РАВНЫХ производительных силах, но не лихой атакой на продолжительность рабочего дня, а ее точным расчетом по возможностям. Шесть часов тогда в России – авантюра. В Германии – может быть, и нет; особенно при Мировой революции. Но нужно считать, а не декларировать. Производственные советы пролетариев не в деревне, а рядом с пролетарскими Советами и профсоюзами тоже в городах – есть ли смысл? Но даже если и есть смысл дополнить пролетарские Советы и профсоюзы какими-то производственными советами пролетариев (даже и в этом случае не одинаково по странам) – нужны не декларации, а расчеты. Советы в России и профсоюзы везде рождены не декларациями, а жизнью, массами, к которым так любит апеллировать Гитингер против марксистских лидеров – кроме Розы (да и то “избранно” и перевирая), конечно. И, безусловно – такие производственные советы не должны стать советами “производителей” вообще – с мелкой буржуазией, с явными или скрытыми “нэпманами”. Предложения Розы – информация к размышлению, но не божественные истины к немедленному применению против дьявольских козней большевиков.

             Гитингер несколько раз цитирует “Очередные задачи советской власти”. Это первая развернутая программа мирного строительства социализма – в отсталой стране, переживающей военную разруху, раздираемой вековыми противоречиями, без ожидавшегося буксира передовых Германии и др. В таких условиях эта программа – и неизбежно жесткая выживания; и поисковая, с неизбежными ошибками и прозрениями, перегибами и недогибами; с реалиями НАЧАЛЬНОГО социализма в очень отсталой стране, вполне нормальными для него, но нетерпимыми Гитингером в принципе. “И просто поразительно маниакально навязчивое повторение” Гетингером обвинений Ленину за требования повышения СОЗНАТЕЛЬНОЙ дисциплины, ПРОЛЕТАРСКОГО учета и контроля в этих условиях, обращения к каким-то новейшим тогда формам организации производства, опыту развитой Германии. То-то бы расцвел социализм, если бы кризисное состояние общества, его отсталость исправлялись стихией малограмотных рабочих, инстинктами мелкобуржуазного большинства трудящихся, классовыми интересами никак не учитываемой и не контролируемой буржуазии, с опорой только на отсталое прошлое. РАБОЧИЕ учет и контроль в работе Ленина – первая форма СОЦИАЛИЗАЦИИ буржуазного производства, подчинения его диктатуре ПРОЛЕТАРИАТА, актуально или в перспективе – и кинопроизводства. Не боль ли за коллег по кинобизнесу буржуазной – ТОЖЕ – России, так ярит буржуазного кинодельца Гитингера? Современная Германия, в которой делает свой бизнес герр Гитингер, дорастала до современного уровня и успев использовать после Ленина систему Тейлора целиком – не с отбором только приемлемого, как требовал Ленин; и отказавшись затем от системы Тейлора в пользу более утонченных систем, до которых Ленин не дожил; и никогда не отказываясь от буржуазных дисциплины, контроля и учета. С общих марксистских позиций СЕЙЧАС, когда естественной на базе высочайших производительных сил Революции нет даже в самых развитых странах, всерьез требовать добродетельной идеальности от Революции стране, отсталой относительно других даже век назад, внешне – непроходимая глупость, которая может быть, осознано или нет, прикрытием вранья. Марксист Люксембург даже ТОГДА до глупостей СЕЙЧАС антимарксиста Гитингера не опускалась – хотя некоторые ее выражения можно при желании до этих глупостей опустить. Правые лжемарксисты всегда говорили, что в отсталой стране социализма быть не может вообще. Как бы “левый” антимарксист заходит с другой (ультралевой, сверхтребовательной, супермаксималистской – левее здравого смысла) стороны (базарный плюрализм – вещь выгодная) – провокационно требует (нелепо-)идеального социализма в отсталой, измученной стране немедленно. Может, “этот левый” в гораздо более развитой Германии хотя бы на своих съемках установил свой идеал социализма – никакого ни учета, ни контроля, а актеры и прочие наемные работники недисциплинированно приходят, когда хотят, и делают, что заблагорассудится, руководствуясь только своими инстинктами, без всякой направляющей воли Гитингера? И ничего с ними не сделаешь – иначе будет “выстроенная по прусским образцам Германская империя” в миниатюре? Не обращаться же в централизованную и дисциплинированную полицию капитализма, итак многое контролирующую и учитывающую! Или БУРЖУАЗНЫЕ дисциплина, контроль и учет – вне подозрения, как жена Цезаря? Лживая утопия Гитингера не реализовалась век после Розы ни в одной стране, даже гораздо более развитой, чем Россия 1918 года. Гитингер СЕЙЧАС лжет (осознанно или неосознанно), требуя реализации своей лживой утопии в отсталой даже век назад России, реально первой попытавшейся сделать то, о чем только мечтала в более развитой Германии Роза. Гитингер лжет, “праведно” попрекая первую реальную попытку социализма, сам фактически заходя от СВОЕГО капитализма на его ВЫСШЕЙ ступени. Гитингер лжет, приписывая марксисту Розе свое антимарксистское видение. Кто действительно и не предвзято читал “Очередные задачи Советской власти”, тот не может не понимать, что эти “Задачи”, вообще представления Ленина, ведущих большевиков, не противоречат представлениям Люксембург. Например, в “Задачах”, в девятом абзаце от начала: “Такая (!-А. М.) революция может быть успешно осуществлена только (!- А. М.) при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся” (любо-дорого Гитингеру – на словах). И далее. Лучше всего читать работу целиком; она ВСЯ в этом духе – правда, не на детском уровне разжеванных для заглатывания готовых истин. А сомнительное преимущество конкретных ПРЕДЛОЖЕНИЙ Розы перед близкими, но неизбежно несколько иными ПРЕДЛОЖЕНИЯМИ большевиков, то, что Роза свои практикой фактически не проверила – известно почему. А добродетельные представления большевиков неизбежно корректировались практикой, хуже ожидавшейся. Потому Гитингер и компания могут придумывать небесную правоту практически не проверенных представлений Розы против земной проверки представлений Ленина и его соратников. К сожалению, не только Гитингер не понимает (или делает вид), что Россия начала XX века была на уровне самого начала капитализма, что все ее естество, стихия, инстинкты трудящихся требовали только капитализма, причем самого раннего, что даже плохонький социализм в ней тогда требовал исключительной сознательности против стихии, искусственности против любимого Гитингером естества, требовал гениальности Ленина против инстинктов, эмоций его наивных оппонентов. В Германии, формационно более близкой к коммунизму, победили естество капитализма, стихия социал-демократии, классовые инстинкты тред-юнионистских пролетариев (хорошо, если шедших за социал-демократами, а не за нацистами). Свою роль сыграло отсутствие в Германии гения уровня Ленина, не поспевание за событиями талантов – даже Люксембург и Либкнехта, тем более других.

               Гитингер нападает на изложение в статье “О ”левом” ребячестве и мелкобуржуазности”, также в материале “О продовольственном налоге”, программы Ленина в деле строительства социализма использовать достижения самого передового тогда капитализма. “Я убежденная сторонница марксизма …”, говорила в 1907 году Люксембург (РЕЧЬ О РЕВОЛЮЦИИ И ВОЙНЕ). Ни Гитингер, никто иной (противоречивый демагог Воейков, в том числе) пока не ознакомили меня с позднейшим отречением Розы от этих слов. Потому считаю, что “верный рыцарь“ Алой Розы должен уважать ЕЕ марксизм (и ОЧЕНЬ уважаемых ею Маркса и Ленина). А ВСЕ марксисты времен Розы понимали, что с общих позиций марксизма Россия тогда к коммунизму ЕСТЕСТВЕННО не была готова. Но если Кунов, Ленш и т. д. с тем отвергали (только пионерскую, в лучшем случае) социалистическую революцию в России вообще, то Маркс, Энгельс, Ленин, Люксембург, на свой лад Троцкий и др. признавали возможность такой революции даже на толкающем перед собой буксире назревшей Революции развитых стран. И все они считали, что Мировую революцию отсталая страна сможет только начать, сможет самостоятельно продержаться только “в течение некоторого времени”, пока остальные “останутся буржуазными или добуржуазными” (Ленин, ПСС, т. 30, с. 133), став взрывателем Революции в развитых странах, которые возьмут потом пионера на уже надежный, тянущий за собой, буксир. “Некоторое время” предполагалось – вопреки сталинистским фальсификациям – недолгим (не десятки лет, даже, наверное, не годы). С тем ни Классики, ни другие марксисты заранее этим “некоторым временем” плотно не занимались. Но в России заняться пришлось актуально. И если страна к коммунизму ЕСТЕСТВЕННО не готова, значит в любой ситуации, по возможности, надо соответствующее естество готовить – прежде всего, перенимая достижения самых развитых стран. Названный выше “рыцарь”, то ли по недомыслию, то ли из цинизма, антимарксистки ставит вопрос о немедленном социализме в стране, едва вышедшей из феодализма, без коммунистического буксира требует в ней идеальной социалистической демократии и т. д., фактически на базисе чуть ли не феодализма, попрекает Ленина за намерение сознательно заменить почти феодальный базис более развитым, на манер анархистов агитирует против государства, институту которого в России надо было от начала XX века ЕСТЕСТВЕННО существовать еще целую естественную формацию. Классики и Роза ошиблись в оценке формационного уровня развития передовых стран, с тем в оценке любых перспектив коммунизма (Ленину ПРИШЛОСЬ НАЧАТЬ в 20х годах разработку концепции движения к коммунизму без буксира коммунизма – с использованием как-то “буксира” НЭПа в СССР и передового капитализма за рубежом). Т. е. объективно ситуация в начальной Стране Советов была гораздо хуже, чем считали Ленин и Люксембург. Потому СЕЙЧАС восхищение Розы достижениями большевиков “в столь дьявольски трудных условиях” должно оцениваться как очень недостаточное. А Гитингер не просто искажает позицию Люксембург – он СЕЙЧАС лжет относительно объективного статуса тогдашних позиций и Розы, и Ленина, и Осинского, и др.

             О лживости Гитингера в плане “предрасположения” Ленина “к ”добродетели“ беспощадного террора” я писал в “Красной Розе …”. Очень хотелось бы Гитингеру, чтоб не оспоренная им (и реальностью) опасность социалистическому отечеству, имела результатом последствия типа не преодоленной опасности социалистической перспективе в Германии, ТОЖЕ гибель коммунистических лидеров и масс рабочих от “добродетели” беспощадного террора естественной буржуазии, стихии филистеров, инстинктов “кровавых собак”?

            Лживы и нападки Гитингера и на содержание выдающейся работы Ленина “Шаг вперед, два шага назад”. Здесь особая роль побудительных мотивов Гитингера его приверженностью к добродетелям современного капитализма оттирается его не только марксистским, но и в целом обществоведческим недомыслием. В России 1904 года еще господствуют феодализм, самодержавие (как во Франции до Великой революции и т. д.). Условия деятельности для марксистов, разномастных социалистов, буржуазных демократов – типа как при Гитлере в Германии. Любая по настоящему оппозиционная организация, должна быть хотя бы полуПОДПОЛЬНОЙ – с жесткими конспирацией, дисциплиной, централизацией. Более или менее такими были все революционные организации России (как и все антифашистские организации при “Новом порядке”). И пролетариат даже полуподпольную борьбу должен был вести организованно, дисциплинированно. А здесь очень полезна выучка организации, дисциплины фабричного производства (тогда – самой прогрессивной формы организации производства). Не мистические добродетели выдуманного Гитингером российского пролетариата, а именно, прежде всего, фабричная выучка пролетариата реального, помогла ему стать организованной, дисциплинированной силой, “армией” в классовой войне. Это способствовало в Гражданку разгрому белой именно АРМИИ – дисциплинированной, организованной опытными офицерами. А (работающий под дурачка?) Гитингер возмущается, что в условиях царского террора большевики не сдают фактически себя жандармам строением партии, допустимым (в той или иной мере) и для самой марксистской организации при достаточно либеральном буржуазном режиме. Подай Гитингеру в любой ситуации нормы марксистской партии, пролетарского движения в условиях современного капитализма с его отлаженной игрой в демократию! У меня нет статьи Люксембург, цитатами из которой Гитингерг “побивает” большевиков – а его ложь хотя бы по выстраиванию в один ряд Куна и Ленша, социализма и марксизма заставляет меня сомневаться в корректности соответствующего цитирования. Пока же, без доступа к означенной работе Люксембург, смею смело подозревать, что Гитингер Розу опять перевирает.

             Последние цитаты Гитингера из Ленина – по “рабочей оппозиции“. Здесь он прямо не лжет. Здесь он лживо возмущается использованием Лениным слова “несуразица” в отношении мнения оппонентов. То ли дело “суразный” призыв Гитингера похоронить Ленина! Здесь же он, не аргументируя, возмущается тем, что “Ленин сравнил оппозицию с мятежниками”. Без аргументации своего мнения все возмущения Гитингера – по меньшей мере, сомнительны (а вдруг Ленин прав?). У меня нет особых претензий к Гитингеру за его косвенную критику знаменитой РЕЗОЛЮЦИИ О ЕДИНСТВЕ ПАРТИИ (в плане применения к “рабочей оппозиции”). Сейчас даже многие марксисты не вполне понимают, что ТОГДА положение было САМЫМ ОТЧАЯННЫМ ЗА ВСЕ ГОДЫ Советского строя. Разруха, какой НИКОГДА не было ни раньше, ни позднее. Уже отсутствие военного сплочения против белых, какое было раньше. Еще отсутствие прочности отлаженного режима и строя, какая была всегда (до рубежа 80х-90х) позднее (даже в 1941-42 годах). В этих условиях “фракционная демократия” опасна не менее, чем свободное обсуждение вместо дисциплинированного исполнения приказов, всеми желающими военных действий (“фракционная оппозиция” ТОГДА – в духе опасных наивностей “военной оппозиции”) во время Битвы за Москву или Битвы за Сталинград. На НЕСКОЛЬКО ЛЕТ названная РЕЗОЛЮЦИЯ – оправдана. И не вина Ленина, что как раз тогда, когда Резолюцию можно и нужно было уже отменять – он умер. Этого не понимают некоторые современные ленинцы – чего же требовать от убогого понимания Гитингера.

               В принятой на рассмотрение статье Воейкова, он практически не цитирует работ Ленина (лишь про то, что Ильич назвал Розу орлом) и ставшие доступными мне работы Люксембург. Чтобы существенно дополнить мою критику Воейкова в статье “Красная Роза и Наша Революция” у меня нет материала.

                                                                                                                     * * *

            У Маркса и Энгельса (каждого) было завидное преимущество перед Лениным – возможно, и перед Люксембург: ближайший единомышленник на всю зрелую жизнь. Первые Классики имели и разномыслия, спорили. Но разномыслия были в рамках марксистского единомыслия, а споры рождали истину и, наверное, были к взаимному удовольствию. Я не настолько хорошо знаю творчество крупнейших марксистов начала XX века, что б судить категорично. Но после знакомства с важнейшими документами наследия Люксембург, в меру своего знания марксистского движения век назад, считаю очень вероятным, что именно Ильич и Роза вместе были способны стать как бы вторым изданием Первых классиков. Маркс и Энгельс, самостоятельно пришедшие к марксизму до своей дружбы, без этой дружбы развивали бы марксизм существенно по-разному. Ленин и Люксембург, если бы творили совместно, сгладили бы свои различия, выработали бы общие взгляды по всем существенным проблемам марксизма, взгляды более зрелые, чем взгляды этих крупнейших марксистов по отдельности. Я думаю, что “Энгельсом” была бы Люксембург. Но как радикально к лучшему могла бы измениться судьба социалистической попытки XX века, если бы после смерти Ленина социализм и мировое комдвижение хотя бы тоже 12 лет фактически возглавляла Красная Роза, при принятом условии более зрелая, чем в действительности. Ведь и в действительности она – как революционер гораздо выраженнее Геда, Бебеля и других почтенных столпов социал-демократии ТОГДА, “идейного” Воейкова и “решительного” Гитигера СЕЙЧАС; более способная, чем самый способный в итоговом ленинском ЦК Троцкий (а творческий небольшевизм – так “мы говорим … понимаем” неленинизм – Розы, как и Троцкого, часто был ближе большевизму, чем индуцированный – в упорных дискуссиях с закреплением практикой – Лениным большевизм его официозных последователей); и более отвечающая критериям лидера большевизма, изложенным Лениным в Завещании, чем не только Сталин и Троцкий. Происки ПРОТВОПОСТАВИТЬ Ленина и Люксембург – низменны, как были бы низменны, например, происки ПРОТВОПОСТАВИТЬ Эйнштейна и Бора, в чем-то ошибавшихся, отчаянно споривших, но в высочайшей мере уважающих друг друга и, в общем, успешно делавших (по-разному) одно великое дело.

                                                                                                           ДОПОЛНЕНИЕ

             Пока существует классовое общество – с его классовой борьбой (даже относительно приглаженной в современных развитых странах) и с внутриклассовой конкуренцией – будет существовать идейное разномыслие; в том числе – разные идейные оценки любых представителей разных идейных течений. После “краха социализма”, при почти агонии марксизма в его сталинистской, постсталинистской интерпретации – неизбежно оживление идейного осмысления проблем социализма XX века, марксистского наследства, с неизбежным оживлением разномыслия. Но именно при названных условиях доминирует классово сплоченное “разномыслие” буржуазное. Это нередко – и только еще формирующиеся марксисты. Но в таком “разномыслии” всегда подвизались разные заскорузлые “эти левые” – иногда провокаторы-засланцы, чаще фрондирующие буржуазные интеллигенты и просто буржуа, непробиваемо незрелые рабочие и т. д. А сейчас особую роль играют перевертыши, зарабатывающие на шельмовании того, что ранее, нередко с пеной у рта, защищали (знаю таких лично). Но часто такие перевертыши – с большими праведными амбициями на какую-то даже ортодоксию. Можно “ортодоксально” следовать “раннему Марксу” против “позднего”, можно Марксу – против Энгельса, им обоим – против Ленина и т. д. Слава плюрализму – на пользу капитализму. И очень модным стало противопоставление “правильного марксизма” (даже, иногда, более “правильного”, чем у самого Маркса) Розы Люксембург “неправильному марксизму” (или даже вообще “немарксизму”, “антимарксизму”) Ленина. Роза – удобное прикрытие для прохвостов. Никто не может упрекнуть ее – как Каутского и пр. – в ренегатстве. Потому так удобно прятать свое “креативное переделывание марксизма” за “ТОЖЕ” творческие его разработки Розой. Эти разработки не получили той практической проверки практикой, какие получили разработки Ленина. Тем лучше: и практику можно, конечно, перевирать – но хлопотней, трудней. И хорошо, что Розу убили – с подачи ТОГДАШНИХ “креативных разработчиков марксизма”. А то, чего доброго, сблизилась бы с Лениным настолько, что под ее прикрытием перевирать марксизм было бы еще более тяжко или вообще невозможно.

             Гитингер фактически противопоставляет марксиста Люксембург даже самому Марксу (в самом начале рассматриваемой статьи), но особенно – Ленину. Правда, ни Маркса, ни Ленина “этот левый” толком не знает. Для него наследия классиков марксизма – наборы надуманных рецептов, которые он победно побивает, вырывая из “наборов” особенно не понравившиеся ему. Для понимания Системы и Метода марксизма у Гитингера не хватает толка – или желания серьезного изучения. И я в сомнении – чего у Гитингера больше: циничного вранья – или глупых заблуждений, наивного придумывания отсебятины (противоречивое сомнение проявляется в моих характеристиках Гитингера). Но я не вижу в ЭТОМ моем сомнении сомнительности. Интеллигент, если берется критиковать, должен тщательно разобраться в предмете своей критики. Должен – если интеллигент; даже если не “физик” (аналитик), а “лирик” (артист). Если интеллигентный даже “лирик” говорит неправду искренне – значит, он не захотел разобраться в вопросе, понять правду, значит, по сути, захотел (неосознанно?) врать (в силу классовых или иных пристрастных инстинктов).

             Достаточно топорному (как у Бернштейна) антимарксизму артиста Гитингера как бы противостоит “диалектический” (как у Каутского) антимарксизм доктора наук Воейкова. Если поздний Бернштейн и Гитингер Маркса (тем более Ленина), знать не хотят, то Каутский и Воейков – приверженцы марксизма (“своего”, конечно; не в ленинском понимании) ТОЖЕ. Они – большие марксисты, чем Ленин, шире его (в традициях “широких” социалистов Болгарии век назад), они объединяют и марксистскую ортодоксию, и ревизию марксизма. Ничего страшного – главное, сделать это достаточно ловко. Каутский ловко замазывал антимарксизм такого соединения. Воейков, откровенно, с топорностью отбрасывания марксизма Бернштейном, скрещивает “эти два направления марксизма”. Ловкость он проявляет в апологии “противоречивости” этой гибридизации.

              Важнейшая ловкость тертых демагогов – ловкое жонглирование вырванными цитатами. Ловчить можно даже целыми выступлениями, статьями. Одиозный пример – подкрепление дискредитации “военного коммунизма” в ЗАЯВЛЕНИИ 17 напечатанием выступления Ленина “К четырехлетней годовщине Октябрьской революции” в АЛЬТЕРНАТИВАХ (№ 3 за 2007 год). Формально – не придерешься: Ленин КАЕТСЯ за “военный коммунизм”. Более того: это покаяние продублировано через три дня в докладе на II Всероссийском съезде политпросветов, в разделе НАША ОШИБКА!!! Замечательно для анти(“военных”)коммунистов! Вот только ЯСНОЙ аргументации против СВОЕЙ “ОШИБКИ” Ленин в обоих случаях не приводит (а продотряды, например, практиковались до “военного коммунизма”, еще и в 1917 году). “Не могу сказать, что именно … определенно (! – А. М.) и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в этом духе мы действовали (! – А. М.)”. В самую точку. “Военный коммунизм” – не реализация теоретической заготовки марксистов. Это – политика выживания, навязанная непонятной (или понимаемо предательской) задержкой буксира Западной революции. Это – цепь практических мероприятий, задаваемых нуждами момента в неожиданной ситуации. И “каялся” Ленин только в течение нескольких дней. Позднее до самого конца Ильич не каялся за “военный коммунизм”, говорил о его необходимости. Но почему все же Ленин дважды “каялся” – как, НЕ СКАЖУ КТО? Может быть “покаяние” ЛИДЕРА – дипломатический ход для скорейшего гашения “военно-коммунистической” инерции соратников, ТЕПЕРЬ СТАВШЕЙ уже реакционной? Или – действительное покаяние за запаздывание в месяцы отказа от уже изжившего себя “военного коммунизма”, за свою увлеченность им больше необходимого (что негативно сказалось множеством судеб)? Я бы предложил еще одно объяснение… Ленин: “Не могу сказать … определенно …”. Нужно ясно понимать “дьявольски трудные условия” деятельности большевиков, Ленина ТОГДА, на грани и за гранью человеческих возможностей. В отсталую, измученную Страну Советов надвинулась неожиданная (без предварительных теоретических расчетов и ожиданий, готовности и с тем какой-то подготовленности) беда отсутствия спасительной коммунистической революции на Западе, с тем внутренняя контрреволюция (вплоть до опасного ранения Ленина, подхода Деникина к Москве и пр.), колебания крестьянского большинства, саботаж “бывших”, неграмотность своих и многое прочее. Не восемь (тем более не шесть), а вдвое, иногда и втрое больше часов в сутки постоянной активной деятельности, напряженных размышлений не в плане теоретических расчетов, а частных решений по ситуации, в отточенную теоретическую схему не складывающейся – и пр. Условия деятельности в тюрьме (и Люксембург, и Ленина, и др.) бывали, возможно, лучше; условия же в Шушенском или Разливе (тем более у современных критиков большевизма) – могли бы считаться курортными. А при подведении итога “военному коммунизму” – невозможность для Ленина воспользоваться ПСС Ленина, с четкой хронологией правленых, прокомментированных решений, с разными пояснениями издателя и т. д. Какая уж тут определенность; как тут, весьма вероятно, не покаяться.

            Трудно человеку (даже гению) быть богом. Это не только убедительно доказали Стругацкие. Это вполне показали Роза Люксембург в тюремной изоляции и Ленин в дьявольски трудных условиях (сами Стругацкие своей судьбой). Потому Моськи могут нарыть оснований для цепляния к небожественным Слонам. Особенно – если вырывать не целые работы, а фразы из работ. А, вообще-то, еще успешнее можно было бы использовать вырванные слова или отдельные буквы – конструируй (с указанием изданий и страниц, строк) все, что хочешь. Я юродствую? “Цитирование” Гитингером в пятом абзаце названной выше его статьи … “”Основная ошибка теории Ленина – Троцкого сострит именно в том”, что она понимает диктатуру как буржуазную, т. е. как господство “горстки людей””. – Первое “цитирование Люксембург” – не фраза, выражающая законченную мысль, а вырванные слова. Эти вырванные слова не выражают сути содержания “цитируемой” фразы Розы (О социализме и русской революции. М., 1991, с. 330), являются нейтральным текстовым выражением, некорректно приклеенным к выпаду Гитингера самим Гитингером. А “горстка людей” – это даже не выражение Розы, а просто термин, употребляемый без всякого цитирования множеством автором разных времен и народов (хотя конечно – “цитата” весомей). Этот термин присутствует в “процитированном” абзаце, но отдельно, без прямой связи с первой “цитатой”. Следующий шаг от конструирования всего, что хочешь, из “цитируемых” терминов и отсебятины – отсебятина и “процитированные” буквы. Я не юродствовал – я заострил юродствование Гитингера (и не стоит обижать многих других приписыванием такой заслуги одному Гитингеру). Сложное содержание абзаца (и не только), который очень уж “избранно цитирует” Гитингер, можно подобным “цитированием” приспособить для обоснования чего угодно.

              Мне не нужно ложное понимание ни оппонентов, ни Классиков. “Покаянную статью” Ленина я проверил по термину “военный коммунизм” предметного указателя ПСС Ленина. Цитируемые абзацы я стараюсь проверять чтением работ целиком, цитируемые фразы, как минимум, чтением абзацев. Приходилось ловить на искажениях “избранным цитированием” Солженицына в “Архипелаге …”, А. В. Крючкова в полемической статье и пр. И ведь, наверно, часто люди искренне считают, что “ужасность” или наоборот ВЫРВАННОЙ цитаты являются неопровержимыми; может быть, искренне ничего не видят, кроме приятных для себя “ужасности” или наоборот.