Русский вопрос

                                        ФОРМАЦИОННОЕ МЕСТО РОССИИ ЛЕТ 100 НАЗАД

                                                                               “Не хватает комплексной оценки … состояния”

                                                                                                                                       Г. Ханин

                                                                               “… общество должно носить какое-то научно                                                                                            выработанное название, т. е. обладать                                                                                                    типичными характеристиками и свойствами”

                                                                                                                                     М. Воейков

         Г. Ханин (АЛЬТЕРНАТИВЫ 81) и М. Воейков (85) попытались определить уровень и динамику экономического развития России порядка века назад. Главным результатом стало тщательное обоснование давней банальности, что Россия и ТОГДА в разных отношениях уступала самым развитым странам. Материалы Ханина интересны, но проблемы, в общем, он не прояснил. Воейков проблему сделал противоречивей. Исследователи марксистской выучки к исторической проблеме подошли с зауженностью “экономического материализма”. Хотя Воейкову вопросы формаций, вообще “исторического материализма” не чужды. Я предлагаю не решение означенной проблемы, но выход на него с формационных позиций.

        Марксисты XX века, очень советские ученые конкретизировали, уточнили, расширили, в чем-то поправили задел Классиков в изучении развития общества. В том числе были подробно исследованы феодализм и капитализм Европы. В основном на материале Западной Европы была разработана концепция трех этапов феодальной формации. К сожалению – эта концепция не была толком приложена даже к Южной, Центральной, Восточной Европе. Ниже предлагается соответствующее приложение (с коррекциями той концепции) к Восточной (НЕ центру Европы).

         Основное содержание феодальной революции во Франции – франкское завоевание (сломившее рабовладельческий строй, погасившее его инерцию) и сильный режим Меровингов VI века (закрепивший ранний – аллодный и т. д. – феодализм). В Англии слабо определившийся при римлянах рабовладельческий строй был дополнительно ослаблен англо-саксонским завоеванием. При слабой инерции рабовладения (ранний) феодализм был, во-1, закреплен слабыми режимами по мелким королевствам VII века; во-2, был слабо аллодным, больше общинным с боклендами (кормлениями). Киевская Русь не имела опоры даже Англии на рабовладельческий строй, но с тем и ее инерции рабовладения. Потому утверждал ранний феодализм сильный режим Владимира Святославича и Ярослава Мудрого рубежа X-XI века, но феодализм английского типа.

         В VIII-IX веке сильный режим Каролингов закрепил теперь уже классический, ленно-крепостной феодализм во Франции. Веком позже такой феодализм закрепила Уэссекская династия в Англии (сила ее была смазана второстепенными случайностями и мощным внешним фактором – норманнами). В Англии на классическом этапе больше, чем во Франции, сохранилось свободное крестьянство. В России вполне типичный классический феодализм утвердила сильная власть Московских правителей второй половины XV-XVI века. В ней на классическом этапе тоже сохранялось свободное (черносошное и пр., позднее государственное) крестьянство. Зрелый, самый классический феодальный строй господствовал во Франции и Англии на рубеже тысячелетий, в России – в первой половине XVII века. Затем он перерос в ПЕРЕЗРЕЛЫЙ (удачный термин Ленина для тоже второй фазы классического, но капитализма) феодализм. Ленно-крепостной строй сохранялся, но усложнялся, размывался выросшими товарно-денежными отношениями, поднявшимися городами и пр. Коммунальное движение городов – во Франции самое яркое явление перехода от зрелого феодализма к перезрелому. В Англии и России города были королевскими – царскими, городские движения (в России – середины XVII века) коммун не породили, только обеспечили автономию (разную по странам) горожан от феодалов. Во Франции и Англии перезрелый феодализм надстроился централизацией сословных монархий. В России во второй половины XVII века тоже усиливалась централизация. Но отсталая Россия испытывала воздействие уже позднего феодализма Западной Европы (такого феодализма в XIII веке не было во всем мире). С тем централизация перезрелой России XVIII века обрела надстроечную форму условного абсолютизма. {Этот “абсолютизм” не был неизбежен. В наиболее близкой к Восточной Европе во всех отношениях Европе Центральной Дания, Пруссия и Австрия тоже “сместили” сословные монархии в направлении абсолютизма, но Польша “сдвинула” сословный монархизм к традициям феодальной вольницы. В России на развилке надстроечной истории перевесила личность Петра.}

         В Западной Европе примерно с XV века – поздний феодализм (с развитыми товарно-денежными отношениями, раскрепощенным крестьянством, абсолютизмом и пр.; важен генезис капитализма). Такой же феодализм – с Реформ 60х годов XIX века в базовых регионах России.

         Соответствия: Революция 1640 года в Англии, Великая революция во Франции, Революция 5 года в России; Кромвель, Наполеон, Столыпин; Реставрации 1660 года в Англии и 1815 во Франции, Распутинщина в России; “Славная революция” 1688 года в Англии, Революция 1830 года во Франции, Февраль в России. Но: в Англии и Франции до промышленных переворотов – ранний капитализм; в СССР до индустриализации, коллективизации и т. д. – ранний социализм XX века. Эта разница вроде бы не по Марксу, ее трудно понять и правильное понимание социализма позволяет только понимание его предшественника – с позиций РАЗВИТОГО дальше КЛАССИКОВ (при осмыслении практики XX века) марксизма. Мое объяснение “русского чуда” – в моих статьях на сайте mag-istorik.ru , в КЛ.

           Итак, вторая половина XIX века в России – поздний феодализм, формационное соответствие примерно Англии XVI века и Франции – XVII. Значимы этно-территориальные особенности стран. Существеннее влияние стран более развитых на менее развитые. Например – действенный марксизм с Запада в России при переломной формационной ситуации, подобной тем, в которых на Западе готовили марксизм еще беспомощные диггеры и бабувисты.

           Цифровые данные Ханина и другие, мне известные (все приближенные), прилично ложатся на предложенную формационную картину. Она предлагает лучшее осмысление тех данных.

           Чтоб при анализе экономического развития позднего феодализма России отделить случайное от необходимого, нужно определить необходимое в позднем феодализме на материале многих стран. Это – дело будущего. Здесь – только набросок развития позднего феодализма с каноном Англии, мало деформированным влиянием более развитых стран (близкие по уровню развития Франция, Испания, Германия, немного более развитые Италия и Нидерланды ускоряли развитие Англии, но слабо меняли его формационный канон). В XV веке классический базис сменился поздним, в первой половине XVI века абсолютизм закрепил смену. Реставрация Марии Кровавой (1553-58) вернула классический феодализм не больше, чем Реставрации 1660 года в Англии и 1815 во Франции, Распутинщина феодализм поздний. Со “славной” смертью Марии наступил расцвет позднего феодализма, с тем быстрый рост производительных сил (т. н. малая промышленная революция) и на его базе генезис (раннего) капитализма. На рубеже XVI-XVII века окрепшие классы капитализма (“новые дворяне” и др.) задали новую культуру (физик Гильберт, биолог Гарвей, архитектор Джонс, философы Бэкон и Чербери и пр.; “старые” Шекспир и др. переживали мировоззренческий кризис), революционную идеологию (адаптированный кальвинизм), повели борьбу против абсолютизма (рост парламентской оппозиции и др.) и т. д. В первой половине XVII века абсолютизм ответил реакцией, тормозящей естественную смену феодализма капитализмом. Но в середине века буржуазия свергла феодализм, абсолютизм. Во Франции трансформация феодализма в капитализм протекала по той же схеме, но осложнено – влиянием Англии тоже. В России режим Александра II утвердил поздний феодализм, в середине 60х годов наметилась некоторая реставрация. В 70е годы Россия развивалась прилично, с чем шел генезис капитализма. Т. н. революционная ситуация рубежа 70х-80х отразила уже наличие значимого капиталистического уклада, интересы буржуазии. Самодержавие ответило реакцией Контрреформ. Но в начале XX века российская буржуазия фактически пришла к власти (более робко, чем английская или французская в свое время, при компромиссе с не добитыми феодалами, не казненным царем). В России картина была сложнее, чем при формационных канонах Запада, из-за крайней формационной неоднородности страны и очень сильного влияния гораздо более развитых стран (на феодальную в основном Россию уже влияли циклические экономические кризисы классического капитализма и т. д.). Разбираться в экономических тонкостях тогдашней России сложно.

                                                                                       * * *

          Итак, предлагается комплексная оценка ситуации второй половины XIX века России… Научное название – ПОЗДНИЙ ФЕОДАЛИЗМ, в России обладающий типичными характеристиками и свойствами этого этапа канонического Запада; но, в отличие от канона, соседствующий с даже классическим капитализмом, что сильно деформировало СИТУАЦИЮ и что нужно учитывать при ее комплексной оценке. Важной была и крайняя формационная неоднородность России, хотя поздний феодализм в ней доминировал, задавая основанную формационную характеристику страны. Неизбежно некоторое значение имела этно-территориальная специфика России. Давние комплексная оценка, научное название Революции 5 года – БУРЖНАЯ (СОЦИАЛЬНАЯ) РЕВОЛЮЦИЯ, формационно аналогичная западным канонам, но с региональной, особенно эпохальной спецификой. С позиций предложенной КОМПЛЕКСНОЙ ОЦЕНКИ – разбор статей Ханина и Воейкова.

            Собственно, о статье Ханина в плане формационной ситуации говорить трудно. Ханин цифрами иллюстрирует отсталость досоветской России, но комплексной формационной (или иной) оценки ее состояния дать и не пытается. С тем неизбежно копошится в частностях, запинается о мелочи, путается в причинах и следствиях. Почему Россия в конце XIX века была позднефеодальной, как Англия в XVI – а не капиталистической, как синхронная Канада с ее близкими природными условиями и сравнимой территорией; не более отсталой феодальной, как синхронные Китай или Индия с их древнейшими культурами, более благоприятными природными условиями и менее тяжкими размерами; и т. д. – темы отдельные, неисчерпаемые. Целесообразно по теме для начала констатировать основной (внутри)формационный статус полиформационной страны, формационные ступени синхронных стран, особенно самых развитых, значимых – и с этих формационных позиций анализировать конкретности России. А не придумывать детерминизм случайностей истории с мистическим наплывом правителей-дегенератов и т. п., выводить историю из них.

           Воейков, опираясь на хороший цифровой материал Ханина, пытается глубже его, с почти формационных позиций, разобраться в теме. Фактически с этих позиций он оспаривает “ленинскую формулу, что в России капитализм был среднеразвит”, ставит вопрос о генезисе капитализма в России и т. д. Но разбирая “главный вопрос темы – степень развитости российского капитализма к началу XX века” – и он не идет дальше перечислений фактов какой-то отсталости России с моментами развитости, противоречивых рассуждений по этим фактам, не дает формационно четкого ответа о “степени развитости”, т. е. о конкретных ступенях стыкующихся формаций, с тем о характере революционного перехода между ними. Ниже – с формационных позиций критика непоследовательности формационного подхода Воейкова, при во многом согласии с ним, но с существенными замечаниями.

                                                                                         Введение.

             “… нужна ли была революция для успешного развития России?” СОЦИАЛЬНАЯ революция – смена формаций. Нужно ли сменять изживший себя феодализм более совершенным строем? Может ли вообще изжитый строй не смениться (речь не о разбросе сроков в зависимости от внутренних случайностей и внешних влияний)?

          “… ответ на этот вопрос заключается, прежде всего, в том, чтобы прояснить положение с экономическим развитием…” – Прояснить экономическими показателями, были ли производительные силы России в начале XX века уже капиталистическими, преобладали ли уже капиталистические производственные отношения, требующие революции, в чистом виде сейчас, наверное, сложно. Я предложил констатацию позднего феодализма (кануна, предпосылки буржуазной революции) в России через аналогии с каноном Западной Европы без акцента на экономику.

             “Представляла ли тогда Россия быстро развивающуюся экономику или была одной из беднейших стран Европы?” – Некорректная альтернатива. Быстро развивающиеся экономики Китая и др. последних десятилетий начинались в беднейших странах мира, а сделав эти страны гораздо более богатыми, начинают замедляться. Неточное словесное изложение? Терминологические неточности часто отражают неточности понятий.

          “… вопрос нельзя решить только цифрами” – Если нет осмысления цифр с формационных позиций. “Ханин прав, что “после отмены крепостного права экономическое развитие ускорилось””, подтверждая, что приведение производственных отношений в соответствие с уровнем производительных сил создает условия для более успешного развития последних. Например – “малая промышленная революция” в Англии XVI века тоже после победы позднего феодализма. Почему в России при той же формационной ситуации (но с иным комплексом второстепенностей) подобной “революции” не было (или была все же относительная именно “революция”?) – нельзя решить приведением цифр без их формационного осмысления.

             “По душевому ВВП (приличному показателю уровня развития производительных сил – А. М.) все годы Россия занимала среди крупнейших европейских стран последнее место … почему …?” – Вопрос почти пустой. Почему по анклавам сохранился первобытный строй? Тысячи лет не везло на вождей? Почему лидер установления классового общества – Египет – сейчас страна отсталая? В том числе виноват “тупой антисемитизм” еще фараонов, не столько усваивающих достижения тогдашних семитов Азии, сколько грабивших их? Почему США, Канада или Австралия, полтысячи лет назад первобытные, сейчас занимают ведущие экономические позиции? Везло на “отцов основателей”, евреев эксклюзивно не ужимали и размеры даже названных стран уступали непосильным российским просторам? И т. д. Ответ формационщика – потому, что такими их сделала конкретика предыдущей истории. Историю можно детально распутать с марксистских позиций, но это дело трудное, долгое. Про Россию пока можно сказать, что ее отсталость преломлялась в отсталости общества на ее территории еще за тысячи лет до нее, преломлялась в удаленности этой территории от давних центров цивилизации и необходимости времени для усвоения достижений тех центров, в Батыевом погроме и прочей неисчерпаемой конкретике. Вопрос Воейкова показывает, возможно, что он, критикуя Ленина, советскую науку за настрой преувеличивать развитость России, сам мучается (подсознательно?) тем же. Он в формационном духе пишет: “… чтобы ответить на эти вопросы, надо понять природу общественного строя царской России и соответственно природу Русской революции” Если понять общественный строй царской России как (поздний) феодализм, а природу Русской революции (до Октября) как одноприродную канонам западных Революций, то будет понятно, что уровень экономики (уровень производительных сил и соответствующих ему производственных отношений) позднего феодализма России не мог не соответствовать уровню развития Англии около 1600 года.

            “… есть устоявшийся стереотип … что крестьянская реформа 1861 года дала мощное развитие капитализма … что к началу XX века страна превратилась … в достаточно созревшее и процветающее капиталистическое общество. Скажем сразу …” мнение, что Реформа дала быстрое развитие позднего феодализма и с тем генезис капитализма – формационную предпосылку капитализма, но не уже капитализм.

           Далее Воейков два абзаца посвящает критике мнения о каком-то капитализме до Революции, как обоснования уже возможности социалистической революции Лениным и советской историографией; и обоснования уже ненужности революции капиталистической, нелепой при капитализме, либералами. У Ленина – как историков век спустя – не было признания России второй половины XIX века точным формационным аналогом Англии XVI века. Но он признавал – как и Ханин с Воейковым – какую-то переходность социального строя рубежа веков от феодализма к капитализму. Его РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ зафиксировало генезис, наличие в рамках позднего феодализма капиталистического уклада, какого-то пролетариата. Для перманентного движения к коммунизму на буксире коммунистических стран, как мыслили все Классики, этого достаточно. Ситуация ТОГДА России на коммунистическую перспективу была лучше, чем в Англии XVII века, не только из-за распространения марксизма и т. д. В феодальной России были уже производственные элементы самого передового капитализма, что стихийно только ускоряло формационное развитии, но что сознательно можно было использовать для опережающего рывка к коммунизму. Не актуально, но потенциально производительные силы России были, может быть, больше, чем среднекапиталистическими, а немногочисленный пролетариат намного перерос английских пролетариев XVII века (большевики – диггеров). В плане политики мнение Ленина о некоторой срединности капитализма в России имело момент истины. Без какой-то правоты Ленина по теме не могло быть рывка к коммунизму и сорвавшегося. А сверхгениального понимания выше своей эпохи нельзя требовать даже от гения. Больше претензий к советской науке, задним числом не разобравшейся в прошлой ситуации, но это момент общих бед социализма XX века. Что касается позиции по теме либералов, то – с позиций предложенной формационной картины – она нелепа. Переход между историческими качествами (формациями) не может не быть качественным скачком (социальной революцией) с якобинским террором и т. п. в канонических случаях (и не только – Мексиканская революция тоже начала XX века и др.). А до желательности “белой революции” типа Иранской 60х годов XX века (чтоб гарантировать всех эксплуататоров от Красной революции) российские феодалы еще не доросли (ее в начале XX века желали больше капиталисты, уже запуганные пролетариатом). В Иране перекошенное утверждение капитализма при гегемонии части феодалов во главе с шахом не было абсолютно эволюционным, позднее аукнулось своеобразной народной реставрацией мракобесия.

              Аргументация Воейкова в следующих разделах его статьи – в прежнем ключе и на том же уровне, с промахами, противоречиями типа отмеченных выше. С тем моя критика дальше – более краткая.

                                                           Проблемы генезиса капитализма.

            “Отечественные историки еще советского времени весьма противоречивы и далеко не едины в определении основных моментов генезиса капитализма в России…” Дали не единства были больше, чем излагает Воейков. Статья КАПИТАЛИЗМ БСЭ уверяет о генезисе капитализма в России с XVII века (как во Франции, почти как в Англии), капиталистическом укладе – с XVIII, а господстве капитализма – с 1861 года. Т. е. Реформы – уже своеобразная капиталистическая революция. А первая фаза коммунизма с начала XX века – почти нормально. Но и в не столь официозных статьях профессионалов по генезису капитализма можно встретить утверждения типа “Хозяйство капиталиста-купца Среднего Поволжья И. А. Микляева в конце XVII – первой четверти XVIII в.” (ПРОБЛЕМЫ ГЕНЕЗИСА КАПИТАЛИЗМА, НАУКА, М., 1970). Понятная век назад ошибка Ленина преломилась в досадную догму советских ученых и реакционную нелепость агитаторов сейчас. Похожую на означенную из БСЭ, если не прямо того же автора, но из СИЭ, статью цитирует Воейков – без темы генезиса капитализма. Я не буду рассматривать частности данного раздела. “В пользу тезиса о том, что к началу XX века первоначальное накопление капитала не было завершено или не было достаточно …” я сошлюсь на предложенную картину: поздний феодализм во второй половине XIX века и с тем тогда только генезис капитализма, только первоначальное накопление капитала, которое не могло полностью завершиться в раннем капитализме (канон в Нидерландах и Англии XVIII века), какой естественно предстоял России после Февраля.

                                                  Развитие капитализма в аграрном секторе.

             Я присоединюсь к итоговому тезису Воейкова: “… говорить о сильном проникновении капитализма в аграрный сектор дореволюционной России просто не приходится”. Но уточнения с позиций формационного подхода (и частичное исправление нескладности использования термина “проникновение”) … Об ОЧЕНЬ СИЛЬНОМ капитализме в аграрным секторе можно говорить только в отношении развитого капитализма, какой капиталистическая революция напрямую установить не может. Но революции вообще не будет, если ДОСТАТОЧНО СИЛЬНОГО капитализма в аграрным секторе (обычно к капиталистическим революциям преобладающем) нет вообще. Генезис капитализма, значимо в аграрном секторе – до революции. А когда капиталистический уклад становится достаточно сильным – происходит революция.

                                                                   Степень развитости капитализма.

          “Россия в начале XX века оставалась в ряду самых отсталых европейских стран”. Факт. Но вывод странен… “Значит, господствовали не капиталистические отношения, хотя они и были в изрядной доле, а отношения “крепостничества и азиатчины””. Т. е. господствовал феодализм типа до Реформ 60х годов? Чего ради? Неужели самая отсталая европейская страна в принципе не может быть капиталистической? И сейчас? Моя позиция… Революция 5 года по общим законам формационного развития почти полностью (полностью – как на Западе “Славная революция” и Революция 1830 – Февраль; его капиталистическая полнота, правда, ужималась потенциями социалистической альтернативы) установила ранний капитализм (не как в канонах Запада, а при большем компромиссе ПОБЕДИВШИХ буржуа и недобитых феодалов, сплоченных активностью масс на Западе, активностью не по чину формационного места пролетариата России, наученного Западом). Если даже занудно понимать началом века первые только 4 года – то все равно новые классы начали борьбу еще в конце XIX века (Революция уже началась), отношения т. н. “крепостничества и азиатчины” уже отступали перед капиталистическими.

                                                                                              Заключение.

            Оно должно подводить итоги поиску понимания природы “… общественного строя царской России и … Русской революции”, заявку на занятие чем обозначил во Введении Воейков. Я грамотного итога не вижу. По сравнению с Введением на новый лад, как меняющиеся узоры в калейдоскопе, перечисляются факты отсталости формационно не определенной России и противоречивые комментарии отсталости. А причиной отсталости ищется “в непоследовательности и противоречивости самой реформы (1861 года), сохранении феодальных и крепостнических отношений, невозможности осуществления индустриализации” С позиций понимания Реформ, как точного формационного соответствия переходам от классического феодализма к позднему на Западе, претензии Воейкова странны. Изживание крепостничества во Франции и Англии века XV не было менее непоследовательно и противоречиво в плане наступления капитализма через века, тем более индустриализации (промышленных переворотов в названных странах) гораздо позднее буржуазных революций. Более того – в России поздний феодализм после “непоследовательной и противоречивой реформы” господствовал не века, лишь десятилетия. А “сохранение … крепостнических отношений” после антикрепостнических Реформ непонятно, непонятны еще более мечты об индустриализации типа в крепостнических Франции и Англии.

            “История перед страной ставила вопрос: или развиваться по пути европейской модернизации … или скатываться на периферию мировой экономики” – Зачем истории приписывать нелепые вопросы? Россия развивалась, как многие страны, как особо близкие ей в разных отношениях Центральная Европа, Балканы, Турция, не медленнее многих тогдашних и более быстро, чем при том же формационном состоянии Англия и Франция. Наличие гораздо более развитых стран позволяет (не требует) отсталым развиваться гораздо быстрее, чем те развитые в свое время на тех же формационных ступенях. Но до осознания возможностей стремительных модернизаций разных формационных направленностей человечество дозрело только в XX веке – хотя относительно быстро Россия модернизировалась с Петра. И модернизациям XX века способствовала борьба социалистической и капиталистической систем, развитые страны капитализма побуждавшая к капиталистической модернизации отсталых стран, как альтернативе их перспективам движения по пути социализма, социалистической ориентации.

            “… новая система была новой лишь по названию, в сущности же оставалась старой, феодальной системой. Для развития буржуазных, тем более капиталистических отношений эта реформа дала не много” – как тоже переходы от классического феодализма к позднему во Франции и Англии. Очередной узор того же калейдоскопа; туманное признание, что формация осталась феодальной, но на позднем этапе – исторически необходимой ступеньке к капитализму. И для меня внове разделение буржуазных и капиталистических отношений. Где бы узнать про это разделение, его обоснование подробней?

            Дальнейшие повороты калейдоскопа я рассматривать не буду (как не рассматривал многие предыдущие). Интересней “мораль” последних двух абзацев.

            “Почему так важно сегодня выяснить было ли капиталистическое общество в России в 1917 году или нет?” Ответ – “… изучить российское общество второй половины XIX века, означает понять и современное российское общество”. До некоторой степени – да. Но какое “научно выработанное название”, из какого концептуально связного набора названий в итоге предлагает Воейков для выяснения; сути современного российского общества тоже? Для первого, видимо, “научно выработанное название” – “крепостничество и азиатчина”; и для второго (в разных статьях Воейкова) – характеристики часто эмоциональные. С так выработанными названиями выяснить, “было ли капиталистическое общество в России в 1917 году или нет?”, затруднительно. Я предлагаю для общества второй половины XIX века научно выработанное на материале Западной Европы название – ПОЗДНИЙ ФЕОДАЛИЗМ, типа Англии XVI века, но с неизбежной территориально-этнической спецификой, влиянием развитых стран, какого не было в XVI веке, и особой общей формационной пестротой Российской империи. Строй 1917 до Октября был, в общем (при названной пестроте), ранним капиталистическим (типа Англии конца XVII века, но при отмеченных спецификах). Современный строй РФ является, безусловно, капиталистическим, по моим прикидкам с производительными силами того уровня, при котором развитые страны переходили в середине XX века от классического капитализма к позднему второй половины XX века – при Рузвельте в США, при послевоенных антифашистских режимах в Западной Европе. С тем тенденции такого перехода в современной России – ведущие (при возвращении естественного действия закона соответствия производительных сил и производственных отношений после “краха социализма”). Но РФ сохраняет специфику большой, неоднородной Российской империи, тоже испытывает деформирующее (позитивное и негативное) влияние более развитых стран. А главное – беспрецендетность капитализма после социализма, с массой невиданных специфик и с очень особым отношением с бывшими противниками в борьбе капитализма и социализма, особо особым именно для РФ.

             “… если в результате преобразований 1990-х годов их идеологи хотели вернуться к естественному состоянию России до 1917 года, думая, что тогда-то и было нормальное буржуазное общество, варварски разрушенное большевиками, то эти идеологи крупно ошиблись” Воейков наивничает. ИДЕОЛОГИ НЕ ХОТЕЛИ СОЦИАЛИЗМА. Это желание преломлялось в отрицании всего социалистического в истории Отечества, что оборачивалось смакованием и поэтизацией многого досоциалистического (уровня развития страны, например), в первую очередь ТОГО капитализма (клерикального и пр.), который единственно был в нашей истории. Но всерьез возвращаться к обществу без компьютеров, мини-юбок и пр. ИДЕОЛОГИ в массе не желали. Они – вроде деятелей Возрождения и Реформации, утверждающих новое с апелляцией к древности, с действительным некоторым обращением к культуре и христианству античным, но с созданием по сути их новых форм. Воейков облагораживает ИДЕОЛОГОВ, приписывая им истовую религиозность и т. д. Их ДОРОГА – к тотальной продажности и большому борделю, а храм – да, но где-то в стороне от ДОРОГИ, только отмазка главного вояжа. И кто утомился от хищных вещей века или совесть мучает: помолись, исповедуйся – пройди курс психотерапии. А главное – ИДЕОЛОГАМ надо было увлечь на ДОРОГУ к Базару и Борделю массы, которым тоже комфортней идти якобы к Храму, а бордель – ненамеренная фатальность, поскольку почему-то заслоняет храм. Да массы и сами не могут без какой-то мировоззренческой опоры, а поскольку лишились советской с ее атеизмом… Природа не терпит пустоты. Подача лукавства ИДЕОЛОГОВ ошибкой – лукавство Воейкова, который примыкает к ИДЕОЛОГАМ, но в отличие от них не считает положительным идеалом архаический капитализм, с тем его вообще отрицает.