Новая страница (8)РПК и процессы реструктуризации левого спектра

                                                              РПК И ПРОЦЕССЫ РЕСТРУТУРИЗАЦИИ ЛЕВОГО СПЕКТРА.

          В начале личного письма мне И. Г. Абрамсон пишет: “Левые силы в целом и их коммунистическое ядро во всем мире, в том числе в России, переживает длительный и почти беспросветный кризис … Российская … политическая реакция сильна разобщенностью левых, не столько даже идеологической, сколько организационной”. А в конце письма: “Насущность решения проблемы коммунистического единства все более обостряется ползучей фашизацией России. Многое стало напоминать Германию конца 1920-ых”.

         Названный кризис несомненен и для меня – как и его пока почти беспросветность, изворачивающаяся силой политической реакции. Не могу согласиться, что разобщенность левых – не столько идеологическая, сколько организационная. А параллели ситуаций современной России и Германии конца 20х годов XX века считаю несущественными. Для лучшего освещения темы полагаю полезным обратиться к истории предыдущих кризисов коммунистического, марксистского движения.

         Первый такой кризис (особо проявившийся в кризисе Союза Коммунистов, т. с. Интернационала № 0) – 50х годов XIX века в Западной Европе, особенно в Германии. Пруссия состряпала Кельнский процесс над коммунистами, а Маркс и Энгельс инициировали ликвидацию Союза коммунистов – и пр.. Кризис – преломление молодости марксистской науки и ее Авторов. Коммунистическое движение, когда даже Англия не дошла еще даже до формационной середины капитализма – капитализма свободной конкуренции – не могло не потерпеть поражении в деле свержения далекой от естественного финала формации. А молодые Маркс и Энгельс, только создававшие основы марксистской науки, тогда полагали не просто почти назрелость коммунизма в развитых странах, но потому и рассчитывали на стихию, естество перехода к коммунизму, стихию, естество коммунистических потенций пролетариата, жесткую зависимость этих потенций от стихии, естества симптомов перерастания производительными силами капиталистических производственных отношений. Такими симптомами полагались первый почти мировой экономический кризис 1847 года и отчасти мировая Революция 1848 года. Потому Первые классики – в ОЖИДАНИИ вызревания нового нужного состояния стихии естества – резонно не стали тратить силы на естественно, стихийно бесперспективную пока политическую борьбу, деятельность коммунистической партии, а сосредоточили силы на развитии теории, чтоб в подходящей ситуации естества, стихии марксисты могли бы действовать более сознательно. Кризис марксистского движения 50х годов не был преодолен естественно, стихийно в связи с экономическим кризисом 1857 года, как ЕЩЕ рассчитывали Первые классики. Общие причины первого кризиса четко указал Энгельс во ВВЕДЕНИИ К РАБОТЕ К. МАРКСА “КЛАССОВАЯ БОРЬБА ВО ФРАНЦИИ с 1848 ПО 1850 Г.” (1895 год): “… мы … были неправы … состояние экономического развития … в то время далеко еще не было настолько зрелым, чтобы устранить капиталистический способ производства …”.

          Первый кризис марксистского движения был преодолен – не вполне по конкретным планам Маркса и Энгельса – с возникновением I Интернационала. Эта первое объединение пролетариев всех (в потенции) стран не по инициативе марксистов не было формально марксистским, но Первые классики, их ближайшие соратники составили его марксистское острие. Под эгидой Интернационала и на основе естественного, стихийного развития пролетариата разных стран шло укрепление марксистского движения с позиций развиваемого марксизма, более зрелого, чем в славные 40е годы. С этих, более зрелых, позиций амбиции Коммунистического Манифеста были временно отставлены, ориентация на естество скорой стихийной революции была заменена подготовкой сознательного проведения грядущей необходимой революции. Но успешный рост пролетарского движения поднял к политической активности массы незрелого пролетариата, которому понятней были анархизм и т. п.. Не столько буржуазная реакция после разгрома не марксистской Парижской коммуны, сколько общие внутренние проблемы роста пролетарского движения вызвали закат I Интернационала. Но уроки I Интернационала не пропали зря. Марксистски заостренный Интернационал умер – да здравствуют марксистски ориентированные партии пролетариата, успехи которых (особенно в Германии) количественно и не только превысили успехи Союза Коммунистов. Но кризис марксистского движения 70х годов все же был реальным и определялся именно еще незрелостью быстро растущего пролетариата. Очень показательными были беспринципное объединение эйзенахцев и лассальянцев в Германии, Готская программа. Кризис марксистского движения больше значим не “кризисом незрелости молодых Классиков”, как в 50е годы, но “кризисом незрелости молодых марксистов”. А марксизм Классиков именно тогда стал зрелым (ПЕРВЫЙ ТОМ КАПИТАЛА, ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА ВО ФРАНЦИИ, КРИТИКА ГОТСКОЙ ПРОГРАММЫ и пр..). Правда, первые Классики отошли от непосредственного руководства марксистским движением. Понимания второго кризиса как проявления, следствия молодости пролетариата, как ТОЖЕ еще неназрелости капитализма для свержения, давно – хотя не очень четко – приняты в марксистской литературе.

          Второй кризис был преодолен в связи с самой напористой до нацистского террора попыткой буржуазии ведущих стран в 70е-80е годы прихлопнуть марксистское движение использованием против него грубой силой. Ее острием стали “исключительные законы” против социалистов в Германии. За событиями в ней пристально следили сражающиеся пролетарии и буржуа других стран. А немецкие социал-демократы, быстро преодолев начальное замешательство, перешли в наступление и стали теснить режим Бисмарка, НАДЕЖИ мировой буржуазии. В 90 году кончились и правление “железного канцлера”, и его “чугунные законы” (примерно тогда ослабевала антисоциалистическая реакция в других странах). А годом раньше возник II Интернационал, тогда в основном марксистский. Создание Классиками зрелой марксистской теории развернулось самым зрелым в XIX веке марксистским движением. Широкое признание получил прогноз Энгельса (в русле итоговых представлений и Маркса) о Революции на каком-то рубеже XIX-XX века, о ее Мировом характере. Был известно мнение Маркса и Энгельса о возможности начала Мировой Революции даже в отсталой России. Последние годы, месяцы жизни Энгельса – пик марксистского движения XIX века. Но практически сразу после смерти Энгельса – схождение с пика: начало ревизионизма (прилежный, после взбучки 1879 года от Маркса и Энгельса, марксист Бернштейн первым после смерти грозного Энгельса быстро сообразил, что умнее Маркса, значит и Энгельса), который вместе с обозначившейся центристской бесхребетностью, стал главным выражением третьего кризиса марксистского движения. Приглушенный два десятка лет кризис принял острые формы в виде краха II Интернационала. Этот крах стал началом конца социал-демократии как хотя бы формально марксистского движения. О причинах третьего кризиса писали Ленин, другие авторы. При многом правильном из написанного, не было с энгельсовской определенностью заявлено, что капитализм для естественного, необходимого свержения тогда объективно еще не дозрел (сейчас – констатация); а возможность его сознательного, неестественного, опережающего свержения в любых странах без буксира коммунизма (хотя бы перед собой толкающего) явно не рассматривалась; что, следовательно, марксистское понимание объективной ситуации было зрелым недостаточно.

          Предпосылки преодоления третьего кризиса связаны с борьбой левых социал-демократов против ревизионизма, особенно – с подготовкой Лениным в отсталой России перманентного звена ожидавшейся Мировой революции. Третий кризис жестко затронул марксистское движение Западной Европы – преодоление кризиса в большой мере связано с успехами марксизма в отсталых странах, особенно в компактном регионе России и Балкан. Главное – Великий Октябрь, с тем формирование мирового коммунистического движения XX века, создание III Интернационала. Но третий кризис косвенно сказался и на судьбах социализма XX века, его мирового коммунистического движения. Наглый отказ социал-демократов развитых стран совершать не автоматическую социалистическую революцию, упущение формирующимся коммунистическим движением ситуации стихийного Мирового революционного подъема после Первой мировой войны изначально загнали социализм неразвитых стран (а с тем и ориентирующееся на него мировое коммунистическое движение) в историческую ловушку. Вероятность выбраться из ловушки объективно была не велика – и, в общем, не реализовалась. Пока был жив Ленин – нарождающийся социализм только вынужденно выживал, коммунистическое движение только формировалось. Без Ленина у только едва выжившего социализма, только вчерне сформировавшегося коммунистического движения не хватило сознательной потенции преодолеть естественно неблагоприятные условия движения к коммунизму задолго до объективного, стихийного, естественного изживания капиталистической формации даже в самых развитых странах. Реальный социализм XX века показал принципиальную возможность такого движения – реальная судьба этого социализма обозначила фактическую нереализованность объективно, стихийно, естественно малой вероятной победы этого движения. Четвертый кризис стихийно нависал еще при Ленине, остро начал проявляться сразу после его смерти (буржуазные склоки большевиков, буржуазные амбиции их вождей и пр., мешающие сознательному движению против естества стихии отсталого общества). Антикоммунистический саморазгром большевистской партии в 30е годы и с тем ослабление всего мирового марксистского движения, доминирование в них сталинистского оппортунизма сделал малоперспективными последующий количественный рост социалистической системы и коммунистического движения. Оздоровление того и другого после смерти Сталина было, по сути – поверхностным, откат того и другого в капитализм стал почти необратимым, имел завершение в крахе социализма и мирового коммунистического движения конца XX века. Выражением четвертого кризиса марксистского движения стала сталинизация III Интернационала и его самороспуск. А непреодоленность этого кризиса до сих пор выразилась и отсутствием все еще какой-то действительной всемирной организации марксистов (т. н. IV Интернационал – потуги).

          Устоявшие марксисты по-прежнему убеждены в грядущей смене капитализма коммунизмом. А призрак коммунизма – в специфических формах, представлениях – бродит и среди буржуазной общественности самых успешных стран капитализма. С тем – вызревание преодоления четвертого кризиса марксистского движения. Когда-нибудь капиталистические производственные отношения просто не смогут существовать при многократно переросших соответствие им производительных силах. Либо будут новые производственные отношения – либо смерть человечеству (намеки сейчас: угроза атомного конфликта; угрозы переедания, пресыщенности не аристократий, а широких масс трудящихся; угрозы рыночного вмешательства в психику, в генетику людей; и пр.). Чтоб гарантировать человечество от смерти, чтоб быстрее преодолеть опасность хищных вещей общества потребления в развитых странах и нетерпимо традиционное и опасное в современных условиях эксплуататорское общество в странах отсталых (маргинальные очаги есть и в развитых) нужно четвертый кризис преодолевать быстрей – ответственно, целеустремленно, сознательно. Я акцент делаю на последнем. Стихийно неизбежные ответственность, целеустремленность и прочие добродетели многих людей, не закрепленные сознательно – стихийно преходящи (как марксизм Бернштейна и пр.). Первый кризис марксистского движения был кризисом переходного возраста марксизма. Второй кризис был кризисом переходного возраста пролетариата. Третий кризис был больше кризисом все еще недостаточно зрелой марксистской теории, а четвертый – больше кризисом марксистской практики, базирующейся на той теории, за последний век развитой крайне неоднозначно, даже разлагаемой самой плохо понимаемой кризисной практикой.

          Недостаточная зрелость марксистской теории на роковом рубеже XIX-XX века проявилась, прежде всего, сохранением изначальной в марксизме неясности формационного места капитализма самых развитых стран. Сейчас приходится только констатировать, что капитализм самых развитых стран был тогда формационно где-то средним (идти от него к коммунизму естественно – вроде того как во Франции начала второго тысячелетия естественно идти к капитализму), что и на названном рубеже производительные силы даже самых развитых стран не достигли уровня, чтоб ликвидировать капиталистические производственные отношения – и увлечь на буксире победившего коммунизма (тянущим за собой или перед собой толкающим) страны отсталые. С тем расчеты на достаточно естественную, потому достаточно автоматическую и добродетельную Революцию, на классовую и стихию пролетариата в развитых странах были ошибочны. А возможности перманентной революции, РАСЧИТАННОЙ Лениным для отсталой России, для развитых стран практически даже действительными марксистами не рассматривались – тогда и там в расчете уже на Революцию каноническую. Каноническая естественно не назрела, перманентная искусственно не готовилась – не получилось никакой. А с тем удавшаяся перманентная революция в отсталой стране, удавшаяся даже сверх расчетов на буксир канонической революции Запада, завела СССР в историческую ловушку, в которую втянулись и последующие социалистические страны. Отсутствие ожидавшейся Классиками Революции на Западе задало почти перманентный переход третьего кризиса марксистского движения в четвертый. Разрешение кризиса требовало совершенствования марксистской теории, пересмотра всех прежних прикладных расчетов в плане Революции на самом широком рубеже XIX-XX века. Но крайнее своеобразие четвертому кризису задало неожиданное перманентное движение к коммунизму неразвитых стран без буксира коммунизма стран развитых. Объективная ситуация (Мировой послевоенный революционный подъем, успехи Советской власти и рост коммунистического движения) позволяла Ленину – вынужденному в 20е годы заняться практикой движения отсталой страны к коммунизму без буксира коммунизма (т. е. не очень по прежней теории) – до конца надеяться на все же скорую Западную революцию. Соответствующие надежды подкреплялись реалиями капитализма 30х-40х годов, как-то оправдывались в 50е годы неизбежной инерцией марксистского движения (как любого другого). В 60е годы подобные надежды (подпираемые крошечной Кубой на периферии капитализма и разными “социализмами” вроде “африканского” в докапиталистических странах) стали объективно нетерпимы – но реалии марксистского движения эту нетерпимость грамотно понять и снять не позволили.

          Я считаю, что первоочередная задача марксистов современности – преодолеть последствия торможения в развитии марксизма после Классиков, преодолеть догматические и скрытно ревизионистские искажения их наследия, быстрее развить марксизм дальше Классиков, необходимость чего существует десятки лет. Главное – надо объяснить (массам – в том числе или, даже, больше всего), почему, вопреки Классикам, Революции уже век нет в развитых странах Запада; почему Октябрь в России не был началом Мировой революции на подталкивающем буксире надвигающегося коммунизма Запада; что за строй (мало похожий на представления Классиков о коммунизме) существовал в соцстранах, когда при более высоких производительных силах самых развитых стран в них сохранились – и непредвиденно развивались – капиталистические производственные отношения. Подпольное возвращение сталинизма к субъективному фактору домарксизма для объяснения истории социализма не по доминированию действия закона соответствия характера производственных отношений уровню производительных сил – основного закона предыдущей истории, хорошо обоснованного марксистами XX века – ревизионизм. Подача социального строя в не самых развитых странах самой совершенной формацией (даже оставляя за рамками антинародный, антимарксистский террор сталинщины, ее преступно Пиррову победу в Великой Отечественной войне, обожествление – да еще не самого заметного при Ленине, не самого близкого Ленину – бывшего большевика и т. д.) – ревизионизм. Подача НАЧАЛЬНЫХ и ВЫНУЖДЕННЫХ ИСКАНИЙ Ленина в условиях НЕОЖИДАННОЙ ситуации 20х годов (отсутствие ожидавшейся Западной революции и т. д.) за готовое марксистское решение построения (раннего) коммунизма в очень отсталой стране без поддержки реального коммунизма – ревизионизм. Дело не меняется от того, что ревизионизм выступает в форме не только “творческого развития марксизма пламенными верными ленинцами (вплоть до Ельцина перед отъездом в США)”, но и выборочного догматизма, цепляния именно за неверное изначально или устаревшее в Наследии.

          Моя точка зрения изложена в статьях на сайте mag-istorik.ru, в моих статьях в КЛ. Ее суть… В XIX веке капиталистическая формация даже в самых развитых странах достигла своей исторической только середины. Необходимая, естественная, относительно стихийная, автоматическая, добродетельная – каноническая – коммунистическая революция век назад даже в самых развитых странах была возможна не более вероятно, чем буржуазная революция в середине феодализма или революция феодальная в середине рабовладельческой формации. Все расчеты (конкретные разработки в том числе) тогда на ТАКУЮ революцию марксистов – ошибочны, следствие недостаточной зрелости молодой марксистской науки. А реальные социалистические подвижки XX века к коммунизму – следствие все же прежде невиданно высокой зрелости молодой марксистской науки, с тем определенные возможности “философов” не только объяснять мир, его стихийное развитие с предсказанием естественно необходимых исторических событий, но и некоторые возможности сознательного изменения стихийного развития мира с планированием и созданием искусственно возможных исторических объектов. Переплетение зрелости и незрелости марксизма (исторически неизбежное для начала точного обществознания) – отразилось и в успехах социалистической попытки XX века в не самых развитых странах (где естество было менее прочным, легче поддавалось сознательному воздействию с позиций науки и политических приемов самых развитых стран), и в ее общей неудаче. С учетом практики XX века есть резоны социализмом назвать не первую фазу послекапиталистического строя самых развитых стран, а особый путь к нему – путь коммунистической ориентации, искусственную альтернативу естественному строю на базе капиталистических производительных сил; и с этих позиций хладнокровно анализировать плюсы и минусы необычного общества, его лучшие возможности для грядущего движения к коммунизму отсталых стран – даже без учета фактора коммунистического буксира развитых стран.

          Моя точка зрения – одна из многих. Проблема недопонимания марксистами проблем XX века и перспектив дальше преломляется именно отсутствием идейно-научного единства. При самом искреннем желании быть марксистами мы все марксизм понимаем очень разно. Желание держаться марксизма по каким-то моментам оппонентами может быть подано догматизмом. НЕИЗБЕЖНАЯ какая-то переоценка ВСЕМИ марксистами Наследия может трактоваться оппонентами как замахи на ревизионизм (и я занимался тем и другим, и мне доставалось за то и за другое). Это неизбежно по результатам самой весомой проверки теории Классиков практикой XX века. Это – мировая ситуация. В РФ, в СНГ тоже множество марксистских и околомарксистских течений, организаций, истово сражающихся против “догматизма и ревизионизма” других истовых течений и организаций. Я не считаю возможной ТЕСНУЮ организационную консолидацию этого кипящего множества – пока не будет достигнуто более или менее ТЕСНОЙ идейно-теоретической консолидации по урокам XX века, по перспективам на будущее, по правленым основам марксизма. Мое приличное знание истории Марксистской платформы и первой РПК особенно говорит о том, что ничего хорошего (а вплоть до типа ЛЕНИНГРАДСКОГО ДЕЛА – в духе сталинистских преступлений – в РПК) из организационного тесного единства, при отсутствии тесного единства идейно-теоретического, не выйдет.

          По обязывающей угрозе фашизма… Я сильно сомневаюсь в возможности повторения КАНОНИЧЕСКОГО нацизма вообще, не вижу перспектив его в РФ. Ситуация в РФ сейчас не похожа на Великую депрессию 30х годов в Германии, пока режимам РФ и других стран выгоднее апеллировать к “демократии вообще” (кивая на “советский тоталитаризм”), зажимать свою демократию тихой сапой; а зажим, все-таки, не перечеркивание. Но конечно, история может развернуться не по моим представлениям, а Формация ближе к естественному финалу может вывернуться реакцией нового типа, не обязательно лучше, возможно хуже нацизма. Такая угроза может, должна стимулировать идейно-теоретическое и организационное единение марксистов, но не гарантирует его. А без него и против террористической диктатуры идейно разнородное марксистское движение в качестве именно такового малоперспективно. Но ведь против такой диктатуры главные марксистские задачи и не на первом месте. Против такой диктатуры нет речи о немедленном переходе к коммунизму – против такой диктатуры главная задача – предотвратить или сломить ее широким единым демократическим фронтом не только марксистов (в духе Народных фронтов и т. п.), чтоб только с тем открыть перспективы движения к коммунизму. Но это – отдельная тема. Здесь главный вопрос – о консолидации именно марксистов, может быть и с ближайшими союзниками.

          Насколько я понимаю – ядро марксистского движения (или важнейшую его часть) РФ составляют сейчас РКП-КПСС, РПК и движение АЛЬТЕРНАТИВЫ. В плане партийного строительства самая левая РКП ориентируется на образец РСДРП(б) (в том числе не запрещавшей фракции, консолидировавшейся в 1912 году через объединение фракций большевиков-партийцев и партийцев-меньшевиков) начала XX века, самое правое движение АЛЬТЕРНАТИВЫ – на ликвидацию Союза Коммунистов Марксом и Энгельсом в 50е годы XIX века. Срединная РПК – колеблется, по теме расслаивается.

          У меня есть некоторые сомнения в необходимости ликвидации марксистской партии в середине XIX века. Но эта ликвидация была с позиций тогдашнего уровня марксизма (“отзовисты” Виллиха-Шаппера были ниже того уровня) и этим уровнем объективно как-то оправдывалась. Партийное строительство, несение марксизма в массы при откате революционной стихии требует больших усилий исходного некоторого минимума грамотных марксистов и с тем очень зрелой марксистской теории. Грамотных марксистов было только двое, марксистская теория была начальной, ее развитие требовало всех сил наличных марксистов. Очень скорой стихийной Революции тогда ждать не приходилось, а для ее сознательного ускорения и проведения в будущем нужно было совершенствовать теорию. Какие-то потуги по партийному строительству с неграмотными марксистами были, наверное, возможны, но без гарантии значимых результатов и с отвлечением Первых классиков от теории. Даже позднее I интернационал – без амбиций марксистской партии. Сейчас – тоже объективный откат. Сейчас - тоже недостаточный по ситуации уровень марксистской теории (потому – фактический теоретический плюрализм при самом искреннем желании многих быть настоящими марксистами). Как грамотно вести политику – никто не знает, предложения конкретных течений и организаций отвергаются БОЛЬШИНСТВОМ остальных течений и организаций (а меньшинство подчиняется большинству, т. с.). В таких условиях намерение одной из групп не таких уж многочисленных грамотных марксистов не тратить сил на партию (Партия труда, насколько я знаю, формально не ликвидирована, просто фактически “убрана в чулан”) имеет резоны.

          Формационно Россия начала XX века отвечала Германии середины века XIX (формационные аналогии по сути Революций 1905 года и года 1848 в этих странах и пр.). Но марксизм в начале XX был более зрелым, чем полвека ранее, некоторое число грамотных марксистов даже в одной России имелось, а мировое марксистское движение (формально – даже центристское большинство до 1914 года, отчасти и позднее) жило надеждами на скорую Мировую революции. Для России предполагалась перманентная революция на буксире развитых стран. {Меньшевики ждали тянущего буксира Западной революции, по сути – почти принесения социализма в Россию на блюдечке с голубой каемкой развитыми странами.} Маркс и Энгельс четко заявили о возможности НАЧАЛА мировой революции в отсталой России. А Ленин четко понимал, что отсталый строй автоматически не погибнет от того, что развитой капитализм рухнет на Западе. Чтоб перманентное звено Мировой революции в отсталой стране проявилось реально – его нужно сознательно, целенаправленно, упорно готовить. Готовить стихийно тред-юнионистский пролетариат, неся в него социалистическое сознание и организуя его, как-то готовить мелкобуржуазное большинство трудящихся (еще не вполне избавившееся от пережитков феодализма, а в Средней Азии и др. и бывшее большинством трудящихся именно феодализма), формировать интернационализм трудящихся многонациональной России, но не навязыванием интернационализма. И пр.. Для этого нужна была крепкая марксистская организация – партия. А марксистская партия и до Революции 5 года, и после нее до Февраля могла быть только нелегальной или полулегальной, должна была иметь черты подполья, партизанского отряда, воинской части особого назначения в тылу врага (т. е. в демократическом централизме акцент на централизм и т. д.). Ликвидация партии в ТАКОМ качестве означала перспективу больше паразитического “участия” России в ОЖИДАВШЕЙСЯ Мировой революции, почти неизбежной роль отсталой России как центра всей мировой реакции с повышением вероятности удушения первого акта той Революции на Западе – и кровавого террора против ее сторонников в самой России. Сейчас грамотных марксистов в РФ не так уж мало. Но мне неизвестны ясно заявленные, тем более аргументированные надежды на близкую Мировую революцию с ядром в самых развитых странах (опять будем надрывать силы народа в противостоянии с более мощной системой – если вообще опять будет победа в отдельно взятой, не очень развитой стране?). Современная марксистская разноголосица – следствие общего плохого понимания уроков XX века, слабого совершенствования марксизма в этом веке. Нет хотя бы формально марксистского действительного интернационала любого типа. Наконец – если режим в РФ старается ограничить легальность марксистских организаций (отказы в регистрации, выматывающие придирки, прессинги и пр.), то все же прямо нас не запрещает. Т. е. ситуация принципиально отличается от ситуации в России века назад. В этих условиях ориентация в духе РКП-КПСС на опыт вековой давности – нецелесообразна; надежды, что и мы из СОВРЕМЕННОЙ, более глубокой, чем век назад кружковщины, немедленной консолидацией в духе ТОГДАШНЕЙ выкуем НУЖНУЮ СЕЙЧАС партию – наивны. Я не вижу резонов к самоликвидации марксистской партийности или отказа от ее строительства в любых странах – но такие партии должны быть более зрелыми, чем прежде, и это строительство должно отличаться от строительства Партий нового типа не меньше, чем то строительство – от создания Союза коммунистов или классических социал-демократий XIX века.

          Позиция РПК по партийному строительству – не золотая середина, скорее эклектика крайних подходов. Но именно отталкиваясь от обеих крайностей можно скорее подняться выше их.

         Я убежден, что создание крепкой марксистской партии (в РФ, в том числе) возможно по-настоящему только при предварительной идейно-теоретической консолидации марксистов. А эта консолидация возможна только при ясных, убедительных для практически всех марксистов, ответах на сложные вопросы по социализму и марксистскому движению XX века, по актуальным перспективам человечества и марксистского движения, что возможно только на базе ЯСНОГО ОБНОВЛЕНИЯ марксистской теории, вероятно, самого существенного за историю марксизма. В этом плане достаточно перспективна не выражено партийная (ликвидаторская, грубо говоря) деятельность движения АЛЬТЕРНАТИВЫ, также, наверное, АМО и др.. А в принципе такой деятельностью должно заниматься все марксистское движение. Однако педантичное (метафизическое, если угодно) разделение – сначала общий теоретический поиск, затем практическое воплощение найденного общими усилиями – нелепо. Нельзя отрывать ни теорию от практики, ни практику от теории (что в лоб, что по лбу). Обновлять прежнюю теорию возможно, только прекрасно ПРАКТИЧЕСКИ зная новейшую практику, особенно общественную борьбу, эмпирию объективных тенденций общества, ведущих в будущее. А занявшись практикой партийного строительства только после некоторых признанных успехов в развитии теории – можно затем потерять много времени на обретение политического опыта, на создание кадров для практической деятельности, на ознакомление с собой масс и на предметное знакомство с массами и т. д.; с тем можно упустить конкретный, стихийно благоприятный момент свержения капитализма (как, например, СНАЧАЛА обновившиеся социал-демократы – коммунисты – потому ЗАТЕМ упустили Мировой революционный подъем после Первой мировой войны), а до следующего человечество может разродиться атомным конфликтом или чем похуже. Ленин продемонстрировал, как рассчитывая на естество (буксира коммунистической революции Запада), как успешно развивая марксистскую теорию на уровне Классиков – с тем нужно практически, партийно ГОТОВИТЬ Революцию и для того ПАРТИЮ; как можно практически пойти ДАЛЬШЕ теоретического прогноза в отношении “подведшего” естества (не вина Ленина, что успехи его КЛАССИЧЕСКОЙ деятельности не были продублированы – ни неклассической деятельностью Розы Люксембург, ни немарксистской деятельностью Каутского и т. д. на Западе). Крепкая марксистская организация крайне нужна немедленно, даже вчера. Но до крепкой идейно-теоретической консолидации вряд ли всех марксистов можно и нужно охватить единой партией, как высшей формой политической организации. Немедленно возможно только что-то более гибкое и, наверное, неизбежно, рыхлое, какой-то EINHEITFRONT марксистов, причем несколько иерархический (рыхлая конфедерация сплоченных федераций из унитарных организаций и т. д.). Такой собственно ЕДИНЫЙ МАРКСИСТСКИЙ ФРОНТ может, должен иметь фактическую (при гибкости оформления) “ауру” из колеблющихся околомарксистов (организаций и отдельных людей), союзников среди разных левых немарксистов. Опасно разное понимание договоренностей. А. А. Пригарин предлагает федерацию. Федерация (по БСЭ) – это наличие автономных частей, безусловно подчиняющихся центру, действующему от имени большинства. Согласится, например, движение АЛЬТЕРНАТИВЫ, на безусловное подчинение решениям в духе пониманий РКП-КПСС – и наоборот? Не лучше ли первоначально АЛЬТЕРНАТИВЫ и РКП-КПСС связать (до лучших времен) конфедеративно? Рыхлое партийное строение на далекую перспективу не годится. Вырастет ли такое строение в нечто более партийное достаточно быстро – будет зависеть от наличных доброй воли участников, мудрости боле мудрых (если доброй воли и достаточной мудрости нет – немедленная организационная сплоченность нелепа и опасна). Точнее – в какой мере при названных условиях первоначальные и подключавшиеся затем участники строительства партийно консолидируются без потерь.

          А немедленно можно, нужно сознательно выстраивать какую-то систему гибких, ДОГОВОРНЫХ или СОГЛАСНО ПОНИМАЕМЫХ разнообразных отношений всех марксистских и близких течений, групп, маленьких партий. {Такая система фактически выстраивается – но стихийно, потому бестолково, неэффективно}. Такая Система достаточно согласовано одними звеньями (ликвидаторскими, т. с.) может больше заниматься теорией, другая (т. с., большевистская) практикой. А, в общем, все – по-разному, но согласованно – смогут развивать теорию, вырабатывать общие Программу и Устав и участвовать в общей политической деятельности. Хорошо продуманная и выстроенная Система может временно как-то заменить (и готовить) крепкую марксисткую партию – которая должна и сохранить что-то от гибкости Системы.

          Сейчас актуально партийное только строительство. Но каков идеал построенной партии, к чему надо стремиться? Пока точно можно сказать одно: организация марксистов – в мире и по странам – должна в чем-то отличаться от любых прежних организаций (прежних интернационалов, партий любого типа), в чем-то сохраняя преемственность. Организация должна быть гибкой, быть готовой к разным партийным режимам в зависимости от политики режимов буржуазных (предусмотренные заранее разные соотношения демократичности и централизма и пр.). Должны быть фракции – с тщательно оговоренными правами и обязанностями, разными при разных предусмотренных партийных режимах. Современная техника, особенно средства связи, побуждают к поиску новых, более динамичных и гибких форм организации партий и масс. Достигнутый уровень марксизма и марксистов объективно снижает роль вождей, ослабляет необходимость в Классиках, гениях (ньютонианцы успешно занимаются задачами ньютонианской физики без Ньютона уже сотни лет и т. д.), явлении редком, потому для политических расчетов рискованном.

          И один момент, по-моему, крайне важный. По общей практике партийные съезды могут принимать любые ОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ для всех членов партии решения; менять идейно-политические линии в принципе могут как угодно и не партийные референдумы, а решения каких-то органов, даже просто весомых тусовок. По-моему – марксистским партиям на УЧРЕДИТЕЛЬНЫХ форумах полезно принимать какие-то КРЕДО, положения которых не сможет отменить НИКТО и НИЧТО, даже партийный референдум, любое выступление против положений которых автоматически означает заявление о выходе из партии. Даже если верным КРЕДО остается один человек – он партия (ситуация, конечно, практически не реальная, но по логике наличия КРЕДО). Если бы подобное марксистское КРЕДО было в Социал-демократической партии Германии – Либкнехт и Рюле в 1914 году не должны бы были подчиняться партийной дисциплине предательского большинства парламентской фракции, а просто обнародовать информацию об официальном выходе этого предательского большинства из партии согласно партийным нормам. И Каутский в рамках партии не мог бы праведно заниматься софизмами о марксистском подходе к практике с учетом ее милитаристской конкретики, о диалектике шовинистического развития ситуаций и т. д.. Если бы подобное КРЕДО было в компартии США – оппортунисты в 1944 году, когда решили не быть больше членами компартии, не могли бы заставить подчиниться решению о ликвидации партии (пусть временно) коммунистов, желающих быть ее членами. Если бы подобное Кредо было в первой РПК, группа Крючкова не превратила бы четко антисталинистскую партию (в духе МАРКСИСТСКОЙ ПЛАТФОРМЫ) в сталинистскую (сам Анатолий Викторович постоянно подчеркивал, что именно РПК – законный, главный преемник воинственно антисталинистской МП), чтоб слить таковую в РКРП. Понятно – властные в партии оппортунисты во многих случаях смогут (особенно с помощью буржуазного режима) практически навязать свое – но это будет более антипартийно, более явно перед лицом партийной и любой общественности, более грязно. Пусть пачкаются больше, пусть подставляются больше под критику марксистов, презрение просто порядочных людей. Делать грязное дело будет все равно трудней, получаться будет реже. КРЕДО, разумеется, должно продумываться (навсегда) тщательней, чем любой другой партийный документ. Но хотя бы положение о безусловном сохранение партии, ее безусловно марксистском характере (с Классиками Марксом, Энгельсом и Лениным – без апелляций к Каутскому, Сталину и пр.) должны иметь место. И должно ОЧЕНЬ ПРОДУМАННО оговорены условия и формы прекращения существования партии и самого КРЕДО (единогласно; или только большинством, но при Мировой победе коммунизма; и пр.).